Продолжение, начало см. Берлин-Киев-Москва (часть первая); Берлин-Киев-Москва (часть вторая);
Берлин-Киев-Москва (часть третья); Берлин-Киев-Москва (4 часть); Берлин-Киев-Москва (5 часть);
Берлин-Киев-Москва (6 часть)

КИЕВ

[quote style=”boxed”]Кирилловская церковь-крепость до 1786 года была монастырем. В 1194 году здесь был похоронен киевский князь Святослав Всеволодович – один из героев древнерусского памятника культуры и литературы «Слово о полку Игореве», отец князя Игоря. 

Кирилловская церковь – крупнейший в мире ансамбль древних фресок XII века, сохранившихся до наших дней, соседствующих с врубелевскими росписями. Гений основоположника символизма и модерна в русском искусстве  уникален – живописец, акварелист, декоратор, рисовальщик, архитектор, монументалист, скульптор, график, прикладник.  В 1884 году, по приглашению профессора, мецената и историка искусств Адриана Прахова Врубель принял участие в реставрации Кирилловсого храма. По уцелевшим фрагментам древней фресковой живописи XVII века Врубелем восстановлены сложные композиции, прорисованы более ста пятидесяти фигур, созданы несколько собственных росписей и иконы для иконостаса с подлинно трагическим образом Богоматери. На востоке считают, что злые духи боятся цвета. Врубель сразил мир искусства волшебством цвета. Его живопись похожа на мозаику, рассыпанную драгоценными самоцветами; Врубель увлекался минералогией. Киевский период художник называл «самой счастливой порой жизни». Здесь же у него впервые появилась идея создания образа демона, терзавшая его всю жизнь. Возвратившись в Киев в 1901 году, стоя перед своими работами, он заключит: «Вот к чему, в сущности, я должен был вернуться…» Но не вернулся. Врубеля называли богоотступником; поговаривали об одержимости художника дьяволом, ибо как человек, расписывающий храмы, мог начать рисовать демонов?! Современник Врубеля Александр Бенуа скажет: «Он был демоном, прекрасным ангелом, для которого мир был бесконечной радостью и бесконечной мукой… мир не принимал его, чуждался и даже презирал…» Публику пугала его техника; синий цвет – символ надежды – вызывал горечь и печаль.

 

[quote style=”boxed”]«Врубель – дух нашей эпохи», – заключил Петров-Водкин. В 1901 году у Врубеля обнаружилась тяжелая душевная болезнь, в 1906-ом он ослеп. Блок, в речи над могилой Врубеля, назвал его не только художником, но и пророком.

Но как отличается врубелевская роспись от фресок XII века! Сдержанная, безупречная гармония красок фрески «Ангел, свертывающий небо, как свиток» неизвестного художника. В лекции об Апокалипсисе в лондонском Сент-Джеймском соборе (июль 1984)  Андрей Тарковский сказал: «Апокалипсис – самое великое поэтическое произведение, созданное на земле…» Самой прекрасной метафорой когда либо созданной человечеством он считал отрывок из Откровения Иоанна Богослова: «Небо свилось, как свиток»…» – подчеркивая, что искусство становится грешным, как только художник начинает употреблять его в своих интересах. Тогда же, впервые проливая свет на свою будущую картину «Жертвоприношение», оказавшуюся последней, режиссер признался, что для него этот фильм «является каким-то тяжелым, гнетущим долгом».
Еще одна незабываемая фреска – «Ангел, ведущий Иоанна Крестителя в пустыню». Какая грациозная, грандиозная простота в движениях ангела, ведущего юного Иоанна Крестителя за руку! Безукоризненное чувство ритма! Движение фигур передает состояние неминуемого полета: ноги их еще касаются земли, а дух уже взмывает в небо. Глядя на эти фрески, я испытала чувство какой-то  молитвенной тишины.

[quote style=”boxed”] Образ низвергнутого с небес мятежного демона пленил душу Врубеля своим трагическим одиночеством и неукротимой сущностью. Его демон – не карикатурный гоголевский бес или библейский дьявол, искушающий Христа в пустыне. Дух отрицания, сомнения и разочарования сродни собственным чувствам Врубеля. Демон для Врубеля – это одновременно мощь и бессилие, воля и безволие, всезнание и адский искус, вечная борьба человеческого духа,  мятежный протест против смерти.

«Печальный Демон, дух изгнанья,/ Летел над грешною землей…» Михаил Лермонтов, как и Михаил Врубель, проникнут сочувствием к демону, в глазах поэта и художника он – страдалец: «Я тот, кого никто не любит…» Дьявол творит зло, но не страдает, а демон страдал, он выражал глубокую грусть и тоску по недостижимому идеалу. «Хочу я с небом примириться,/ Хочу любить, хочу молиться./ Хочу я веровать добру». Какую удивительную характеристику дает демону Лермонтов: «Он был похож на вечер ясный:/ Ни день, ни ночь, – ни мрак, ни свет!» «С глазами полными печали…» Низвергнутый с небес за жажду познания и бунтарство демон подобен изгнанным из рая прародителям человечества Адаму и Еве.

В детстве меня пугала врубелевская иллюстрация к роману «Анна Каренина», встреча матери с сыном. Говоря о красоте своей героини, Толстой отмечал, что «было что-то ужасное и жестокое в ее прелести». У Врубеля Анна Каренина – существо демонической страсти, гипнотическим взглядом парализующее, пожирающее свое дитя! Перед глазами разыгрывалась древнегреческая драма – мальчик, удушаемый безумной любовью-страстью матери. Через много лет в Осло я увидела полотна Мунка, и передо мной всплыл врубелевский образ Анны Карениной, похожий на женщину-вампира.

Работая над росписями, Врубель не придерживался официального церковного канона: голубоокий, широкоскулый лик Христа; шестипалый Спаситель в росписи «Надгробный плач»; изображение самого художника, стоящего по левую руку от Богородицы в облике апостола Луки в «Сошествии Святого Духа на двенадцать апостолов».

Святой дух в виде голубя, от которого расходятся, похожие на паучьи лапы, зловещие лучи, скорее навевает ощущение мистической обреченности, нежели священной благодати. Над Святым Духом возвышается Царь Космос, с воздетыми к небу руками и грозным, пронизывающим взором. «Космос», в переводе с греческого, означает «красота» («косметика» имеет тот же корень), но эта красота – духовного порядка. Именно одухотворенную красоту подразумевал Достоевский, когда устами своего героя выдвинул тезис, что «красота спасет мир».

В Демоне очевидно сходство с Эмилией Праховой – женой  покровителя художника Адриана Прахова. Это сходство присутствует и в лике Богородицы. «Портретное сходство в иконописи неуместно», – предупреждал Врубеля муж Эмилии, подозревавший о любви художника. Мадонна Врубеля также отличается от традиционных канонических иконописных изображений своей земной, чувственной красотой, в глазах у нее скорбь и страх за сына, которого она крепко прижимает к себе. «Она, опять она, как же мне избавиться от этой женщины?» – безнадежно взывал Врубель. Коровин однажды спросил Врубеля, почему вся грудь его исполосована шрамами. «Тебя, Миша, словно, черт драл!» – «Черт? – изумился Врубель. – Просто я любил одну женщину, а она меня не любила. Вот я и резал себя бритвою, чтобы душа не так болела…»

Однажды, зайдя в гости к Врубелю, Васнецов увидел у него только что написанную работу «Христос в Гефсиманском саду». «Шедевр! – воскликнул Васнецов и побежал уговорить мецената Терещенко купить картину, но у мецената не оказалось наличных денег. На следующий день, когда Васнецов вернулся за картиной, вместо нее он увидел рыжую циркачку. «Вчера ходил в цирк. Захотелось написать, а холст купить не на что…» – так объяснил свой поступок Врубель. Всю жизнь Врубель помнил странный случай, приключившийся с ним по приезде в Киев. «Сударь, как мне найти Кирилловскую церковь?» – спросил он у прохожего и в ответ услышал: «Возьмите извозчика и скажите, чтобы отвез вас к дому умалишенных…» Кирилловская церковь находилась на территории больницы для душевнобольных. «Не разговаривайте с неизвестными», – заключил после этого напутствия Врубель. «Никогда не разговаривайте с неизвестными», – озаглавил первую главу своего легендарного романа Булгаков.

Демоны Врубеля автобиографичны: от «Демона сидящего» и «Демона летящего» – к «Демону поверженному». Судьба Врубеля трагична: безумие, слепота. Александр Бенуа вспоминал, что, «глядя на “Демона поверженного”, казалось, что Князь Мира сам позировал художнику…» «Есть что-то глубоко правдивое в этих ужасных и прекрасных, до слез волнующих картинах. Его Демон остался верен своей натуре. Он, полюбивший Врубеля, все же обманул его. Эти сеансы были сплошным издевательством и дразнением. Врубель видел то одну, то другую черту своего божества, то сразу и ту, и другую, и в погоне за этим неуловимым он быстро стал продвигаться к пропасти, к которой его толкало увлечение проклятым. Его безумие явилось логичным финалом его демонизма». Такова страшная плата за стремление приподнять завесу тайны.

 

Лейла Александер-Гарретт

Продолжение следует