Продолжаем цикл «Первые годы в Нью-Йорке»
Впечатление №6.
(И 20 с лишним лет в Нью-Йорке – это не срок)
Слава Ар.
Фотографии автора
Предыдущие выпуски см:
Впечатление 5 , Впечатление 4, Впечатление 3, Впечатление 2, Впечатление 1
Заснеженное Бориспольское шоссе через 12 часов переходит в Белт Парквей. Белт расчищен, только на обочинах почерневший снег. Большие зеленые указатели говорят, что я в новой стране.
Вот уже больше 20 лет я езжу по этой дороге. Я хорошо знаю, где у нее ямы и колдобины, когда идет ремонт, и в какое время образуется затор. Однако, несмотря на свой опыт, я продолжаю въезжать в одни и те же ямы и умудряюсь постоянно попадать в пробки. Может дорога и вовсе не имеет значения?
Первая работа.
Забегаловка с вывеской “Ресторан Москва” была недалеко от того места, где мы сняли квартиру. Небольшое помещение. На полу – затертый линолеум. Он сжимается и жалобно скулит при каждом шаге. Столы и стулья вот-вот отбросят ножки от усталости. Барная стойка на полтора человека, на ней разбросаны засаленные листки бумаги. “Меню”, – догадываюсь я. Один из листков придавлен пластмассовой кружкой, из которой на меня подозрительно смотрят две деревянные ложки. “Хохлома”. Несвежие скатерти накрыты стеклом. Я чувствую, как я прилипаю к нему, и вижу как круги от посуды на стекле складываются в эмблему Московских Олимпийских Игр 1980 года. Кроме этих разводов, о Москве напоминает постер собора Василия Блаженного, который висит за барной стойкой, перед входом в кухню. В правом нижнем углу постера – жирное пятно, эпицентр которого пришелся бы на Мавзолей, если бы постер охватывал всю Красную Площадь. На фоне пятна, словно на воображаемой трибуне Мавзолея, стояла жующая жвачку женщина лет 35-ти и оценивающе наблюдала за мной. Если бы я жил в Москве, то я назвал бы ее «лимита».
– Я ищу работу.
– Официантом раньше работал?
– Нет, я недавно приехал.
– А-ааа! Чем в Союзе занимался?
– Учился в институте.
– В институте? Ты не представляешь, как тебе повезло! Иммигрейшин поймала нашего мексиканца-посудомойку и сейчас его место свободно!
Я так опешил от своего счастья, что на моем лице выступила нерешительность.
– А какая оплата?
– Оплата отличная! 3 доллара в час!
При слове “доллар” в моих голодных новоприбывших глазах вспыхнул алчный огонь. Перед лимитчицей лежал горячий кусок железа и его нужно было ковать. И она произнесла фразу, модификацию которой я через много лет услышал в “Брате-2”.
– Да ты не бойся! Мы не одесситы, мы не обманем!
Я сразу понял, что:
раз – меня не просто обманут, а нагло наебут
два – быть одесситом на Брайтоне – это все равно что быть евреем в Советском Союзе.
Я отработал в “Москве” один день, 12 часов, за что мне заплатили 20 долларов, причем всю эту сумму «лимитчица» отобрала у официантки из ее чаевых. А вы говорите “одесситы”…
Шоппинг.
Разбилась голубая чашка, которую привезли из той, советской, жизни. Иду в магазин сувениров на Брайтоне.
– Скажите, у вас есть большая чашка?
– Конечно, молодой человек! Специально для вас сегодня спешал цена 10 долларов!
– Это что!?? Я же просил у вас чашку, а не ночной горшок! И почему так дорого?
– А вы хотели забрать этот многофункциональный прибор даром?
Секс в большом городе.
Сейчас 42 улица между 6 и 8 Авеню похожа на Диснейленд, который вырос и переехал в Нью-Йорк в поисках своей американской мечты. Но как обычно случается, что-то пошло не так, мечту украли шустрые проходимцы, Диснейленд пал духом, спился, опустился и вышел побираться на улицу. На 42 улицу. Ее заполонили мексиканцы в костюмах Микки Мауса, Железного человека и человека Паука. Современные супергерои спасают мир гоняясь за туристами и выколачивая у тех мелкие денежные знаки.
В 80х, начале 90х, с Диснейлендом обошлись более сурово. Нью-Йорк отнял у него все деньги, жестоко избил, изнасиловал, отобрал паспорт и заставил продавать свое тело. До прихода мексиканских бэтменов оставалось еще десять лет, на 42-й царствовали Джокер и человек Проститутка. Притоны и стриптиз клубы, грабежи и насилие, блуд и бандитизм. Разве можно было пройти мимо?
На вывеске заведения Dancing Bare – толстый медведь в стрингах похотливо улыбается и держит в одной лапе за бретельку бюстгальтер. Внутри тускло мерцают лампы. Накурено. Из динамиков постанывает Мадонна, жалуясь на то, что у нее жар и ее лихорадит.
Я, еще один бывший киевлянин Игорь, и Фима из Гомеля – мои новые знакомые с курсов английского языка – сидим за самым дальним столиком от сцены, на которой танцует полностью обнаженная девушка в наколках. Рыжеволосый Фима приехал в Америку на месяц раньше, и он как бывалый моряк напутствовал нас перед заходом в эту мутную гавань:
– К вам будут приставать! Не ведитесь и смотрите, чтобы вас не раскрутили!
Мы сидим с угрюмыми лицами советских комиссаров, готовых дать жесткий отпор буржуазным агентам-провокаторам. Враг хитер и коварен, к нам подкрадывается лазутчица в форме “топлесс”, с большой грудью без каких-либо отличительных знаков. Она моментально вычисляет, кто из нас главный, и роняет спичечный коробок Фиме под ноги. “Упс”, говорит она на языке врага и нагибается так, чтобы мы оценили все складки на ее форме. Она складывается в позу недопуганного страуса и демонстративно долго ищет спичечный коробок под Фиминым стулом. Фима вжимается в спинку стула и не шевелится, но голова агентши находится на уровне его колен и со стороны может показаться, что Фима принимает в поиске спичек самое активное участие.
Так и не найдя коробок, агентша усаживается Фиме на руки, нежно гладит его по щеке и спрашивает, как его, сахарного, зовут. Нас так просто не возьмешь:
– Ай донт спик инглиш! – гордо провозглашает Фима и обводит нас победным взлядом. Вот как надо, салаги! Дал достойный отпор врагу, применив в бою знания, полученные на курсах английского.
– Ах ты маленький лгунишка, – обнаженная агентша вооружается обворожительной улыбкой – Ты говоришь на английском лучше меня! Но я все же смогу показать тебе некоторые языковые обороты! В отдельной комнате. Пойдем!
Она хватает Фиму за руку и намеревается утащить его за собой куда-то в темноту.
Торжество на Фимином лице сменяется страхом и паникой. Фима пытается выдернуть свою руку. Безуспешно. Он что-то тихо мямлит, наверное просит, чтобы мы считали его коммунистом. Мы своих не бросаем:
– Знаешь что, – Игорь останавливает продвижение врага, – принеси-ка нам пива.
– Лучше водки, – робко подает голос Фима.
– Дабл, – подключаюсь я к контрнаступлению.
Агентша презрительно фыркает, отпускает Фиму и отступает к бару.
Действенное оружие было найдено, и мы стреляли из него без осечек. Как только к нам приближался оголенный агент, чтобы пленить нас, мы отвечали заказом алкоголя. Когда мы вылезли из берлоги танцующего медведя, оставив там две сотни за выпивку, Игорь резонно спросил,
– А какого хера мы сюда вообще приходили? Мы могли точно также нажраться в обычном баре или у меня дома!
На что довольный Фима хлопнул его по плечу и с ликованием в голосе ответил:
– Зато у этих блядей не получилось нас раскрутить!
Криминал.
Приехал ко мне гость из-за океана посмотреть на Америку. Культурная программа. Сабвей в Манхеттен. Просмотр Бродвей-шоу. Поздний ужин в итальянской забегаловке. Прогулка по Таймс Сквер с проверкой злачных мест вдоль 42 улицы и 8 Авеню.
Воздух свободы и порока с примесью алкоголя ударил в голову, мы вышли из одного заведения, свернули в переулок и потерялись. Беспорядочные поиски станции сабвея. Тут днем ходить небезопасно, а сейчас далеко за полночь. Темные личности бросают косые взгляды в нашу сторону. Выхода нет, останавливаю одного из прохожих:
– Не подскажешь, как пройти в библиотеку, в смысле, сабвей?
Чернокожий парниша под воздействием. Он подпрыгивает, дергается, хохмит и громко ржет над своими шутками о двух белых, оказавшихся в неправильном месте в неправильное время, но дорогу показывает.
“Ух, как повезло! Похоже, обошлось!”
– Спасибо, – говорю. И только собрались уходить, как он:
– Не спешите! – и рукой резко в карман своего пальто.
“Все!”, думаю, “сейчас пройдем кастинг в мюзикл “Аня достань свой пистолет” или сразу получим роль трупа в «Чикаго».
– Show me some love! – выкрикивает наш полуночный проводник таким тоном, что не поймешь – это звено из ожерелья черного юмора или угроза.
Мой заграничный гость по-английски не понимает, но после посещения 42 улицы буквальный смысл словосочетания show love, улавливает. Он напрягается и толкает меня локтем в бок:
– Слышь, он ничего не попутал? Передай этому пе.., пи.., мы не такие!
– Миша, расслабься, он просто хочет денег, – отвечаю я и усиленно вычисляю каковы у меня шансы полностью лишиться кошелька, если я полезу туда за долларом.
– Ах денег, фухх! – Миша выдыхает с облегчением.
В моем бумажнике около 25 долларов, и я принимаю решение его не светить.
– Миша, у тебя есть доллар сверху?
– Конечно! Конечно! – радостно говорит мой гость, лезет во внутренний карман куртки и вынимает оттуда пачку денег, весь свой резерв на американское путешествие, и принимается отворачивать сотенные купюры выискивая доллар.
У юмориста шутка застревает в горле, он прекращает прыгать и дергаться. Настороженно смотрит на нас. Миша, наконец-то, находит доллар, и я по-быстрому хватаю его за рукав куртки и волоку в сторону метро.
– Факин рашинс, – доносится нам вслед.
