Юрий Кирпичев
Пишу статью в “Элегантный Нью-Йорк”. Так скромно назвала свой глянцево-культурологический журнал киевлянка Татьяна Бородина. Что ж, киевлянки издавна знают в этом толк, недаром славились и славятся красотой, образованностью и толикой ведьмовства. Вот и Гумилев привез жену из Киева, и я.
Нью-Йорк же не только культурная столица Америки, но и морской город и четыре из пяти его боро расположены на островах.
Американский художник-маринист James Gale Tyler (1855-1931)
Это важно, ибо пишу я о Карлосе Кировски, блестящем бразильском художнике-маринисте, лучшем, пожалуй, современном мастере данного вида искусства. Он работает в трудной технике акварели так виртуозно, что четкость деталей не уступает картинам, выполненным маслом. Не говоря уже о главном в любом искусстве, о вдохновении! Оно ему присуще. Он действительно влюблен в море, это очевидно.
Да, как и у всякого человека, есть у Карлоса бзик, то бишь хобби – он влюблен еще и в локомотивы, паровозы, трамваи. Как мой дед-механик. У него весь дом забит их моделями, причем действующими! И знаете, тут я его могу понять, сам налаживал однажды роторный экскаватор. Кстати, ничего странного тут нет, связи прозрачны, недаром в России в старые времена паровоз называли пароходом.
Artwork by Carlos Kirovsky
Но к делу. Недавно я опубликовал в российской газете ученых и популяризаторов науки «Троицкий вариант-Наука» (уникальная и весьма популярная газета!) статью «Три ипостаси маринизма», быстро набирающую тысячи прочтений. Надо заметить, кстати, что уже два моих текста, опубликованных в этой газете, перевалили за 400 тыс. прочтений, а третий подбирается к этому рубежу. Так что, думаю, читатели «Элегантного Нью-Йорка» также не напрасно потратят время.
О каких же ипостасях указанного любопытного феномена идет речь? О маринизме геополитическом, художественном и космическом. Первый – как доктрину господства на море в качестве средства владения миром, так и сам термин геополитика – сформулировал и создал славный американский адмирал Альфред Тайер Мэхен, единственный, кто получил сие высокое звание за книгу. Согласно его основной идее, судьбы мира решаются на просторах Мирового океана. Что мы и видим на примерах Британии и США: кто правит морем — тот правит миром!
Но адмирал Мэхен всего лишь перефразировал сэра Уолтера Рейли, корсара, кавалера и поэта, который еще в начале XVII века уделял большое внимание эффективности торгового флота и с горечью отмечал превосходство голландцев в этом важном деле. Собственно говоря, возвышение Британии началось именно в борьбе с Нидерландами за власть над морем. Морская мощь, певцом которой был Альфред Тайер Мэхэн, чье влияние вышло далеко за рамки адмиралтейств и морских штабов, заключается не только в обладании сильнейшим в мире флотом. Сэр Рейли смотрел дальше и в своей лаконичной максиме выразил это ясно: «Тот, кто владеет морем, владеет мировой торговлей, а тот, кто владеет торговлей, владеет богатствами земли и ею самой!»
Artwork by Carlos Kirovsky
Впрочем, геополитика не принадлежит к числу любимых тем журнала о Нью-Йорке, в нем превалирует искусство. Имеется, однако, и художественный маринизм, близкий ему и не менее увлекательный! И не только потому, что две трети нашей планеты покрыты водой, и люди, тем более никербокеры, жить не могут без моря на горизонте или марины на стене. Море само по себе писать не легче, чем закаты, – трудно передать на полотне их красоту, получается чрезмерно помпезно, картинно, как парадный занавес в императорском театре, и зачастую отдает кичем, как на картинах арбатских художников. Марины без людей и кораблей довольно скучны, в отличие от реального моря. Может быть оттого, что человеку важен человек?
Это так, но не в случае марин, ибо люди не главный магнит, влекущий к ним. Да, стаффаж важен, и порой человеческие фигуры решающим образом оживляют полотно, как известная фигурка дамы в «Осеннем парке в Сокольниках» — без нее даже у Левитана получилась бы не элегическая осенняя грусть, а тоска зеленая в стиле Шишкина. Да, в маринах люди тоже порой полезны, задавая масштаб, создавая некое настроение, придавая наглядный смысл, особенно в батальных сценах. Но, в принципе, без них можно обойтись. Ибо главное в картинах, посвященных морю, не оно само, не люди, а корабли.
Artwork by Carlos Kirovsky
Правда, тогда возникает другая проблема: кораблей в мире всегда хватало, взять ту же Элладу, с которой началась наша современная цивилизация, — ее вообще нельзя представить без них. Однако эллины, будучи прирожденными моряками и владея высокой техникой живописи, марин не писали. И римляне не увлекались ими, разве что в их мозаиках иногда встречаются морские сцены, связанные с мифологией и рыбной ловлей. И художники городов Ганзы, а это были портовые города, чей флот доходил до тысячи судов, не оставили после себя марин. Корабли на их книжных миниатюрах прописаны хорошо, со знанием дела и деталей, но видны лишь в гаванях, в качестве фона и символа главного инструмента бизнеса, как вот в миниатюре на шмуцтитуле Гамбургского права («Законы судоходства», 1475). И в XVI веке, когда кораблей стало еще больше, к тому же наступил расцвет живописи, марин не было. Видимо, большого количества художников, кораблей и моряков еще недостаточно для возникновения искусства морского пейзажа.
Золотой век Нидерландов
Что же вызвало его к жизни? Маринизм геополитический. Художественный маринизм выделился в качестве отдельного вида пейзажной живописи именно в Нидерландах в конце XVI столетия, когда занимался их золотой век, когда на их флот приходилось две трети морских перевозок Европы, когда образовалась Республика Соединенных провинций, в оборот был введен серебряный гульден — и взошла звезда Рубенса. Нет, Питер Пауль марин не писал. Как и Ван Дейк, его великий ученик, любимец короля Карла I, посвященный им в рыцари, мастер портрета, парадный художник и блестящий кавалер. Хотя и отдал дань морю: по его эскизам выполнялась декоративная отделка самого дорогого и красивого корабля XVII века, знаменитого ‘Sovereign of the Seas’ . Она стоила примерно столько же, сколько фрегат тех времен! А флот стоил королю головы…
Голландия… Это был поразительный феномен! Картины в ней покупали не только вельможи, но и горожане, ремесленники и даже крестьяне. Спрос рождал предложение, а оно соответствовало спросу – такого еще не бывало в истории, чтобы картины висели почти в каждом доме! В этой маленькой стране насчитывалось более двух тысяч живописцев, в Южных Нидерландах еще тысяча, причем работали они чрезвычайно продуктивно, и на счету многих авторов сотни и сотни картин. Это был конвейер, штамповавший востребованные сюжеты. Главным были жанр и стиль, обеспечивавшие сбыт. В угоду ему шли на всё, вплоть до имитации подписей, и всё же это были не яркие поделки, а хорошая живопись. Одна из репродукций старой работы (вид голландского канала) висит и на стене моего дома.
The ‘Sovereign of the Seas’ Returns to Portsmouth Painting by Gulay Berryman
Именно в Голландии рождался новый мир, мир демократии, гражданственности, частной собственности, чувства собственного достоинства, мир своего дома. И его непременным атрибутом была культура быта, в том числе живописная. Голландия тогда соперничала в области искусств с Италией, в геополитике с Англией и Испанией, а в торговле и мореплавании вообще не имела соперников.
Краски в то время стоили дорого, дома́, в которых висели полотна, теснились один к другому и размерами не поражали, да и сама страна невелика, то-то приходилось отвоевывать землю у моря. Но домов было много. К XVII веку Нидерланды являлись самой густонаселенной, самой богатой и процветающей страной Европы, имея 300 городов и 6500 деревень. Картин требовалось тысячи, десятки тысяч, срочно. Мастера натюрморта писали до пяти в неделю! И при этом массовом, по сути, производстве, отличное качество. Кажется, уровень масс-культуры тогда был выше, и она была ближе к культуре, чем к массовости, а люди относились к своей работе уважительнее и требовательнее, чем сейчас…
Сюжеты? И в этом голландцы отличались от итальянцев, признанных лидеров того времени. Мало сцен из мифологии, немного религиозных сюжетов. Зато много бытовых зарисовок и жанровых сценок, пейзажей и натюрмортов: дичь, фрукты, цветы, раковины. Реализм и еще раз реализм, вплоть до восхитительного натурализма! По выразительности и одухотворенности лиц голландцы соперничали с Рафаэлем и Микеланджело. У итальянцев превалировала техника письма, театральность, постановочные позы, а духовный мир человека они передавали немногим лучше византийцев. Собственно говоря, именно поэтому так удивляет естественная задумчивость Джоконды.
У голландцев техника письма уходит на второй план, как и полагается при истинном мастерстве. А ведь она столь совершенна, буквально ювелирна, что даже в наше время трудно сделать фотографию, приближающуюся по степени достоверности к их работам. Как удавалось передать оттенки цвета виноградной, допустим, кисти, легкой пыльцы на ее ягодах, мерцающих и переливающихся капель воды на них? Изображение столь натурально и даже более того, что не верится ни в холст, ни в краски, ни в усердие и талант художника, и поневоле оглядываешься в поисках подсказки, а затем возводишь очи горе: как это возможно, господи?! А ведь это всего лишь крашеный холст!
ABRAHAM STORCK
Время расцвета голландской живописи пришлось на золотой век Нидерландов, на период экономического и культурного процветания, продлившийся весь XVII век. Основой стал мощный флот, превративший маленькую страну в мировую торговую и колониальную державу, — у Мэхена имелся прочный базис для его теорий! Уже в XVI веке от половины до двух третей товарооборота между странами Европы обеспечивалось голландскими судами, а едва ли не половина населения страны имела связь с морем. Поэтому помимо натюрмортов и жанровых сценок одной из самых популярных тем были море и корабли.
Отцом маринизма считается Хендрик Корнелис Вром (Hendrik Cornelisz Vroom, 1566–1640). Его живописная манера отличалась тщательностью в передаче деталей и особенностей военных кораблей и красочностью, подчеркивающей драматизм батальных сцен. Он сыграл выдающуюся роль в истории этого жанра, что и отметил Карел ван Мандер, этот северный Вазари, учитель Франса Хальса и автор «Книги о художниках», первого искусствоведческого труда в Северной Европе.
Hendrik Cornelisz Vroom, 1566–1640
Кстати, не путайте (как это делает «Википедия» на русском) Врома с его сыном, которого звали похоже: Cornelis Hendriksz Vroom. Он тоже зарабатывал на жизнь кистью и тоже увлекался маринами. И сын Фредерик стал маринистом. Художниками стали и два других сына Врома, а также его внук. В этой семье все были отмечены изобразительными талантами.
Вром нашел золотую жилу, и под его влиянием появилась целая плеяда молодых маринистов: Ханс Годерис и Корнелис Вербек, Корнелис ван Виринген и Арт Антонис, Николас де Кемпа, Ян Поркеллиса и Симон де Влигер. Последний, в свою очередь, стал учителем одного из величайших голландских маринистов Виллема ван де Вельде-младшего, Рафаэля морской живописи. С тех пор маринизм в моде и после столь капитальной интродукции пора перейти к главной теме.
Карлос Кировски
Пишем мы не монументальный компендиум, а небольшое эссе, поэтому лишь вскользь заметим, что школа британской живописи сформировалась гораздо позже голландской, в середине XVIII века, а маринисты туманного Альбиона появились еще позже и не особо прославились, за исключением разве что Уильяма Тёрнера, блистательного предшественника импрессионистов. Да, отнюдь не всегда господство на морях означает универсальное господство. Хотя в США имеются отличные художники этого направления, взять хотя бы Джона Стобарта. И даже в России рождаются Айвазовские, Боголюбовы и Беггровы.
Трафальгарская битва, Уильям Тёрнер
Увы, времена силы и славы этого жанра миновали и сейчас в мире мало хороших маринистов. Поэтому надо сказать спасибо Карлосу Кировски, не дающему упасть его знамени. Я познакомился с ним в Фейсбуке – советую и вам зайти на его страничку, не пожалеете. Заодно сможете спросить, откуда у него столь славянская фамилия. А вместо панегириков и восхвалений – полагаю, приведенные иллюстрации вполне заменяют их – дадим слово ему самому. Я попросил его сказать несколько слов о том, как и почему он стал художником-маринистом. Вот ответ.
«Меня попросили написать несколько слов о моей работе и о том, как я стал художником-маринистом. Могу сказать, что становление имело большие отличия от того, как это происходит в Европе, Соединенных Штатах или иных развитых странах.
Я живу в Бразилии. И хотя она имеет громадной протяженности побережье, ее жители, даже живущие на берегу, обращают свои помыслы к суше. Очень немногие интересуются морем, за исключением рыбы, которую едят. Корабли для них это те вещи, что появляются из моря, привозя людей и айфоны. Мы были португальской колонией на протяжении веков.
Португалия в течение почти всего этого периода не позволяла бразильцам строить корабли из-за боязни восстаний и конфронтации. Может ли это быть причиной того, что бразильцы никогда не интересовались кораблями, морем и всем, связанным с ним? Кто знает…
Как бы то ни было, а я родился здесь. Но, в отличие от большинства местных жителей, всегда любил ходить под парусом. Нет, лодки у меня никогда не было. Но всегда, когда удавалось, я входил в экипаж какого-нибудь парусника. Это была одна из причин, почему я стал морским художником. Я так думаю. Другая причина будет вызвана этой первой много лет спустя. Ибо помимо лодок я всегда любил рисовать, и эта страсть, наряду с решимостью зарабатывать собственные деньги, привела меня в мир рекламы, где я понял, что могу зарабатывать их своим умением.
Artwork by Carlos Kirovsky
И оказался прав. Я начал работать в рекламе с 16 лет. Напряженно учился и к 25 годам стал иллюстратором. Но мне никогда не нравилась реклама. Все достижения, все мечты об искусстве были иллюзиями, а искусство, которым я занимался, становилось бумажным мусором за две недели.
Стремление занять в искусстве достойное место, остаться в памяти и после смерти заставило принять решение и попытаться изменить свой образ жизни. Я начал планировать это в 1988 году, когда все стало ясно. Мне было уже 28 лет. Уже поздно начинать работать, как другие художники. Не было времени тратить годы, пытаясь занять место под солнцем на этом людном пляже…
Artwork by Carlos Kirovsky
Надо было делать то, что мало кто умел в Бразилии. Нечто доселе неизвестное здесь. Им стало море, корабли и все с ними связанное. И чтобы не иметь конкурентов, я решил работать в очень трудной технике. Акварель.
Два года спустя у меня имелось достаточно картин, чтобы устроить первую выставку. И со своими акварелями я постучал в двери военно-морского флота. В 1990 году я провел две выставки: первую в военно-морском клубе, вторую в музее бразильского флота. С тех пор я укрепил свои позиции в качестве художника ВМФ и по причинам, изложенным выше, я один в этой лодке…
Полагаю, это был хороший план… Во время занятий рекламой меня учили тщательно готовить выбор профессиональной стратегии. Это помогло. Я сказал, что не люблю рекламу. Это правда. Но я благодарен рекламному миру за полученные в качестве иллюстратора знания (свет, композиция, тени, стили, профессиональная дисциплина). Отказаться от рекламы удалось только через одиннадцать лет после первой выставки. Было бы глупо делать это раньше. Мне требовалось время, чтобы укрепить свои позиции как художника, чтобы эта работа доставляла достаточно средств. Это деликатная ситуация.
Artwork by Carlos Kirovsky
Да и сейчас приходится работать в рекламе… Это я о моих картинах, выставках, присутствии в Фейсбуке – в моем деле связи с общественностью так же важны, как и мои работы.
Иногда легко. Иногда не все просто.»
Спасибо, Карлос. Мне доставляет большое удовольствие знакомить читателя с эти прекрасным художником.
