Феномен модной фотографии. Уильям Кляин

 Продолжаем тему о феномене модной фотографии и ее творцах.

Ранее разговор на эту тему шел в публикациях:
Модели и их легенды и в To be on vogue; Феномен модной фотографии; Феномен модной фотографии. Ричард Аведон.

86 лет назад, 19 апреля 1928 года родился знаменитый американский фотограф Уильям Кляин.
Его творчеству посвящаем эту публикацию.

[quote style=”boxed”]Я фотографирую то, что вижу перед собой: чтобы лучше рассмотреть, я подхожу как можно ближе и использую широкоугольный объектив, чтобы обхватить гораздо больше пространства. … Никаких табу в технике съемки: зерно, контраст, размытость, неправильная композиция, всякие случайности — будь что будет. – Уильям Кляин

После Второй Мировой Войны Уильям Кляйн (William Klein) — молодой американский солдат, мечтавший о карьере художника и скульптора, решил остаться в Европе. Переехав в Париж, он учился в Сорбонне, потом работал в мастерской художника-авангардиста Фернана Леже. О фотографии он задумался несколько позже: сначала использовал ее для экспериментов со светотенью или исследования фаз движения, потом стал фиксировать этапы создания своих творений, постепенно увидел возможности фотографии быть не только «служанкой живописи», но и госпожой. Как и для многих других фотографов, одной из основных причин перехода к фотографии стала возможность быстро и хорошо заработать.
Работая фотографом Кляйн отказался от тщательно выстроенной композиции и технического совершенства снимка в пользу большей спонтанности и естественности.

Репортажный стиль Кляйна вызывал непонимание многих признанных мастеров жанра, исповедовавших классическую заповедь «невидимости» фотографа, его полного невмешательства в происходящее в кадре. Многие фотографии Кляйна выглядят как случайные кадры, пойманные на улице. Эти сюжеты, с одной стороны, подчеркивали контраст между модой «от кутюр» и повседневной жизнью, с другой, делали модный образ ещё более привлекательным.

[quote style=”boxed”]Изображение часто было размытым или не в фокусе, отпечатки казались излишне жесткими и контрастными, местами они были ближе к графике, чем к фотографии. Повышенная зернистость его отпечатков объяснялась тем, что во время съемки фотограф не пользовался экспонометром, полагаясь на собственный опыт, и негативы зачастую были переэкспонированы или недодержаны.

Со временем он стал работать и в студии, создавая сложные декорации.
[quote style=”boxed”]Сам Кляйн, однако, совершенно не интересовался модой, заявляя: «Я считаю, что мода — это глупость. И я снимал ее с юмором. Но я воспользовался тем, что мне хорошо платили в Vogue. Для меня это была простая работа, она занимала всего месяца два в году».

«Vogue», однако, спонсировал выход знаковой книги Кляйна «Нью-Йорк» (1956 год). В своем «репортажном» стиле Кляйн показал улицы города, зачастую неблаговидные. Вокруг книги о Нью-Йорке разразился скандал, фотографа обвинили в том, что его снимки показывают американцев с негативной стороны, непривлекательными и агрессивными.  Интересно, что до сих пор книга, напечатанная во многих странах мира, не издана в Америке.

Будучи коммерческим фотографом, Кляйн в своих модных фотографиях не переступил черту: привнеся свое видение, он всё же сохранил привлекательность образов. Кляйн сделал мир моды ареной для своих экспериментов и, отрицая существующий в его время изобразительный язык глянцевых журналов, невольно стал одним из главных его изобретателей, тех, кто сформировал лицо современной модной фотографии.

[quote style=”boxed”]Работы Кляина, по мнению Либермана, «особенно выделялась из всей фотографии конца 1950-х, публиковавшейся в журнале».

Он одновременно обладал художественным чутьем и отсутствием страха в использовании нестандартных решений — эти два его качества дали возможность не только оживить «Vogue», но и в целом изменить отношение к фотографии моды. Либерман считал, что «Кляйн стоит в одном ряду с Хельмутом Ньютоном, Френком Хорватом и Дэвидом Бейли.

В середине 1960-х годов Кляйн занялся кинематографом и до 1980 года практически отошел от фотографии. В одном из интервью на вопрос в чем заключается разница между фотографией и кино, он ответил:

[quote style=”boxed”]«В том, что в кино за тобой носят всю аппаратуру, а в фотографии ты должен носить все сам. Но есть, конечно, и другие отличия. В кино есть история. Фотографию гораздо тяжелее читать. Ты делаешь снимок, но люди не всегда его понимают. Считается, что фотография делается ради шутки, чтобы застать человека, ковыряющегося в носу, врасплох. В кино есть начало и конец, и зрителю гораздо легче сохранять концентрацию».

С начала 1980-х Уильям Кляйн совмещает кинематограф и фотографию, снимая в основном на улице в местах большого скопления людей и используя почти исключительно широкоугольную оптику.

Уильям Кляйн о фотографии:

Я фотографирую то, что вижу перед собой: чтобы лучше рассмотреть, я подхожу как можно ближе и использую широкоугольный объектив, чтобы обхватить гораздо больше пространства. … Никаких табу в технике съемки: зерно, контраст, размытость, неправильная композиция, всякие случайности — будь что будет.

Однажды я нашел в фотомагазине широкоугольный объектив — в то время это было еще в диковинку. Это была любовь с первого взгляда. Я выбежал на улицу и стал снимать все подряд, иногда наводя камеру на объект, иногда щелкая навскидку. Мне все было мало. … С тех пор 28-милиметровый объектив стал для меня штатным.

Забавный эксперимент мы провели в Америке и во Франции. Передвигались по улицам с плакатом, на котором было написано: «Улыбайтесь!» Реакция в Нью-Йорке и Париже была прямо противоположной. Американцы, следуя жизнерадостному призыву, улыбались навстречу фотокамере. Зато с фотографий парижан на нас смотрели хмурые лица. Что значит «улыбайтесь»? Французы не любят подчиняться приказам.

Фотография двух парней, один из которых держит пистолет — это автопортрет. Потому что, эти двое мальчишек — это я. С одной стороны, я вполне могу играться с пистолетом, с другой — могу быть этаким ангелочком…

Я никогда не фотографирую просто так «на всякий случай» — только для книг, на заказ и на важных мероприятиях

Говорят, фотограф должен соблюдать нейтралитет и никак не выражать свое мнение, но я не думаю, что это возможно. Да и зачем? Я любил и ненавидел Нью-Йорк: почему я должен это утаивать?