Литературные пятницы.
Открывая новую рубрику, Elegant New York представляет отрывки из еще не опубликованного романа
Татьяны Шереметевой «Удавить ненасытную тварь»
(рабочее название)
Об авторе. Татьяна Шереметева из Москвы. После окончания филологического факультета МГУ поступила на работу в В/О «Международная книга», работала в Швейцарии, после этого пятнадцать лет – в международном корпоративном бизнесе. Последние годы живет в Нью-Йорке. Член Американского ПЕН-Центра. Член Международной Гильдии Писателей. Более двухсот публикаций в литературных журналах России, Германии, США, Канады, Украины и Беларуси. Многократный победитель и финалист различных литературных конкурсов. Участник литературного интернет-проекта газеты «Московский комсомолец» «МК-Сетература». Член жюри международных литературных конкурсов. Автор книг «Посвящается дурам. Семнадцать рассказов» и «Грамерси-парк и другие истории». Финалист конкурса «Лучшая книга года» 2015 («Грамерси-парк и другие истории»). Официальный сайт Татьяны Шереметевой
«Творчество есть продукт жизнедеятельности»
Андрей Горелов
“Старый ловелас” Евгения Титова
ГЛАВА I
«Я начинаю готовиться в среду. В четверг утром я готов. И в прямом, и переносном смысле слова. Я выбрит, надушен и промыт до скрипа. Никогда, слышите, никогда я не позволил бы себе встретить ее в одном и том же одеянии. Как мне это удается – не скажу. Вариативность, креативность, комбинаторность – как вам угодно. Этот секрет принадлежит мне, и я его берегу ради нее. Факт очевидный, но прискорбный – все, что я ни делаю, я делаю ради нее.
Ради нее хорошо выгляжу. Да, хорошо. Утверждаю это с полной ответственностью. Ради нее отжимаюсь по тридцать раз ежедневно и ради нее штурмом беру зубодробильные труды по философии, которые, если бы не она, и дальше стояли бы нетронутыми у меня в книжном шкафу. Кстати, а что Вы думаете о «постмодернистской чувствительности»? Так-то вот. А я понял, что это мое. Вообще же, я просто очарован постмодернизмом – его инструментальной универсальностью и глубиной. Это ключик, который открывает для меня любые двери. И помогает мне находиться в миру с собой. А это, господа, непросто.
Внешность, здоровье, интеллект. Характер совершенно не в счет. Всем известно, что женщины обожают мужчин с отвратительным характером. Поэтому я совершенно не собираюсь казаться «хорошим мальчиком». Я всегда был «плохим мальчиком». Это моя принципиальная позиция. И к тому же, я давно уже не мальчик.
Она приходит после четырех. Я не люблю это время – от четырех и до того момента, пока не наступит настоящий вечер. Ужасные часы, когда мучительно умирает день. Он не сдается, он отступает медленно и неохотно. Он пытается вырваться случайным лучом, прибившимся сквозь облако, на волю из надвигающейся темноты. Он убегает за горизонт от ночи и там в последнем отчаянном рывке сгорает в темно-розовой вечерней заре. А снизу эту лихорадочную розовость уже подъедает густая синева. Вечерняя заря становится все холоднее, все равнодушнее и, наконец, сдается.
День умирает и, просачиваясь сквозь сумерки, наступает вечер. Я умру в сумерки. Я это знаю. Но пока я жив и каждую неделю жду четверга.
В три часа я принимаю свой «коктейль Молотова». Главная его составляющая – коньяк. Не американский демократичный бренди, не плебейские армянские «звездочки», а настоящий французский коньяк. Когда-то я этим коньяком мог умываться сам и умывать женщин, которые по утрам тихо, боясь разбудить меня, бежали в душ, чтобы освежиться для всего того, что обычно происходит по утрам в каждой постели, где спит больше одного человека.
Утро… о, это мое время. Утром еще все возможно. Это ежедневный шанс обреченных начать жить сначала. Глубокая воронка наступающего дня с легкостью затягивает все сущее и Вашего покорного слугу в том числе внутрь себя, как черная дыра. И что там – в этой черной дыре непрожитого – знает только моя судьба. А она у меня капризная дама.
Да. Утром Женщина совсем не та, что была вечером или ночью. Она – послушайте, это очень интересно! – любая и всегда – немного стесняется. Стесняется того, что было ночью, стесняется того, что уже почти светло, того, что теперь она видна уже по-настоящему. А этого не любит никто из них. Стесняется меня, потому что утром я тоже виден весь, и того, что я не стесняюсь ничего. Вовсе.
Очень смущается оттого, что не может скрыть свой немой вопрос: «Тебе понравилось?»
Эта легкая застенчивость придает Женщине такую прелесть, что утром у меня всегда все получается и, главное, даже делать для этого ничего не надо. Просто ощутить тепло ее тела, а уж после всего можно опять ненадолго заснуть, еще надеясь, что оно, это чужое тело, может стать близким и знакомым тебе до каждой родинки. Но этого не происходит. И очень хорошо, иначе жить было бы неинтересно.
Конечно, утром на тот обычный немой женский вопрос я обязательно отвечаю: «Да, очень». И каждую из них всегда целую в висок. Это у них всех очень чувствительное место.
Как легко привязать Женщину к себе. Я не берусь утверждать «влюбить». Я не настолько самонадеян. Но, Боже мой, когда я вижу, сколько усилий тратят другие – те, кто никогда не сможет составить мне конкуренцию, – на то, чтобы обратить на себя внимание дам, мне хочется прочитать им «Краткий курс молодого бойца первого года службы».
Мои дорогие юные и не очень – господа рядовые, сержанты и старшины нашего многочисленного мужского войска-племени! С Вами говорит фельдмаршал. Остановитесь и послушайте, это очень интересно! А потом уже можно будет перекурить и оправиться.
Для того чтобы женщина пошла за вами, с недоумением спрашивая себя, зачем она это делает и почему не может остановиться, развернуться и пойти в нужную ей, а не вам сторону, требуется совсем немного.
Постарайтесь отмотать время назад, постарайтесь посмотреть на нее так, как, например, смотрит отец на свою дочку, сидящую с высунутым языком за письменным столом и рисующую в своем альбоме очередную принцессу с чудовищной по величине короной на голове.
И приласкать эту, взрослую, как ту – маленькую.
Господи, как, оказывается, они, все эти дурочки, в детстве были недоласканы и недолюблены. Как они всю жизнь этого ждут – молчаливо и с бесконечным терпением. Так ждет собака перед закрытыми дверями, положив голову на передние лапы и не отрывая грустных глаз от полоски света над порогом.
Удивительно, до чего в этот момент они похожи друг на друга. Как замирают от неожиданности, как бережно впитывают в себя это самое простое человеческое тепло. Как благодарно потом молчат. До сих пор не понимаю, почему чаще всего после этого они начинают горько плакать.
Может быть, они оплакивают свое детство, когда защитить себя было так трудно. Или оплакивают свою взрослую жизнь, которая, конечно же, сложилась совсем не так, как мечталось в детстве и ожидалось в юности. Или же оплакивают тех детей, которых им уже никогда не родить, или мужчин, которых им уже никогда не встретить.
Я ни о чем не спрашиваю. Я даю им выплакаться. Я жду.
И, может быть, это самое лучшее время для нас обоих. Мы молчим, и мы становимся близки еще до того, когда я положу одну руку под ее затылок, а другую – на лоб и откину ее голову назад.
Я не тороплюсь. И не тороплю ее. Женщина сама начинает искать мои губы. Я ухожу от ее рта, я держу ее голову в ладонях, как хрупкий бокал с благородным напитком, и глажу большими пальцами ее лицо.
Она озадачена, она ждет совсем других прикосновений. За это время она из маленькой девочки превращается опять во взрослую женщину, которая больше не хочет, чтобы ее жалели. Она хочет, чтобы ее желали.
Справочно: Эти военные действия имеют свои жесткие и, часто, жестокие правила. И если вы не готовы им следовать, лучше не начинайте. Или жалеть, или желать. В плен тут не берут и белый флаг не выкидывают, господа безнадежно рядовые. Запомните это, если вы, конечно, хотите выжить и не попасть в гибельный котел настоящей любви.
Принято считать, что мужчины обращают большое внимание на женские руки. Это правда, но не вся. Есть также немало женщин, для которых сигнальная зона – это рука мужчины. И не только ладонь, а заповедное место от запястья до локтевого сгиба. Именно по этому заповедному месту многие из них, – я имею в виду тех, кто понимает, – сверяют свои ощущения: «пробило» или нет. Поэтому, мой совет: работайте при женщине засучив рукава. В прямом смысле слова.
Почему «работайте»? Потому что нигде у мужчины нет шанса выглядеть так сексуально притягательно, как в работе. Варите ли вы макароны, или копаете землю – неважно. Можете играть в шахматы или решать теорему Ферма – без разницы. Важно то, чтобы на вас в этот момент смотрела женщина.
И еще важнее, чтобы вы об этом совсем не думали, чтобы вы начисто забыли о ней и были полностью поглощены своим делом.
Но сейчас – не об этом.
Я беру в свои ладони лицо Женщины, потом поворачиваю его к себе и, наконец, осторожно целую. Я начинаю с уголка – медленно, еле прикасаясь к нему своими губами. Потом подбираюсь ближе к центру и – сверху вниз, как створку устричной раковины, – приоткрываю губами ее рот.
В этот момент меня совсем не интересует ее тело. Главное для меня – ее лицо.
Справочно: никогда не закрывайте свои глаза. Смотрите на женщину, это редкая возможность видеть ее настоящую. Ее глаза всегда прикрыты, ее лицо в вашем распоряжении, и оно может сказать вам о многом.
Никогда женщина не сможет принадлежать вам больше, как в тот момент, когда вы смотрите на нее и когда она с закрытыми глазами ожидает вашего поцелуя. Читайте женщину, это очень интересно!
Только дважды я видел открытые женские глаза в такой момент. Обе они не хотели меня. Мне пришлось пойти на крайние меры, и в конце концов я взял реванш. Они отняли у меня мое главное наслаждение, за что подверглись наказанию. Я был груб, нетерпелив и насмешлив. Я не стал дожидаться их, и потом обе они – заметьте, господа! – долго еще стонали в душе под тугой струей воды. Я не люблю об этом вспоминать.
Что обычно происходит потом, я Вам рассказывать не стану. Во-первых, потому что я джентльмен, во-вторых, это совсем не так интересно, как кажется. Это техника – всего лишь. Гораздо интереснее сделать так, чтобы, когда еще ничего не произошло, или, вообще, так ничего и не случилось, и вы, и она знали бы, что случилось всё, но – только в ваших головах. Это воспоминание, поверьте, еще долго будет гнать вас друг к другу…»
Картина Евгения Титова
