Иерусалимские этюды

 

 Рахель Гедрич

 

 

 

[quote style=”boxed”]С 12 по 17 августа 2014 года в Брюсселе, Льеже и Париже прошёл Шестой Всемирный поэтический фестиваль «Эмигрантская лира-2014».В ходе фестиваля прошли финалы конкурсов поэтов русской зарубежной диаспоры («Эмигрантский вектор»), поэтов-неэмигрантов («Неоставленная страна»), поэтов-переводчиков («Свеча толмача»), а также конкурс критиков и эссеистов. В подноминации «Критическая статья или эссе о современной русской поэзии за рубежом» приз «Золотой Манекен-Пис» за лучшее эссе получила  израильтянка Марина-Ариэла Меламед за статью «Русская поэзия Израиля». Её заслуженной победе не помешал даже тот факт, что в этом году Марина участвовала в конкурсе заочно.

Редакция и читатели сайта Elegant New York поздравляют Марину  – Ариэлу  и желают ей творческого вдохновения и удачи.

 

 

 

 

«Иерусалимские этюды» Maрины-Ариэлы Меламед

 

[quote style=”boxed”]«Здравствуйте, люди!
Заходите, присаживайтесь! Чаю, кофе, слов и предложений, звуков — по вкусу. Если вкус совпадает, конечно. Люблю чёрный кофе без сахара, Джо Дассена, босанову, Юлия Кима и Моцарта, включая джаз, Окуджаву, Довлатова, Давида Самойлова, Михаила Щербакова, поэта Бяльского, Фазиля Искандера, Игоря Губермана не считая всего остального. Иногда об этом пишу. Так, вкусы мы сравнили. Теперь предпочтения: ходить пешком, мороженое пломбир, мелкий дождь и когда неожиданно звонят во-время, а в дождь приходит немедленный тремп (для несведущих – попутка); писать словами и говорить иногда; очень люблю петь песни — и не люблю не петь их. Прямо ненавижу… Об этом не пишу, страдаю молча либо пою вслух. А валять дурака люблю больше всего, хотя по первому впечатлению так и не скажешь”.

Автор этих строк – женщина удивительная и неординарная. Её талант многогранен, а любовь к родной стране и людям, её населяющим, искренни и неподдельны. В представлении она не нуждается – её знают и любят в Израиле, Америке, России и Украине, а вернее – в любом уголке нашего хрупкого земного шарика, где ценят Слово, способное поднять Душу.

Автор, исполнитель, поэт, прозаик, член Союза писателей Израиля. Режиссер юношеского театра; арт-терапевт — ведёт студию по развитию голоса «Интонация» . Гостеприимная ведущая гостинной литераторов и художников «Иерусалимской Антологии», а также Иерусалимского клуба песни «Шляпа». Лауреат национальной пермии «Олива Иерусалима» в области литературы. Организатор фестивалей авторской песни в Израиле.

«Марина — человек эпохи Возрождения, — тут вам и гитара, и стихи, и проза, и куклы…» — Юлий Ким.

“Марина Меламед. Которую давно знаю. Будто сильная. Смешная. Беззащитная. Могла бы медиком быть… Это мое мнение. А сочиняет и поет… И гитара в руках. Неравнодушие к роду человеческому – вот чем веет от всего её облика, улыбки, кудряшек. А вот и гитара в руках… Но это вообще не из жизни равнодушных. Марина – явление всемирное. Это как стихи на каждый день. Тёплый человек-который тёпл всегда. Изнутри чуть повышенная человеческая температура. Легким и победным шаг такого человека быть не может. А голос его – всегда свеж и подогрет. Как у Марины Меламед…” –  Вероника Долина

“Марина Меламед – человек Возрождения. В наше специальное и всё более специализирующеся время это большая редкость, хотя подозреваю, что и в собственно Эпохе Возрождения человеков таких, которые успешно работают  в довольно-таки разных жанрах – театр и проза, стихи и песни – было не так уж много. Детство Марины выпало на романтическую Оттепель, возрождавшую непреходящие ценности в отмороженной догмами Стране Советов; творческую зрелость Марине посчастливилось обрести в возродившейся Стране Израиля. Замечательные песни Марина Меламед написала на стихи многих любимых моих поэтов – Феликса Кривина и Вадима Левина, Ренаты Мухи и Александра Файнберга… Не побоялась озвучить по-своему песенные стихи Юлия Кима, который и сам это умеет.  Я благодарен Марине за многолетнюю дружбу, горжусь, что в концертные программы она включает и песни, написанные на мои стихи.” – Игорь Бяльский

В июне 2014 года израильский поэт и прозаик Марина – Ариэла Меламед проехала с концертами по городам Северной Америки и Канады. Об этом она сама написала просто и искренне : « Весь июнь я ожидала возвращения в Иерусалим, вся эта толща немыслимых расстояний… и многое такое, о чем не напишешь, и вода другая… Но на выступлениях, надев микрофон и взяв гитару, когда все становилось на свои места, я оказывалась – почти дома – у себя. Мой летающий дом был – внутри этих песен, особенно пуримской поэмки и – в спектакле. И словно уже все приходили в гости – ко мне. К тем историям, которые летели сквозь меня, к Иерусалиму, о котором я пела, к его белым камням и к Хелому, который наливал “супчик в жилы”, как писал Бабель… И все те, кто у меня был там в гостях – мне теперь не чужие. Мы что-то прожили вместе – там, в пространстве “Иерусалимских мотивов”, так называлась программа. И вместе пели неожиданно, и испанский выучили, все три слова…:) Передавали привет французскому… И жили в Хеломе, местечке таком в Польше. Вспоминали. Хотя Хелом улетел – но теперь он живет везде – “в Америке, во Франции, над Норвегией, над Курилами…” и далее по тексту…

Я так вам благодарна, какие у вас, люди, были прекрасные глаза… От всей души. И мои песенки оживали благодаря тому, что вы их так слушали…Как я рада была всех вас повидать всех вас, не описать! Спасибо всем, кто организовывал – я знаю, как это непросто! и открывал свой дом для меня и слушателей, готовил на всех, заботился о звуке-микрофонах… Кто приходил, был рядом, сочувствовал, или просто мурлыкал на диване…

Одиннадцать концертов и фестиваль «Синий троллейбус»  – Елена Воронова сделала невозможное! Лето, и не везде был народ, не всем это было нужно, пришли все те, кому было по пути, спасибо вам, друзья! И всем вам, всем-всем-всем, кого упомянула или по запарке не назвала, и тем, кто случался рядом в автобусе-поезде, кто встречал и провожал, организовывал, поддерживал… Кто дарил цветы!! Про аргентинские розы я вообще молчу… А когда люди приходят с цветами на концерт – даже не зная меня, просто потому что женщина, да ещё из Иерусалима, это особенно прекрасно.

Хорошо бы жить, не ожидая, чтобы все случалось само собой. Но мы только и делаем, что ожидаем… Друзья, всего вам доброго, будьте счастливы!»

 

Морщинистые лбы, морщинистые души,

Застывший метроном починится едва ль.

По кромочке судьбы ступаю, где посуше,

Ни строчки не забыв про март или февраль…

Морщинки на душе разглаживать напрасно –

Расписаны уже сто линий-завитков…

Рассыплется клише, взлетев огнеопасно,

Как летнее драже легчайших мотыльков…

2005

 

Сегодня у нас в гостях — Ариэла (Марина) Меламед.

– Марина, американский зритель пришелся вам по душе?

Я не первый раз выступаю в Америке. Люди здесь  доброжелательные, открытые, понимающие, тонко чувствующие поэзию, принимающие и мою историю близко к сердцу, и к иерусалимской теме чувствующие родство. Люди с большим вкусом, культурным багажом, с созвучными стремлениями… Гостеприимная страна, где хорошо относятся к человеку

– Ваше детство и юность прошли в городе, который по праву считают украинским Санкт-Питербургом. Этот город дал миру много талантливых, неординарных людей. Какое место в Вашей душе занимает Харьков?

Харьков я помню и люблю. Вообще, я уезжала не ИЗ, то есть – не бросала, я направлялась в Иерусалим. И Харьков словно остался у меня в тылу, я приезжала несколько раз, и улицы мне родные по-прежнему. Хотя теперь это город, в котором нет моего папы… но всё же мы близкие друзья, я благодарна этому городу. Оттуда со мной – Вадим Левин (и стихи на его песни), Рената Муха, стихи Бориса Чичебабина, старые друзья, песенный клуб (и не один), и мой первый детский клуб «Товарищ гитара», птенцы которого разлетелись по всему миру и до сих пор называют меня «Марина Львовна»… Улица Пушкинская, Сумская… я обожала ходить пешком через город… Пушкинский въезд, улица Отакара Яроша… Это гнездо, из которого я вылетела…

– На одной из юношеских фотографий Вы запечатлены вместе с молодым Александром Городницким. Когда Вы увлеклись бардовской песней и кто из авторов — исполнителей стал на первых порах для Вас авторитетом?

Лет с восьми-девяти, когда в доме крутились магнитофонные записи, и голоса-интонации насовсем оставались в подкорке… Высоцкий был первым любимцем, за ним появился Ким, я пела их песенки, ещё не думая о гитаре, просто так. Лет в 15, в пионерлагере «Костёр» для меня на всю жизнь открылся Булат Окуджава. Потом – Вероника Долина, Городницкий, Визбор… Авторитет для меня – тот, к чьим слова я прислушаюсь, чьё мнение и позиции мне близки, а не только любовь к песням… безоговорочно – Юлий Ким. И Булат Окуджава.

 

– Более 20-ли лет Вы живёте и активно занимаетесь творчеством в Израиле. Ваши песни, как и стихотворения и проза, пропитаны любовью к стране и людям, её населяющим. В строках Ваших произведений воздух Иерусалима осязаемо прозрачен и чист. Ваше еврейское имя – Ариэлла. Что Вы вкладываете в понятие Еврейская Душа?

У меня нет определения – это такая составляющая меня, которая умеет любить, знает многое… которая в глубоком детстве плакала, когда слышала песенки на идиш, а иврит приняла, как родной, хотя и здорово забытый язык… Когда неизвестно, откуда, мне кажутся вдруг знакомыми слова отдельных молитв, когда проступают мотивы на слова псалмов. Эта та часть меня, которая, как еврейская мама, сочувствует миру…

– Вы дружны со многими талантливыми поэтами, прозаиками и авторами — исполнителями. Среди них две талантливые женщины, способные затронуть самые сокровенные нити человеческой души. Вероника Долина и Дина Рубина. Кто они для Вас? Верите ли Вы в женскую дружбу?

Вероника Долина – первая женщина-бард, которую я почувствовала, как «свою», и по сей день мне близки её строки, удивительный поэт, и играет на лютневой гитаре… а я гитару строю, наоборот, под лютню, что-то в этом не случайное… А Дина Рубина, вместе с Довлатовым и Фазилем Искандером были для меня своего рода маяками в мире прозы. Я у них училась… хотя учиться стоит у всего мира, но выбираешь то, что ближе, с чем тебе по пути.Дружба для меня – это очень личное. Она просто есть, дружба – если есть… у меня немного близких друзей, среди них есть и мужчины, и женщины. Хотя в детстве-юности мальчишек было больше – на них можно было положиться, позвать на помощь, если что. Трепаться по душам я полюбила позже, и тогда появились подруги, с которыми можно спеть на два голоса и поделиться впечатлениями о происходящем… Мы меняемся на пути к себе, вот что удивительно.

Дина Рубина – профессиональный писатель, она понимает, что это за профессия. Её материал – словесные краски, построение мира в тебе и на бумаге … И мне кажется, это отдельная такая профессия – писатель Дина Рубина.

– Не могу не спросить о Вашем сотрудничестве с ещё одной легендарной ( не побоюсь этого слова), женщиной, обладающей миниатюрной фигурой и стальным характером.Это Инна Винярская, посвятившая всю свою жизнь поселенческому движению в Иудее и Самарии. Как состоялось Ваше знакомство и что Вас связывает?

Инну я очень люблю. А вместе с ней мы любим болтать, как девчонки – о том, что вокруг, о стихах, о жизни в Ткоа, об Иерусалиме, собаках, кошках… Мы познакомились ней в Доме Ури Цви Гринберга, где она работает, и «включила» нас общая любовь к Иерусалиму, стихам о нём, к песням Наоми Шемер, которые мы вместе переводили… Общий любимый поэт и редактор Игорь Бяльский, общий любимый «Иерусалимский журнал»… и то, что Инна зажигает свет там, где она находится… От этого в Доме Ури Цви Гринберга собираются люди, собирается переводческая студия, и на Яффа, вблизи Старого города мы читаем друг другу стихи…

– Как долго вы живёте в Израиле? Чувствуете ли эту страну “своей”?

Тут я уже 24 года, скоро справлять серебряную свадьбу со страной… А своей она мне стала сразу, ещё когда я побывала здесь в гостях – это такая земля, если ты ей свой, то ты дома. Белые камни Иерусалима, прозрачный воздух, тонкий аромат олив, яркие краски, темпераментные разговоры и улыбающиеся глаза…

Щебечущие подростки, тонкое тепло вечной весны… Это очень домашняя страна, и люди часто улыбаются просто так на улице, незнакомые… Буквы иврита, которые я видела в Харькове на древних книгах, от них веяло памятью, чем-то удивительно знакомым, моим прадедом-кантором, которого я никогда не видела и чем-то ещё не названным… Буквы, которыми тут написаны названия улиц. Поначалу в автобусах самым непривычным были совсем другие лица, словно идешь в кино, слышишь то амхарский, то английский, то иврит… И ментальность у всех разная, и еда. И такие общие – Ханука, Песах, Пурим… что с любым ты тем не менее говоришь на одном языке.

Это мой мир, дырчатые тени на белых камнях Иерусалима, сосны и кипарисы… Когда я вдали, хватает меня ненадолго, начинаю тосковать, и даже в Тель-Авиве не могу задержаться надолго, тянет вернуться в Иерусалим. А когда появляется на повороте надпись “Иерушалаим”, то и жизнь налаживается…

 

– Ваш собственный  Иерусалим – какой он, Марина?

Мой Иерусалим…Старый город, дорога в огнях за моим окном, а наверху – башня Давида, а там – белые камни, и променад у Яффских ворот, кофейня “Самара”, где вечность присаживается выпить чашечку кофе, никуда не торопясь, а потом спускается в торговый центр Мамиллу и растворяется в гуляющей толпе, в необычных скульптурах… Там рядом зелёные автобусы, пешеходная улица Бен-Еуда в центре, крохотный музыкальный магазинчик с непременной арабской лютней на витрине, израильская шаурма – шварма на Кинг-Джордж, лучшая шварма в мире (если не считать ту, что в Телль-Авиве на Алленби)… Улочка Гвироль, на которой всегда поднимается голова кверху – там, в мансарде, жил поэт Генделев, угощал мимоходящих друзей, и строки самого Генделева, не говоря уже про Семёна Гринберга…

Это Дом Ури Цви Гринберга, в котором “Иерусалимский журнал” прописался, да и клуб самодеятельной песни  “Шляпа” с некоторых пор тоже, оттуда из окна видна Яффо, и рядом Старый город, а внизу кондитерская, и всегда можно разжиться бурекасами, чтобы сидеть и беседовать, и петь иногда… Это чайная “У Лёвы”, где тоже собирается русскоговорящая тусовка, и зал “Гармония”, где дивный человек Саша Гамбург выставляет звук и за песни можно не волноваться… Это музей природы Иерусалима, удивительное место и Таелет – променад с огромной панорамой в сторону Старого города, это иерусалимцы и туристы в разнообразных одеяниях – от библейских сандалий и современных шорт до ниспадающих одеяний и абсолютная естественность этих цвето-сочетаний…

Мой Иерусалим – это и поэты, которые о нём писали и пишут, от царя Давида до Игоря Бяльского…

– Исполнение авторской песни, поэзия и проза — это отнюдь не всё, чем Вы живёте и дышите. Есть ещё одна страсть в Вашей жизни. Театр. Вы театральный режиссер, который сумел к тому же обьединить приятное с полезным. Арт-терапия, которой Вы успешно занимаетесь, помогает трудным подросткам открыть в себе новые грани и возможности. Чем Вас увлекает работа с детьми и подростками? Что в юном поколении Вас озадачивает, а что обнадёживает и радует?

Это другие люди, в них креатива и «зажигания» больше, чем в нас. С ними и жизнь ярче, и видно, что мир светел. Хотя эта юная энергия – да, озадачивает тем, что её очень сложно контролировать, управлять. И жёсткое управление не работает… Только любовь, понимание… Они ещё не умеют строить границ, и научить этому сложно. Они говорят на двух языках, дома по-русски, в школе и друг с дружкой – на иврите. И я говорю с ними на двух языках…

Они вряд ли прочитают Стругацких, Ильфа и Петрова – хотя случаются и такие, что читают, но в основном, другой мир открыт им, другая культура. Они часто мне открывают свои пространства интонаций – я даже стала слушать иногда рок, чем прежде никогда не увлекалась… Все мы учимся чему-то друг у друга. И вообще, я считаю, что мир состоит из трудных подростков, чем мы не «трудные»? Ещё какие… они хотя бы ещё могут меняться.

А ещё для меня это – люди, с которыми можно играть, которые включаются в игру. И они от этого растут, и мне есть, с кем водиться…

– Не скрою, что очень люблю Ваше творчество – слушать и читать Вас огромное эстетическое и душевное удовольствие. Недавно прочла Вашу повесть «В Гефсианском саду», которая потрясла до глубины души. Вы очень искренни и добры с Вашим читателем и слушателем. Чувствуете ли Вы отдачу, ощущаете ли любовь и понимание Ваших читателей?

Очень редко. Дело в том, что меня знают скорее, как барда, а писатель я «нераскрученный». Хотя у меня вышло четыре книги прозы… Зато те, кто читали , иногда передают мне слова поддержки и понимания, что был «резонанс», что моя проза им близка. Такие люди есть… вот Вы, например.

– Вас смело можно назвать человеком творчески ненасытным. Что вдохновляет вас писать, петь, ставить спектакли?

Да всё… бывает, приходит такая волна сама собой, а иногда – слово, строка, разговор, пейзаж… Что-то неожиданно может подтолкнуть – и происходит кристаллизация, что-то варилось, начиналось неосознанно, неозутимо, и достаточно толчка, чтобы проступило и начало существовать… А когда не происходит – я перестаю понимать, зачем живу…

– Ещё одна удивительная грань вашего таланта раскрывается в необычайно увлекательных, эмоционально красочных и глубоких по смыслу сказках. Как они рождаются, Марина?

Когда я, наконец, просто так валяю дурака, от души, для себя… Когда перестаю задумываться над тем, как это примут, кто всё это будет читать, и просто балуюсь словами – получаются сказки, для взрослых в основном. И откуда там берётся глубокий смысл – ума не приложу, но люди находят, и это радует. Наизусть оттуда помню всего одну строку: “Первый встречный оказался поездом”…

– Кто понимает вас лучше всех?

Моя мама, особенно – более всего и теплее всего… И книги, и песни, и стихи, и сказки – она так радуется, что хочется тут же продолжать, ещё и ещё… Мама мой верный друг, и благодарный слушатель, каких поискать. И друзья, конечно – это  словно теплый воздух, в котором цветам легко распускаться. В этом смысле я человек оранжерейный, и спасибо судьбе, которая мне послала и посылает дивных людей, и известных, и не слишком известных, но которых я люблю не меньше… А ещё есть незнакомые друзья в фейсбуке, которые рады за меня, вообще, удивительныя вещь – эта виртуальная реальность, в которой появляются люди, становятся друзьями, и радуются тебе, и сочувствуют…

Песня ” В будущий четверг – в Иерусалиме!”

Авторы фотографий, использованных в публикации: Роман Замостин, Александр Гринберг и Анатолий Литманович