Виталий Орлов
Осенью каждого года перед началом сезона в Метрополитен Опера я захожу на сайт театра узнать, что есть нового в репертуаре и есть ли спектакли с Дмитрием Хворостовским. Теперь мне не сделать этого уже никогда. 22 ноября, в ночь кончины артиста, на сайте Мет появилась во весь экран монитора фотография Дмитрия Хворостовского в роли графа Ди Луна («Трубадур»), имевшей феерический успех, но с печальным аншлагом «In loving tribute to Dmitri Hvorostovsky, one of the greatest and bravest artists to ever grace our stage.1962–2017». В память о великом певце на сцене Мет в течение четырех дней будут петь «Реквием» Верди. А в это время забитые грязью российские соцсети в давно и твердо усвоенном им беспардонном стиле выкапывают подробности из личной жизни певца, по возможности способные бросить на него тень и нередко оскорбительные. И не вина певца, что российские зрители так и не увидели его ни в постановках Большого театра, ни других оперных театров страны, за исключением «Демона» в концертном исполнении с московской труппой «Геликон –оперы» в постановке Дмитрия Бертмана и «Фауста» на петербургской сцене, о котором рассказала его партнерша Любовь Казарновская:
«Сегодня я, конечно, вспоминала нашу первую встречу, когда в 1988 году Дима приехал пробоваться в Кировский театр, где я служила ведущей солисткой, и наш совместный спектакль — его дебют в роли Валентина. Это был очень красивый спектакль, и новый красавец-баритон был там исключительно органичен. Как я понимаю, Дима планировал остаться в Кировском театре, тем более после такого успеха, но буквально через полгода случилась его победа в Кардиффе, и на следующий день он проснулся знаменитым на весь мир».
К счастью, Хворостовский успел дать в России в разное время несколько концертов, прошедших с огромным успехом. Об одном из первых, состоявшихся в Москве я еще расскажу чуть позже…
Хворостовский в программе “С любовью к России”, 1987
С 1995 года Дмитрий Хворостовский выступил на сцене Мет более 180 раз, исполнив партии Елецкого в «Пиковой даме», Жермона в «Травиате», Андрея Болконского в «Войне и мире», Родриго в «Дон Карлосе», Ренато в «Бале-маскараде», Ди Луны в «Трубадуре», Валентина в «Фаусте», заглавные партии в «Дон Жуане», «Риголетто» и «Евгении Онегине».
Последнее выступление Дмитрия Хворостовского в Метрополитен Опера состоялось в мае 2017 года на гала-концерте, посвященном 50-летию театра.
«Дмитрий был одним из величайших оперных певцов всех времен, поистине артистом на века. Помимо потрясающего певческого дара он обладал огромной сценической притягательностью и харизмой, перед которыми не могли устоять ни обожавшие его зрители, ни преданные ему коллеги. Всем нам в Метрополитен будет его очень не хватать», – сказал генеральный директор Метрополитен Опера Питер Гелб, а худрук театра Пласидо Доминго добавил: «Умолк один из лучших голосов нашего времени — мою боль не передать словами. Димин голос несравненной красоты, голос и его непревзойденная артистичность трогала души миллионов ценителей музыки. Его уход будут оплакивать его бесчисленные поклонники по всему миру и те из нас, кому посчастливилось знать его. Я молюсь за его семью и их трагическую утрату».
Мне довелось не только побывать на многих спектаклях Мет с участием Хворостовского и в концерте в зале филармонии, тогда называвшемся Эвери Фишер-холл, но и дважды встретиться с ним для интервью. Я думаю, что в эти печальные дни будет уместно это интервью опубликовать (с сокращениями)…
Осенью 2004 года Метрополитен Опера начинал свой новый сезон «Травиатой» Верди, в которой пели две суперзвезды: Рене Флеминг и Дмитрий Хворостовский. Р. Флеминг, понятно, была Виолеттой, а вот Хворостовский, вопреки ожиданиям меломанов, был не Альфредом, а в роли Жермона-старшего.
Смею уверить поклонников оперы, что т а к о й «Травиаты» они еще не слышали, и дело не только в несравненных, безупречных голосах солистов и даже не только в их привлекательной внешности, что само по себе, разумеется, очень важно. Дуэту Флеминг-Хворостовский удалось – быть может, впервые в истории этой оперы – переосмыслить, придать новый, остро психологический драматический оттенок конфликту, обычно исполнявшемуся как мелодрама. Драматический талант Хворостовского, подстать его неподражаемому баритону, позволил артисту так исполнить свою роль, что из персонажей второго плана его герой увереннно вышел на первый. Хотелось бы, чтобы мы с вами задержали это наблюдение в памяти (оно нам еще понадобится). В исполнении Хворостовского Жермон – меланхоличный патриарх, с седыми волосами и баритоном цвета красного дерева – вторгается в загородную идиллию молодой пары и накладывает свою тяжелую лапу на растерзанные чувства Виолетты. За несколько минут он ухитряется не вынудить, а убедить ее бежать и тем самым вернуть его сына в приличное общество.
В партии Жермона Хворостовский был властным, повелительным, драматически убедительным – он весь был отцовский гнев, ярость, а потом нежность, а в конце – горькое сожаление. Вокально он был недосягаем: интонация, дыхание, точность – все высочайшего класса. Знаменитую беспроигрышную на публике арию: «Ты забыл свой край родной…» он поет естественно и очень трогательно, ему даже не надо вытягивать руки в сторону зрительного зала…
Хворостовский напоминал своей игрой Берта Ланкастера в фильме «Леопард».
Нью-Йорк, Эвери Фишер-холл, 2006.После концерта, фото автора
Американцы называют Хворостовского «сибирским тигром», и ему, помимо прочего, удалось сделать невозможное – частично отвлечь внимание публики от их любимицы Рене Флеминг. Попасть на э т у «Травиату» в Мет было большой моей удачей, и удача окрылила – в сезоне 2005 года мне довелось услышать Хворостовского в «Фаусте» Гуно. Здесь он был в роли Валентина, брата Маргариты, уходящего на войну. Роль Валентина в «Фаусте» не является центральной, но свою относительно небольшую партию Хворостовский спел превосходно. Быть может, он был скорее русским Валентином, но так или иначе – прекрасным. Его немного сдержанный, приглушенный и абсолютно совершенный баритон, человеческая искренность и благородство, его элегантность, его звездная ля-бемоль в конце выходной арии и, наконец, актерски прекрасно сыгранная, необычайно трогательная сцена смерти – все это публика оценила по достоинству, устроив этому неотразимому седовласому красавцу самую долгую за вечер овацию. Дм.Хворостовский был убедителен в каждом жесте и интонации и силой своего таланта превратил эту свою небольшую роль в маленький шедевр, – благо, подобный опыт у него, как мы помним, уже был…
Как исполнитель оперного репертуара Дмитрий Хворостовский уже давно снискал себе всемирную славу. Однако вот уже в течение нескольких лет он поражает публику разнообразием вокальных жанров, которыми также владеет в совершенстве.
Я встретился с певцом после концерта, в котором он исполнял с оркестром Нью-Йоркской филармонии под управлением Юрия Темирканова «Песни и пляски смерти» Мусоргского – произведения, для вокалиста необычайно сложного.
В.О.: Чем вызван ваш интерес к этому вокальному циклу Мусоргского?
Д.Х.: Исполнить этот эмоциональный, технически очень сложный и своеобразный вокальный цикл – дело репутации. Казалось бы, всего только четыре песни, но они требуют от певца полной отдачи творческих сил. Здесь, в Эвери Фишер-холле я их уже пел. Это было в 1995 году, оркестром тогда дирижировал Валерий Гергиев. А вообще я пел «Песни…» много раз и много лет по всему миру, они постоянно в моем репертуаре.
Цикл этот и привлекает, и одновременно отталкивает! Это одна из жемчужин русской музыкальной литературы. Их исполнение имеет огромные традиции, в том числе великого Шаляпина. За них брались не только мужские, но и женские голоса. Вот поэтому петь их – большая ответственность. Цикл этот необычен и сложен не только в вокальном смысле, необычна и сама тема: Смерть и ее жертвы, предстающие в разных обличьях. Я думаю, она актуальна и в наше время. Очень важно было найти музыкальный баланс между образами Смерти и ее жертв, проявив при этом собственное отношение. Здесь приходится идти буквально как по канату: шаг в сторону, и получится либо заштампованный «китч», либо недобор, когда вообще ничего не будет понятно. Это еще и актерски очень напряженная работа, потому что, с одной стороны – театральный диалог, а с другой – все-таки камерный стиль. Нужно достаточно много и глубоко что-то иметь в себе, чтобы представить это слушателю, не выпячивая себя.
В.О.: Не так давно в этом же зале вы пели нечто совершенно противоположное – неаполитанские песни Куртиса и других итальянцев. Успех концерта был огромным, но некоторые критики увидели в этом шаг от «высокого» классического искусства в сторону популизма. Вы любите неаполитанские песни?
Д.Х.: Если бы не любил, то и не пел. К счастью, я редко читаю рецензии. Неаполитанские песни написаны достаточно давно, так что их можно считать классикой. Корни их исполнения идут еще от великого Карузо, и после него неаполитанские песни пели великие голоса. Так что их исполнение никаким грехом для себя не считаю, точно так же, как и исполнение русских народных песен – и те, и другие я пою на самых больших сценах мира.
В.О.: Вопрос, не связанный с творчеством, но всегда интересующий публику: где вы сейчас живете и бываете ли в родном Красноярске?
Д.Х.: Живу по-прежнему в Лондоне, и несмотря ни на что, все более люблю этот город. А в Красноярске бываю, хотя и редко, а вообще в Россию приезжаю довольно часто. Я был в Москве как раз в тот день, когда случился этот жуткий инцидент с захватом террористами мюзикла «Норд Ост».
Мусоргский, неаполитанские песни, русские романсы и народные песни, а вскоре после этого ( 25 января 2006 года) Хворостовский дал сольный концерт в Эвери Фишер-холле «Из России с любовью».
Вспоминает Владимир Андреев, в прошлом актер, продюсер, автор сценариев больших гала-концертов в России: «Тридцать лет тому назад мы с моим близким другом, руководителем Государственного российского оркестра народных инструментов имени Н.П. Осипова Николаем Калининым создавали программу с похожим названием «С любовью к России». И именно в этой программе принял участие тогда молодой улыбчивый парень Дмитрий Хворостовский с его непревзойденным баритоном, исполнивший с «шаляпинским» темпераментом «Очи черные». Вечер за вечером я – автор сценария и ведущий этой программы – с удовольствием объявлял этого талантливейшего артиста и представлял новое имя зрителям…»
В нью-йоркском концерте Хворостовский вначале исполнил арии из русских опер: «Демона» и «Нерона» Рубинштейна, «Алеко» Рахманинова, «Князя Игоря» Бородина, а затем прозвучала специальная программа советских песен о войне.
Чем объяснить этот интерес самых крупных мастеров русской культуры, довольно далеких от эстрады, к песням военных лет и песням о войне?
Думаю, и интерес Хворостовского к «Песням военных лет» не случаен. В них он обращается к своим корням, к музыке своего детства и юности. Эти песни разных лет навечно впечатаны в память наших людей как символы войны, как воплощение жизни человеческой души в самых трагических обстоятельствах; в первую очередь, лирические, они звучали задушевно, искренне и правдиво, несмотря на торжествовавшую вокруг ложь…
Передо мной фотография трех поколений семьи Хворостовских: Дмитрий с отцом, на которого он, между прочим, удивительно похож, и сыном. Память поколений – возможно, похожие чувства овладели Хворостовским, когда он решил спеть «Вот солдаты идут…» Молчанова, «Темную ночь» Богословского, «Эх, дороги…» Новикова.
Д.Х.: Я вырос на советских и военных песнях. На записанных в России дисках «Шум берез. Песни советских композиторов» и «Песни военных лет» собраны все самые лучшие песни Соловьева-Седого, Бабаджаняна, Пахмутовой. Практически каждая песня мне лично очень дорога. Но особенно хорошо получилась «Ария Женьки» из «А зори здесь тихие». Ее невозможно слушать без комка в горле – настолько прекрасны слова Симонова. Не случайно возникло и название первого диска – «Шум берез», ведь березы – это символ России. Если я где-то за границей вижу березы, то у меня начинается ностальгия.
А песни я отбирал так: просто сел и написал список любимых произведений по памяти. То, что всплыло в воспоминаниях детства, юности. С некоторыми из них я теперь пояляюсь в концертах, и не только в России. Но работа над этим проектом продолжается постоянно.
Когда я начал подбирать программу, мне попались также и очень интересные послевоенные песни, например, та, что исполнял Ножкин, из кинофильма «Освобождение» – «Последний бой». Я подумал, почему бы мне не исполнить и ее? В принципе это не далеко от моего амплуа: песни, которые предполагают такую актерскую декламацию. Ножкин – потрясающий актер, великолепно действующий словом, поэтому у него так хорошо и получилось. А для меня это был некоторый вызов, что ли, смогу ли я.
Я еще хотел исполнить песню Высоцкого «Не вернулся из боя». Попробовал, но не стал петь, а остановился на песне Ножкина. По мнению моих знакомых, моих коллег, песня эта получилась очень хорошо.
Позже появились и другие песни – 60-х –70-х годов: Фрадкина «Случайный вальс», Баснера «На безымянной высоте», Таривердиева «Где-то далеко…» из «Семнадцати мгновений весны» и другие.
Они – наша история, они не забываются. Эти песни – лучшее, что было, за все годы наших несчастий и нищенствования. А то, что получилось, превзошло все мои ожидания.
У меня в первом бою под Москвой погиб дедушка. И в этом моя семья не уникальна. В каждой семье кто-то погиб, все горевали по любимым.
В.О.: Вы и впредь будете исполнять современные песни?
Д.Х.: Я не популярный, а оперный певец, поэтому не могу себе представить, что стану петь современные эстрадные песни. Не рассчитывайте, что я продолжу свою карьеру, как Кобзон или Магомаев. Кстати, когда-то Муслим Магомаев шел по стопам знаменитого Марио Ланца. Учился в «Скала», был одним из первых советских стажеров, имел великолепную возможность сделать себе потрясающую оперную карьеру, но сдлал другой выбор…
Здесь же в Эвери Фишер-холле, в мае того же 2006 года Хворостовский исполил романсы Чайковского, Мусоргского, Рахманинова и французского композитора Дюпарка в серии концертов «Великие исполнители». Эта программа позднее была показана также в Торонто, Филадельфии, Бостоне и Кливленде.
В.О.: Ваши планы кажутся безграничными… Что еще?
Д.Х. :Да много еще чего! Есть Яго, Симон Бокканегра, которого мне предстоит петь первый раз в Хьюстоне в 2006 году. В январе 2007 года буду петь главную партию в «Евгении Онегине» в Мет, кроме того, в сезоне 2007/08 я, вероятно, буду петь в Вашингтонской опере Гамлета…
В.О.: Ну, 2007 год – это еще не скоро…
Рамон Вергас и Дмитрий Хворостовский
Д.Х.: Знаете, мне рассказали такой анекдот: «Оперный певец занимается любовью. Вдруг звонит телефон. После разговора мужчина бросает даме одежду на кровать: «Срочно собирайся и уезжай! У меня через месяц «Травиата»!»
И еще у меня большие планы, связанные с Россией. Я хочу показать России, какие звезды есть на мировом оперном небосклоне сегодня. Готовлю большую серию концертов «Дмитрий Хворостовский & friends». Первой по моему приглашению в Россию приедет Рене Флеминг. Мы дадим концерт в Большом зале Московской консерватории. Но я не хочу ограничиваться лишь столицами. В каждом российском городе, где бывал, я чувствовал абсолютно искреннее желание людей, чтобы нечто подобное приходило в их жизнь.. К тому же сейчас получается, что Москва – город с наименьшим потенциалом для подобных проектов, я имею в виду большие концертные залы. Большой театр закрылся на реконструкцию, Консерватория на ладан дышит, в Доме музыки петь невозможно.
Я хочу позвать потрясающего баса Рене Папе, с которым недавно пел в «Фаусте», потрясающих теноров Роландо Виллазона, Сальваторе Личитру и Марчелло Джордани; Анну Нетребко – многих, очень многих великолепных певцов, которые делают оперу сегодня в самых лучших театрах мира. Это будут концерты вдвоем или втроем – с серьезными или шутливыми программами. Каждый раз по-разному. И если мое имя способно как-то помочь, чтобы в России наконец услышали лучшие голоса планеты, я этому буду очень рад. Правда, я не знаю, каковы будут временные лимиты и желание моих друзей заехать далеко в Россию. Страшно ведь всем. Россия для них – страна далекая и неведомая. А мне хотелось бы им показать ту Россию, которую я знаю и люблю.
Великий оперный певец, увы, не успел воплотить многие свои проекты. Гражданин мира, проживший лучшую часть своей короткой жизни в Лондоне и Нью-Йорке, Дмитрий Хворостовский завещал захоронить его прах в России.
