Продолжаем публикацию материалов о событиях в Украине. На этот раз мы расскажем о том, что люди пишут и публикуют в социальных сетях. Нам кажется важным, чтобы эти материалы прочло как можно больше людей по обе стороны Океана.
Также читайте: Ложь – первопричина революций; Чувство причастности; Жаркая зима в Украине
Обращение к европейским гражданам украинского писателя Юрия Андруховича.
Дорогие друзья, и прежде всего зарубежные журналисты и редакторы, в эти дни я получаю от вас очень много вопросов с просьбами описать текущую ситуацию в Киеве и в Украине в целом, выразить свою оценку происходящего, и сформулировать видение хотя бы ближайшего будущего.Поскольку я просто физически не смогу написать отдельно для каждого из ваших журналов обширную аналитическую статью, я решил подготовить этот краткое обращение, в которым каждый из вас может пользоваться в зависимости от своих потребностей. Важные вещи, о которых я хочу вам сказать, таковы.
За неполные четыре года своего правления режим Януковича довел страну и общество до предела напряженности. Что хуже – он запер себя самого в тупик, при котором он должен удержаться у власти вечно и любыми средствами. Иначе для него наступит суровая уголовная ответственность.
Масштабы воровства и узурпации превышают всякие представления о человеческой алчности. Это единственный ответ почему этот режим вот уже третий месяц нагнетает насильственную “комбинированную” эскалацию в отношении мирного протеста: атаки полицейских спецподразделений на Майдан сочетаются с индивидуальным преследованием оппозиционных активистов и простых участников протестных акций (слежение, избиения, сожжение автомобилей, домов, вторжение в жилище, аресты, конвейеры судебных процессов).
Ключевым словом является запугивание. Поскольку оно не срабатывает, и люди протестуют все более массово, власть ужесточает репрессии. “Законодательную базу” под них она создала 16 января, когда полностью зависимые от президента парламентские депутаты со всеми возможными нарушениями регламента повестки дня, процедуры голосования и, наконец, Конституции, вручную (!) в течение нескольких минут (!) проголосовали за целый ряд законодательных изменений, которые реально вводят в стране диктатуру и чрезвычайное положение даже без объявления последнего. Например, я, сочиняя и распространяя эти строки, уже подпадаю под несколько уголовных статей за «клевету», «разжигание» и т.п.
Короче говоря, если признать эти «законы», то следует считать, в Украине запрещено все, что не разрешено властями. А властью разрешено только одно – повиноваться ей. Не соглашаясь с такими «законами», украинское общество 19 января в очередной раз массово выступило на защиту своего будущего.
Сегодня в кадрах телевизионных новостей из Киева вы можете видеть протестующих в различного типа шлемах и масках на лицах, иногда с деревянными дубинками в руках. Не верьте, что это какие-то «экстремисты», «провокаторы» или «правые радикалы». Я и мои друзья и сами теперь выходим на наши манифестации в такой или подобной экипировке. В этом смысле «экстремисты» ныне я, моя жена, дочь, наши друзья. У нас нет выхода: мы защищаем жизнь и здоровье своё и своих близких. По нам стреляют бойцы полицейских спецподразделений, наших друзей убивают их снайперы. Количество протестующих, убитых только в правительственном квартале в течение последних двух суток, по разным данным достигает 5 – 7 человек. Количество пропавших без вести по всему Киеву достигает десятков человек.
[quote style=”boxed”]Мы не можем прекратить протесты, поскольку это будет означать, что мы соглашаемся на страну в форме пожизненной тюрьмы.
Молодое поколение украинцев, которые выросли и сформировались в постсоветские времена, органически не воспринимает никакой диктатуры. Если диктатура победит, Европа вынуждена будет считаться с перспективой Северной Кореи на своей восточной границе и, по разным оценкам, от 5 до 10 миллионами беженцев.
Я не хочу вас пугать. У нас – революция молодых. Свою необъявленную войну власть ведет прежде всего против них. С наступлением темноты в Киеве начинают передвигаться неизвестные группировки «людей в штатском», которые вылавливают главным образом молодежь, особенно с МАЙДАНОВСКИЙ – евросоюзовской символикой. Они похищают их, вывозят в леса, где раздевают и пытают на лютом холоде.
[quote style=”boxed”]Странным образом жертвами таких задержаний чаще становятся молодые художники – актеры, художники, поэты. Создается впечатление, что в страну допущены какие-то «эскадроны смерти», задачей которых является уничтожить все самое лучшее.
Еще одна характерная деталь : в больницах полицейские силы устраивают засады на раненых протестующих, они захватывают их там и (повторяю – раненых!) вывозят на допросы в неизвестном направлении. Обращаться в больницу даже случайным прохожим, затронутым случайным осколком от полицейской пластиковой гранаты, стало крайне опасно. Врачи только разводят руками и отдают пациентов в руки т.н. «правоохранителей».
[quote style=”boxed”]Подытоживая: в Украине полным ходом осуществляются преступления против человечности, ответственная за которые нынешняя власть. Если в этой ситуации действительно присутствуют какие-то экстремисты, то это высшее руководство страны.
Теперь в отношении двух ваших традиционно сложных для меня вопросов: я не знаю, что будет дальше, как и не знаю, что можете сейчас вы для нас сделать.
Впрочем вы можете по мере возможностей и контактов распространять это мое обращение. А еще – сочувствуйте нам. Думайте о нас. Мы все равно победим, как бы они не свирепствовали.
Европейские ценности свободного и справедливого общества украинский народ сейчас уже без преувеличения отстаивает собственной кровью.
Я очень надеюсь, что вы это оцените.
Юрий Андрухович
Москвичка в Киеве: Я старалась держаться в стороне…
Никогда я ничего не писала на Facebook, но теперь не могу молчать. Три года я живу в Киеве. Три года я хожу по этим улицам, дружу, работаю и общаюсь с этими людьми. Общаюсь не только с коллегами по работе, а с продавцами, таксистами, соседями, консьержами, домовладельцами и бизнесменами…Я была в Прикарпатье и в Закарпатье. И НИ РАЗУ, слышите, ни разу я не сталкивалась с неприятием русских, или евреев, ни на бытовом, ни на общественном уровне.
С первых же слов меня вычисляли везде – “Вы москвичка? – по говору слышно”. Поначалу я – полуеврейка-полумоскалька – жутко напрягалась, но после согласия с тем, что я и правда москвичка, эта тема больше не поднималась – если я сама ее не развивала. Дружелюбный тон не менялся, нигде ни разу не сделали вида, что не понимают мою русскую речь.
Да, у меня были проблемы, и как ни странно, именно с коллегами – хотя ничего странного в этом вроде и нет. Мир телевидения, это мир, где все мы работаем с “языком”. Но еще это мир, где собираются люди со всей страны. Здесь бок о бок работают приезжие из Армянска (Крым) и из Ивано-Франковска (Запад).
Да, многие, кто приехал с запада, не очень то знают русский – у них он был 2 часа в неделю, как иностранный, да он и правда для них иностранный, потому что нравится нам россиянам это или нет – Украина, это как раньше говорили “заграница”. Да, насквозь пронизанная личными связями, которые значительно крепче любых общественных договоров, НО ЗАГРАНИЦА, со СВОИМИ законами, традициями, языком, гимном и прочими атрибутами самостоятельной державы.
Да, нам с коллегами, наверное, было тяжело поначалу: им, не очень то знающим русский, и мне совсем не знающей украинский. Но мы очень старались друг друга понять, и через пару месяцев я перестала таращить глаза, когда они переходили на украинскую скороговорку, а они переставали с задумчивым видом пытаться перевести в уме мою русскую речь.
Работая в развлекательном сегменте ТВ, я имела полное право, и пользовалась им, не обсуждать политические вопросы. И даже когда меня спрашивали – ты как, за евроинтеграцию? Я отвечала дипломатически – вроде как причем тут мое мнение, если это могут и должны решать только украинцы.
И вот случился он – Майдан. Из Москвы мне звонят друзья, родственники и коллеги. Они все искренне боятся за меня, переживают, что я оказалась здесь, в Киеве во время революции. Они чистосердечно считают, что на Майдане собралась кучка маргиналов и гораздо большее количество неонацистов – агрессивных, забрасывающих коктейлями молотова несчастных правоохранителей-беркутовцев. Маргиналов, не имеющих ни чувства самосохранения ни чувства ответственности за свою страну. Так россиянам круглосуточно внушает российское телевидение.
Если плоховидящему внушать, что черное это белое, а белое – черное, рано или поздно он в это поверит. Так вот, я еще не в толпе, пока я была только сбоку. Я отслеживаю ситуацию по разным источникам. Я еще не раззадорена, не вдохновлена Майданом изнутри, так что пока могу судить объективно. Я знаю тех, кто там стоит. Поверьте – это не маргиналы, это не бандеровцы, которых якобы свезли с западной Украины.
Это люди, с которыми я общаюсь близко, а с некоторыми буквально каждый день. Это Киевляне. Это мои коллеги, которые без пафоса, без крика каждый вечер\день\ночь стоят на Майдане – не по профессиональному долгу – а по гражданскому. Молодые, им до 35, талантливые с высшим образованием люди.
Это моя подруга-пенсионерка, интеллигентнейшая дама с тремя высшими образованиями. Это другая моя подруга, главный бухгалтер фирмы. Это семья – отец бизнесмен, сын художник и дочь руководитель проекта. Вот – эти люди, это 80% Майдана.
Они не стремились выходить на улицу. Они были вынуждены. Чувство собственного достоинства и ответственности за свою страну, за своих детей, и за будущее заставляет их стоять уже почти 2 месяца, теперь в 20 градусный мороз.
Нет, не за евроинтеграцию или собственные амбиции. Они выходят после первой же зачистки Беркута. Потому что в их сознании не укладывается, что мирных граждан можно не просто бить – почти убивать, добивая упавших ногами. Что пожилую женщину, которая на коленях молит, чтобы не убивали ее престарелого, уже избитого в хлам мужа – можно ударить дубинкой по лицу. Что студента можно раздеть догола, пустить сквозь строй людей с дубинками, которые потом будут разрезать ему ножом сакральное место.
Они не могут и не хотят так жить. Они не хотят оставить такой мир своим детям. И я уважаю их.
Да, вполне возможно, что лидеры оппозиции Майдана весьма странные личности, и многие к ним относятся скептически. Да, у них не было, и наверное, нет четкой программы, но люди выходят и подставляются не ради них, а «за себя и за того парня», они показывают власти, что не потерпят беспредела.
[quote style=”boxed”]Власть спровоцировала это, именно власть ответственна за то, что мирный митинг, в итоге, стал побоищем. Власть, отдающая преступные приказы, голосующая за неприемлимые законы, привозящая «титушек»-гопников со всей страны для устраивания провокаций. Вдумайтесь – да, майдановцы защищают свое право на свободу уже с коктейлями Молотова, и самодельными кольями, но против них стоят вооруженные и обученные люди в полной экипировке, которые ПЕРВЫМИ применили насилие к мирным гражданам.
Украина – не Россия. Здесь такие выходки просто так не проходят.
И вот теперь люди Майдана объявлены вне закона. И я, зная их, понимаю – вони не пiйдут з Майдану. Да, им страшно – потому что там бьют, потому что уже стреляют и неизвестно, что может быть через несколько часов, но вони не пiйдут. Потому что еще страшнее думать о том, что будет завтра с ними и со страной – если сегодня они отступят.
[quote style=”boxed”]И сегодня я уже не буду сбоку. Сегодня, я четко понимаю, что деньги и продукты, отправленные на Майдан, это очень мало и это непростительно малодушно. Да, мамочка, ты умоляла меня никуда не лезть, прости мам, но сегодня я буду там, рядом со своими коллегами и друзьями, рядом с киевлянами, даже если тоже окажусь вне закона. Но если меня там не будет – я навсегда потеряю покой.
Я всегда восхищалась умением украинцев не позволять власти борзеть, а сейчас восхищаюсь еще больше, и я пойду на Майдан поддержать людей, с которыми бок о бок живу три года. Людей, настолько гордых и неравнодушных к своей собственной судьбе и к будущему своей страны.
Слава Украине, Героям слава!
Анна ГОЛЛАНД
Осада «Украинского дома» и Музей истории Киева: как это было
Автор: Олексій Копитько | 26 січня 2014 19:13 |
Ночь с 25 на 26 января 2014 г. я провел под и в «Украинском доме», в застенках которого вот уже 10 лет томится коллекция Музея истории города Киева. Попробую по горячим следам описать то, что там происходило.
Дня начала небольшая справка.
Бездомный музей
В 2003 г. при непосредственном участии экс-президента Леонида Кучмы, Виктора Януковича, занимавшего тогда пост премьер-министра, а также при активном пособничестве экс-мэра столицы Александра Омельченко Музей истории Киева был выселен из Кловского дворца на Липках, где он находился почти четверть века.
С тех пор МИК влачил жалкое существование. Экспозицию разобрали, коллекция была запакована в ящики и отправлена в «Украинский дом» (бывший Музей В.И.Ленина). Коллектив потихоньку разбегался, потому что перспектив никаких не просматривалось. Городские власти не демонстрировали никакого желания возрождать музей, превратившийся в чемодан без ручки.
Весной 2012 г. (после 8 лет мытарств!) музею было передано скандальное здание на ул. Богдана Хмельницкого, построенное, как сообщали СМИ, без необходимых согласований прямо над станцией метро «Театральная».
В какой-то мере это стало выходом для застройщиков (не пришлось сносить) и руководства КГГА (поставили галочку). Но не для музея, который был вынужден в авральном порядке приспосабливать под свои нужды сравнительно небольшое помещение, задуманное как торговый центр.
Создание «музейно-выставочного комплекса» проблему возврата МИК к нормальной жизни не решило. Значительная часть фондов по-прежнему находилась в «Украинском доме», подчиняющемся Государственному управлению делами. Администрация УкрДома давно пытается избавиться от музея, занимающего площади, которые можно выгодно монетизировать.
В общем ситуация с музеем просто позорная. Думаю, сложно будет найти ещё одну европейскую столицу-миллионник, где к своему музею относятся ТАК. Большинство киевлян наверняка уже забыли, куда делся музей, но события минувшей ночи напомнят о его существования.
Осада
Вечером 25 января участники акций протеста на Майдане узнали, что в «Украинский дом» отправилось некоторое количество силовиков. В принципе, Внутренние войска и «Беркут» квартировались там почти два месяца. Но вчерашние передвижения были расценены как подготовка к удару в тыл протестующим на ул. Грушевского. Как следствие «Украинский дом» был заблокирован людьми, а все входы забаррикадированы мешками со снегом.
Поначалу блокада была мирной, но как всегда в разгоряченной толпе кто-то бросил первый камень, и понеслось. Были разбиты стекла на фасаде. Протестующие бросали в милицию камни, бутылки, запускали пиротехнику. Милиция бросала свето-шумовые гранаты и поливала людей из брандспойта (температура на улице была где-то -15).
Периодически в УкрДоме появлялись возгорания. К счастью, их быстро тушили плюс внутри там особо нечему гореть.
За всем этим я, как и многие коллеги, наблюдал в прямом эфире. Угроза для фондов музея, расположенных на 4 и 5 этажах, была более чем реальна, поэтому мы советовались, что можно предпринять. Минимум – это донести до всех сторон конфликта информацию о том, что внутри музей.
[quote style=”boxed”]Глава правления Украинского центра развития музейного дела Владислав Пиоро поднял на уши нескольких депутатов, созванивался со СМИ, которые транслировали события с Европейской площади. По своим каналам этим же занимались коллеги из музеев и просто неравнодушные люди. Пытались донести две вещи. Первое – необходимо по возможности прекратить действия, несущие угрозу для здания. Но в это мало кто верил. Второе – на случай, если начнется штурм, и здание займут протестующие, чтобы бойцы «Самообороны» обеспечили охрану 4 и 5 этажей.
(Как оказалось потом, к счастью, это сработало).
Но было очевидно, что этого мало. Надо было как минимум показать самооборонцам, где ставить посты. Было решено ехать на место и там по обстановке разбираться.
Из сотрудников музея отправиться в УкрДом согласилась заместитель директора Екатерина Романова. Это мужественный поступок, потому что ситуация накалялась и её развязку предсказать было сложно.
В районе двух часов ночи 26 января мы подхватили Екатерину у здания музея на «Театральной» и поехали к УкрДому. Как мы в него попадем, четкого понимания не было. По пути выясняли, кто из депутатов на месте, чтобы с их помощью попасть внутрь. Таковым оказался Андрей Шевченко, которого мы разыскали и начали ждать развития ситуации.
Внутри в это время проходили переговоры между представителями оппозиции и руководством милиции, чтобы силовики покинули здание. Переговоры шли с переменным успехом. Успешно договорились о выходе раненых милиционеров. Их без проблем выпустили. Но потом начались сложности.
Митингующие предлагали силовикам выйти через центральный вход, для чего в толпе сделали коридор. Несколько раз решение уже было практически принято, но находились идиоты, которые неожиданно бросали внутрь то камни, то пиротехнику.
Примерно в 3.15 из здания вышел Виталий Кличко, который сообщил, что силовики будут выходить. Эвакуация происходила со стороны Владимирской горки.
Около 4 часов утра эвакуация закончилась. Т.е., полтора часа или чуть больше мы прыгали под УкрДомом, пытаясь согреться.
Проникновение
Екатерина Романова, Влад Пиоро, я и ещё двое наших коллег зашли в УкрДом с центрального входа одними из первых. И точно первыми добрались до лестниц и эскалаторов, ведущих наверх. Это я к тому, что до нас на 4 и 5 этажи из людей, блокировавших здание, никто ни прошел.
Что показательно, как только мы побежали вверх по лестнице за нами погнались несколько человек с криками «Туда нельзя, там музей!». Т.е., информация прошла и передовая группа «Самообороны» была нацелена обеспечить охрану музея. За что отдельное спасибо Андрею Шевченко и всем, кто помогал донести информацию.
Мы поднялись на этажи, где находятся фонды, и попытались своими силами ограничить доступ посторонних. Это было непросто.
Во-первых, нас было пятеро на два этажа, где много входов, лестниц.
Во-вторых, в здании поначалу была полная темнота.
В-третьих, постепенно в УкрДом начали проникать десятки разгоряченных протестующих, которые на эмоциях в первые минуты не сразу воспринимали просьбы не входить на этажи.
Шутка ли, люди сражались, а тут их не пущают. Приходилось уговаривать, пояснять. Но постепенно процесс наладился.
Примерно час с небольшим ушло на то, чтобы с помощью «Самообороны» взять этажи под контроль. За это отдельное спасибо Юрию Левченко из «Свободы». Работа была построена достаточно четко. Одной из сотен была поставлена задача помочь с охраной. Буквально через полчаса в здании появился временный комендант, который начал решать оперативные вопросы. Включили свет. Через полтора часа уже был назначен постоянный ответственный за УкрДом, с ним Екатерина Романова координировала усилия по защите этажей
Хочу особо отметить две вещи.
Первое. Я все время находился на 5-м этаже. Я своими глазами видел, что до нашего прихода двери в фондохранилище были вскрыты. Причем самым незамысловатым образом. Двери достаточно хлипкие. Их просто сильно дёрнули на себя. Это было четко видно по характеру повреждений, которые зафиксированы на видео нескольких СМИ. Открыли их точно не митингующие, потому что их там к этому моменту не было. Я готов это подтвердить, где угодно.
То же самое говорили коллеги, находившиеся на 4-м этаже. Там дверь просто высадили. Именно там с вечера 25 января начала срабатывать сигнализация.
Открыты были не все фонды. В частности, дверь в фонды с живописью на 5 этаже была опломбирована и неповреждена.
Фондохранилище, где я был, не выглядело разгромленным. Да, на полу валялось много пломб. Часть ящиков была опломбирована, значительная часть – нет. Как потом пояснила главный хранитель, не все ящики были опломбированы изначально. Так что заявлять о каких-то страшных разрушениях я бы не стал. Музейщики сейчас будут разбираться, пропало ли что-то.
Второе. Опыт проникновения протестующих в здание КГГА, Дом профсоюзов, Октябрьский дворец свидетельствует, что угроза вандализма, мародёрства, краж минимальна. Люди очень бережно подходят к имуществу. Я был уверен, что в УкрДоме бардака также не будет.
Поэтому цель нашего присутствия, по сути, сводилась к тому, чтобы попытаться защитить фонды от единичных злодеев, которые могли проявиться. Особенно – в самом начале, когда здание ещё не контролируется. Поэтому мы и стремились попасть внутрь первыми. В общем, так и получилось.
За время нахождения на этаже мне пришлось просить удалиться около 80 посторонних. Нашлось только два урода, один активный, один пассивный, которые проявили желание порыться в фондах и выудить что-то «для потреб революції», то бишь себе в карман. Первый вел себя достаточно агрессивно, даже пришлось с ним немного потолкаться.
[quote style=”boxed”]Остальные вели себя нормально. Это были абсолютно разные люди – от молодых киевлян до вуек почтенного возраста. Все были достаточно возбуждены после стычек. Но как только они слышали просьбу покинуть помещение, потому что здесь фонды музея, останавливались, иногда задавали пару вопросов из серии «что за музей», потом разворачивались и уходили. В общем, дисциплина у сотен Самообороны – на уровне.
В районе 7 утра (т.е., только через три часа после того, как появился доступ в здание), в УкрДом приехала главный хранитель музея. Генеральный директор к началу девятого (когда я собрался домой) в УкрДоме так и не появилась.
В общем, наблюдаем существенную разницу в отношении к своему музею людей, работающих на расстоянии 500 метров друг от друга. Если коллектив НХМУ мобилизовался и пытается минимизировать риски, привлекает внимание, руководство постоянно на месте, то в МИК ситуация иная. Чем она обусловлена – я не знаю…
Главный хранитель, Екатерина Романова, Влад Пиоро и комендант здания составили акт о проникновении в фонды до прихода митингующих.
Быт и нравы «захватчиков» в «Украинском доме»
Об этом уже писали, но повторю. Буквально через полчаса после входа в здание, там началась уборка. Собирали битое стекло, мусор, закрывали щитами окна. Девушки-волонтеры начали разносить чай и бутерброды.
Далее. Сотни Самообороны (которые я видел) управляемы. Было хорошо видно, как они выполняют задачи командиров.
Особо хочу отметить такой эпизод. В районе 5 утра на пятый этаж поднялся временный комендант и сообщил – на нижних этажах в зоне доступа людей найдено несколько картин, по-моему, 13. Эти картины – имущество ГУД. В целях сохранности волонтеры их принесли, описали, сфотографировали и передали хранителю музея. Сейчас они временно находятся в фондах музея под охраной.
Также бойцы «Самообороны» помогли перенести около 10 ящиков с вещами музея с 4 этажа, где они были в зоне доступа людей, в фондохранилище на 5-й.
К чему я назойливо акцентирую внимание на этих деталях? К тому, чтобы люди, которые огульно называют протестующих погромщиками и вандалами, видели разницу. Там где ущерб от столкновений неминуем – он есть. Но там, где его можно избежать – его пытаются избежать всеми силами.
Я не хочу, чтобы о протесте сложилось слишком благостное впечатление. В толпе вооруженных мужчин, которые видели кровь, которые знают о похищениях и пытках, нет ничего благостного. Плюс много очень разных людей, в том числе – отморозков. Но сторонники Майдана – это не толпа люмпенов, это не сборище маргиналов. Это народ, у которого лопнуло терпение.
К 8 утра ситуация в УкрДоме стабилизировалась, в половине девятого мы отправились по домам.
Вот такая история. Что-то я наверняка забыл. Вспомню что-то важное – напишу.
Теперь то, что не касается музея, но мне кажется важным.
Я был на Майдане 1 декабря, 8 декабря, в ночь с 10 на 11 декабря, потом ещё несколько раз в декабре и январе. И прошлой ночью. Т.е., могу сравнить настроения в толпе. Так вот – изменения радикальные.
Люди обозлены. Они реально готовы драться. Как мне показалось, большинство не ищет драки ради драки. Но настроены очень серьезно. Во многом накал обусловлен тем, что нормальные, мирные люди – бизнесмены, планктон и т.д. – просто не видят выхода. Т.е., дело не только в жертвах и репрессиях. Дело в ощущении безысходности, которое начинает переполнять. Многие преодолели страх. Поэтому Майдан не утихнет, не успокоится. А вот рвануть может.
[quote style=”boxed”]Процесс переговоров с властью, как и лидеры оппозиции, во многом дискредитированы. На Кличко по-прежнему неплохо реагируют, особенно – когда он рядом с людьми в гуще событий. Но уже без восхищения первых дней протеста. Да и сам протест уже совершенно не похож на карнавал начала декабря.
Также в толпе много очень агрессивно настроенных лиц. Они провоцируют насилие. Они плохо управляемы или совсем не управляемы. Ими движут разные мотивы. Для многих – личные. Кого-то уже избила милиция. Кто-то видел, как у побратима вытекает глаз из-за осколка гранаты, брошенной силовиками. Это детонатор, который в любой момент может взорвать ситуацию.
В общем, субъекты, заинтересованные в мирном разрешении конфликта, должны срочно найти клапан, чтобы снизить агрессию у первой категории – мирных людей. Этим людям нужно показать выход. Топтание на месте будет только ухудшать положение.
Поэтому затягивать время нельзя. Иначе будет взрыв, после которого к нормальной жизни Украина вернется не скоро. Если вообще вернётся в нынешнем виде.
Алексей Копытько
Ранее было опубликованно: https://prostir.museum/ua/post/32017
Благодарим авторов за разрешение опубликовать эти материалы.
