“…Ночной кораблик негасимый…”
Этот кораблик будет плыть, пока люди будут читать стихи, пока у них будет чему болеть в груди, пока они будут думать о жизни. «Плывет в тоске необъяснимой…» А кто и когда умел объяснить тоску? Почему она возникает, почему вдруг заноет и заплачет внутри? Почему вдруг хочется сойти с утоптанной беговой дорожки на обочину и лечь на траву?
В небе облака, они медленно плывут и никогда не торопятся. Бродский рассказывал, что, выходя из дому, он всегда смотрел на облака и всегда придумывал им названия, находил, на что же они похожи. Но занятие это неблагодарное. Облака расплываются, меняют форму, сливаются или же, неузнаваемые, отплывают в сторону.
Наша жизнь похожа на облака. Мы стараемся определиться, дать им название или уяснить для себя, на что же они похожи. Но пока мы об этом думаем, происходят непредвиденные и не поддающиеся нашему контролю изменения. И нам за ними не поспеть.
Когда-то я мечтала, чтобы из моего окна была видна вода. Потребовалось совсем немного: прожить жизнь, во всяком случае ее лучшую и большую часть, чтобы это случилось. Путь оказался непростым, и нет нужды никому ничего объяснять. Потому что-то же самое может сказать про свою собственную жизнь каждый читающий эти строки.
Не знаю почему, но глядя по ночам, когда не спится, на воду, я часто думаю о Бродском, о том, как он любил этот город. О том, что вот мимо моих окон проплывает еще один маленький белый кораблик. Он украшен голубыми огнями, и они, отражаясь в воде, заглядывают в большое окно нашей квартиры.
Этот таинственный кораблик совсем другой, в нем нет той безысходной тоски, как в завораживающе-красивом и трагичном стихотворении, которое нынче знают все.
Он тихо скользит по яркой воде, тревожа отражения Empire State Building, похожего на стоящую коробку сигарет здания ООН, Chrysler Building и черно-зеркальной вертикальной дорожки еще одной Трамповской башни.
На палубе этого нарядного кораблика не видно людей, и лишь негромкие звуки музыки осторожно касаются берега. Потому что в городе ночь, и жилые дома расположены очень близко от воды.
Через окно в нашу квартиру вплывают не только звуки музыки, но и запах реки и травы. Мы в центре Нью-Йорка. До Таймс-Сквер рукой подать. Как это получается у этого невероятного города, трудно сказать. Место, откуда так хорошо думается о стихах Бродского, о жизни, о самом Нью-Йорке, называется Лонг-Айленд-Сити.
Там, на берегу Ист-Ривер, есть удивительный парк. Когда-то ключевая часть огромной пром-зоны, где было много копоти, стояли сотни различных барж с гружеными вагонами, огромные подъемники, рельсы.
Чтобы не забывать, каким было это место, которое теперь смело можно называть еще одной жемчужиной в короне Нью-Йорка, кое-что оставлено для нас нетронутым: огромные плиты гранита, две разгрузочных узла, которые теперь выглядят как экзотические памятники прошлому, а сквозь цветы и траву можно разглядеть маленькие фрагменты рельсов.
Между Лонг-Айленд-Сити и Манхэттеном течет широкая и очень чистая Ист-Ривер. Ее воды вбирают в себя красоту обоих берегов.
С одной стороны – здания, чьи имена знает весь мир и которые часто снятся тем, кто увидел их однажды. По другому берегу – голубое стекло высоких жилых домов, яркая трава, большие лужайки и пушистые деревья. Это и есть Гэнтри-парк (Gantry Plaza State Park).
Это место непостижимым образом объединяет в себе обаяние огромного города и почти дачную близость природы. Если хочется посмотреть на подорожники, одуванчики и березы Нью-Йорка, то вам сюда. Они – такие же, как те, что мы все помним. Честное слово.
Лонг-Айленд-Сити живет интересно. Здесь очень любят музыку. С наступлением тепла в парк привозят пианино, и все лето каждый желающий может подойти и поиграть на нем – просто потому что настроение такое. А рядом с бывшими подъемниками каждую неделю играют джаз. Народу собирается очень много. Люди сидят на ступеньках, кто-то приносит стульчики. А на площадке перед музыкантами танцуют дети. И носятся совершенно счастливые собаки.
А еще на огромной поляне ставят надувной экран, и фильмы можно смотреть или лежа на траве, или прямо из окна своей квартиры.
Вы видели, как проходят Silent Disko? А мне до недавних пор не довелось. Однажды я увидела на набережной танцующих людей. За столиком стояли диск-жокеи с аппаратурой. И все бы ничего, когда б не полная тишина. Потом уже я разглядела у каждой пары большие наушники на головах. Это было завораживающее и очень трогательное зрелище. Это напоминало какое-то волшебное, ритуальное действо. Это было красиво. И немного грустно. Почему – не знаю.
Если же есть желание поучаствовать в большом шоу, то каждую субботу на открытом воздухе на территории филиала Музея современного искусства (МOMA PS1) проходят концерты, где можно послушать музыку и одновременно увидеть различного рода художественные инсталляции.
[box] Вообще, музеев в Лонг-Айленд-Сити много. Среди них, конечно, прежде всего МОМА PS1 (922-25 Jackson Ave, Long Island City, NY 11101) и знаменитый музей Ногучи (Noguchi museum) музей Скульптуры и еще десяток самых разных других. А количество художественных галерей просто не поддается учету.
Этот район давно уже полюбили художники и артисты. И их присутствие ощущается на каждом шагу. Здесь работает LIC A – содружество художников, которые не только выставляют свои картины на выставках у себя в центре, но и создают обучающие программы. A находятся они в здании бывшей бумажной фабрики, что очень характерно для этого района.
Отслужившие свое здания заводов, фабрик, типографий начинают новую жизнь после реконструкции. И превращаются в стильные комфортабельные жилые дома или же офисные помещения. А бывшая шоколадная фабрика теперь называется “The Chokolate Factory Theater”. Перевод, наверное, не нужен.
Еще это удивительное место с таким романтически названием известно огромным количеством прекрасных и не очень дорогих отелей, баров и ресторанов. Только рядом с Гэнтри-парком, на берегу реки, на небольшом пятачке, таких ресторанов пять. Они расположены в соседних домах и никогда не пустуют. Сюда съезжаются люди со всего Нью-Йорка.
По вечерам на отмытых добела деревянных, или как тут говорят, «наманикюренных» досках набережной, которая тянется вдоль парка, собираются десятки людей с треногами и прочей фотоаппаратурой. Они устанавливают свои камеры заранее и терпеливо ждут.
Они ловят уходящее солнце, которое медленно опускается за Вест-сайдом, со стороны Гудзона. Солнце медленно уходит за небоскребы, и Манхэттен какое-то время стоит в нимбе солнечного закатного света. Вот ради этого момента и съезжаются сюда десятки профессионалов и фотографов-любителей.
Я прохожу мимо них и чувствую себя немного неудобно. Потому что после заката солнца красота для меня не заканчивается. Я знаю, что еще будет ночь, и по расцвеченной яркими огнями тихой воде опять будет плыть украшенный голубыми фонариками «ночной кораблик негасимый».
Он плывет издалека, от самого Александровского сада, куда меня водили гулять в детстве. Его путь тоже оказался долгим, намного более долгим, чем те 10 часов, которые отделяют JFK от Шереметьева. Его плаванье не окончено. Этот кораблик будет плыть, пока люди будут читать стихи, пока у них будет чему болеть в груди, пока они будут думать о жизни.
Официальный сайт Татьяны Шереметевой
Об авторе. Татьяна Шереметева из Москвы. После окончания филологического факультета МГУ поступила на работу в В/О «Международная книга», работала в Швейцарии, после этого пятнадцать лет – в международном корпоративном бизнесе. Последние годы живет в Нью-Йорке. Член Американского ПЕН-Центра. Член Международной Гильдии Писателей. Более двухсот публикаций в литературных журналах России, Германии, США, Канады, Украины и Беларуси. Многократный победитель и финалист различных литературных конкурсов. Участник литературного интернет-проекта газеты «Московский комсомолец» «МК-Сетература». Член жюри международных литературных конкурсов. Автор книг «Посвящается дурам. Семнадцать рассказов» и «Грамерси-парк и другие истории». Финалист конкурса «Лучшая книга года» 2015 («Грамерси-парк и другие истории»).
