Фотографии Татьяны Бородиной и
Татьяны Шереметевой
Праздник начался еще на пароме.
Нет, не так. Праздник начался, когда мы собрались у нарядного старинного здания причала рядом с Battery Park, откуда уходил паром.
Мы – это команда Пушкинского общества Америки: его Президент Виктория Курченко, Борис Борукаев, Наталья Мизури, Аннета Мейман, София Юзефрольская-Цилосани и я.
Все мои собратья по Обществу – натуры очень творческие, пишущие. За спиной у каждого – свои личные достижения, но об их заслугах можно только знать и невозможно догадаться. Потому что это простые и веселые люди, рядом с которыми чувствуешь себя легко и свободно.
Было солнечно и жарко, а от воды шел свежий ветер. И почему-то казалось, что впереди нас ждет счастливый летний день.
А потом – пятиминутное путешествие на пароме, и вот мы уже сходим на крошечный островок рядом с Манхеттеном – Губернаторский остров (Governors Island).
Удивительное, заповедное место. И не менее удивительным оказалось то, что никто из нас до этого на этом острове, который находится гораздо ближе к Манхэттену, чем Статуя Свободы, не бывал.
Редкая возможность увидеть вблизи панораму Manhattan Financial District. Она завораживает, и потому первое, что делают люди, высадившиеся на берег острова, это останавливаются у перил над кромкой воды, чтобы взглянуть на Нью-Йорк с еще одной стороны.
А между тем нас ждало много интересного. Старинная крепость с пушками, бойницами и плитами, изъеденными временем. Много зданий, загадочно белеющих задрапированными окнами. Они тоже из других, давно ушедших времен. И кругом – огромные раскидистые деревья, прикрывающие своей тенью веселые лужайки.
Вокруг нас множество людей – тех, кто приехал на Фестиваль. Но не оставляет ощущение, что этот остров как спящая красавица: былая жизнь замерла в ожидании перемен.
Не оставляет вопрос о том, кто живет или работает в этих многочисленных похожих друг на друга зданиях. Спрашиваю у человека со служебным значком на рубашке и узнаю, что сейчас в этих домах никто не живет, и никто не работает.
Это бывшие казармы, которые внешне совсем не похожи на общежитие для солдат. Они давно пустуют, и теперь дело за властями города – какое применение они найдут для этого бывшего закрытого военного городка, а еще раньше, военной крепости.
Но судя по тому, что уже сделано, здесь все будет замечательно. Уже сейчас повсюду разбиты площадки для гольфа, проложены велосипедные маршруты и построен арт-центр.
Прошлое же острова похоже на приключенческий роман.
Как хорошо, когда рядом есть человек, который знает и любит историю Нью-Йорка. Виктория Курченко-Сизова, историк по образованию и исследователь по призванию, рассказала нам о том, что, оказывается, Губернаторский остров был включен в состав штата Нью-Йорк чуть более десяти лет назад.
В начале девятнадцатого века в Крепости Вильямс (Castle Williams) был штаб Первой армии Соединенных Штатов. А во время Гражданской войны — это место использовалось в качестве тюрьмы для дезертиров и захваченных в плен сторонников конфедерации. Верхние этажи этого мрачного здания были отданы северянам, которые восстанавливали силы после длительных кровопролитных сражений.
Сейчас об этих временах напоминают только старинная кладка крепостных стен и таблички с датами.
Кстати, в 80-е годы именно здесь, на Губернаторском острове, проходила неофициальная встреча Рональда Рейгана и Михаила Горбачева.
Через несколько минут мы подходим к месту проведения Пятого фестиваля поэзии. Огромная поляна, тень он деревьев, на траве устроились люди. Кто-то лежит на пледах, кто-то сидит на стульчиках, кто-то стоит. И все внимательно слушают стихи.
По периметру поляны – маленькие эстрады, микрофоны. И поэты. Слышны проникновенные женские и жесткие мужские голоса, где-то играет негромкая музыка. Здесь же стоят многочисленные нарядные палатки, а в них – книжные развалы.
Наше Пушкинское общество Америки на этом празднике впервые. И более того – впервые в таком фестивале участвуют представители русских американцев.
Мы ощущаем торжественность момента. С собой у нас большой постер с эмблемой Общества, флайерсы и книги – нас нельзя не заметить.
Отвечаем на вопросы о нашей организации, о том, в честь кого она была названа. Имя Пушкина знают. И это приятно. Рассказываем о том, что Пушкинское Общество Америки – это старейшая культурная организация, созданная более восьмидесяти лет назад.
О том, что у истоков ее стоят интереснейшие люди – наши соотечественники, эмигранты первой волны – легендарные имена, громкие титулы, всемирно признанные таланты. И о том, что одной из главных задач Общества всегда было развитие взаимодействия двух выдающихся культур – американской и русской.
Мы заходим в гости к своим друзьям, туда, где особенно много книг и народу. Рядом с белым тентом надпись – National Writers Union. Это творческий союз американских литераторов, и Пушкинское общество получает приглашение стать его коллективным членом. Приглашение с благодарностью принимается.
Ну а потом – новые знакомства с известными авторами Натали Эйлберт (Natalie Eilbert), Джошуа Мегикан (Joushua Mehigan), Кинтхиа Круз (Cynthia Cruz), Кэт Бюррьер (Kait Burreier) и Рэчел Симм (Rachel Simm) и руководителями различных поэтических клубов Нью-Йорка. Наших поэтов зовут участвовать в slam-series, поэтических вечерах в формате “Открытый микрофон”, а также принять участие в следующем фестивале, чьим символом является маленький вороненок, встретивший нас при входе на этот праздник поэзии.
Незаметно наступает вечер. Конечно, мы устали. Но сколько улыбок, дружеского тепла и расположения подарил нам этот щедрый на приятные сюрпризы день! Мы полюбили этот Остров сокровищ и обязательно вернемся сюда опять.
Стихотворения наших поэтов, прочитанные на Фестивале.
Борис Борукаев
Поиск
На поиск счастья он потратил жизнь,
с судьбой играя будто бы в лото.
Любовь, свобода, деньги – миражи.
Нет, все не то, конечно, все не то…
Прикованный к постели, он постиг,
подтрунивая над самим собой,
что счастье – это тот блаженный миг,
когда немного отпускает боль.
Злиться глупо
Злиться глупо и глупо жалеть.
Все, что опытом забраковано,
в подступившую вдруг третью треть
перекатится снежным комом, но
и кто близко с Фортуной знаком,
и мудрейшие, даже гении
вспоминают о прошлом своем
в сослагательном наклонении.
Синусоида
Границы для падения и взлета.
Жизнь – синусоида. Не обессудь.
То, чем один заканчивает путь,
другому служит точкою отсчета.
У каждого есть свой узор на длани.
Судьба – печаль или судьба – восторг.
И, как всегда, подводится итог
количеством исполненных желаний.
Виктория Курченко-Сизова
Застольный разговор
Борьба идей, кощунство смерти,
простой застольный разговор,
И каждый – гений, каждый третий
второму выстрелит в упор.
Иначе скучно, в затхлой куче
дежурных слов, окурков, поз –
погибнет искренность, что круче
марихуаны сильных доз.
Безверие, надежда, думы,
религий мировых сундук.
Враз отворяем наобум мы –
там три колодца , Учкудук.
Кому достанется брезгливость?
Кому строптивость, ярость здесь…
А ревность и любови милость?
Кому покой? Благая весть?
Коктейль из генов, призрак ночи,
тщеславие скрывает свет.
Все в топку творчества и прочее,
она все съест.
Кто снизу шел по верикали? А кто король?
Разброс страстей по нашей тверди,
простой застольный разговор,
И каждый – гений, каждый третий
второму выстрелит в упор.
Аннета Мейман
Тебе одному
Ты в лампадку души моей
Вылил чёрный костёр.
Сжёг иконы старинные,
Наш с тобой разговор.И живу вся в неверии
Наступившего дня.
Потому что в преддверии
Нет меня, нет меня.Я пропала, растаяла,
Растворилась в дыму.
Пепелище оставила
Я тебе одному.
Мой остров
Мой остров, моя надежда,
Мой сказочный дом из снов.
Будьте со мной Вы присно
И во веки веков.
Слёзы и смех растворяю,
Жизнь свою в Вашу волью.
Детей моих пусть охраняют
Песни, что я пою.
София Юзефпольская – Цилосани
Птицы
1.
птицу из сердца я выпустила однажды:
не прошло и мгновенья, а их уже целая стая летает:
с черными крыльями, с глазами убитых младенцев…
я спросила, где ваша Родина, птицы?
– мы не знаем, ответили птицы, мы этого слова не знаем.
я спросила, где ваши пажити, юг и север:
тело мое, голова – не похожи не полюс света,
из полосок судьбы моей только клетку соткет вам ветер,
вы летите, найдите себе позаманчивей древо
в сетке веток, – оно вам от Бога дано для тени.
не глаза мои, и не жилы – в них крови тесно,
тесно в мыслях, – другое жилище, деревья с корнем,
насекомых в нем много живет, много сока и много песни,
вы найдите то древо, птицы, оно вам дано для прокорма.
но они отвечают: в гнезде твоем наше потомство,
и глядят глазами младенцев, туда, где Ирод
их считает поштучно, и к казням уж все готово:
эти птицы, на черных крыльях, на крыльях своих многолистых,
эти птицы безродные, птицы на крыльях огромных.
2.
Мне хочется пронестись над городом, как хищная птица,
приземлиться на пустыре, но в когтях удержать простор.
Поэзия – хищное вещество, разъедающее быт. Удивиться —
значит выклевать из суеты – метафору, и положить на стол.
По крупице на мусорке снов собирать заданья
для философии духа, раскапывать идейный хлам.
Мысли еще горьки, когда, как из семечек, из подсознанья
их выхолащиваешь, разбивая клювом напополам.
Тебе половина зернышка — достойные Небо и Звезды,
и тебе, Город, съежившийся под тенями куполов.
А что есть общего между корой на дереве и подкоркой мозга
знает только природа, включая почесывание голов.
Чистое небо над счастливою грязью улиц.
Хищная птица поэзия! – для своих голодных птенцов
выхватывает сердцевину из летящей по небу пули.
Это в поэта – каноном – прицелилась мудрость отцов.
(Ну а ты-тo, ты – зяблик осоловевший,
все летаешь без всякого направления,
общественный знаменатель не чтя?)
Я не знаю бывает ли у хищной птицы – предрассветное пенье.
Но я видела, как летела за ней по небу пурпурная мантия,
и, цепляясь за город, свешивалась с его плеча.
Фотографии – интернет-источник.
