«Моя жизнь была отвратительной — это правда. Но моя жизнь была и восхитительной. Потому, что я любила, прежде всего, ее, жизнь. И потому, что я любила людей, своих друзей, своих любовников».
На бульваре Шапнель к чумазой девятнадцатилетней девчонке подошел мужчина, и парочка направилась в отель. Вид у девушки был такой жалкий, что он спросил: «Зачем ты это делаешь?» «Мне нужно похоронить дочку, не хватает десяти франков»,- ответила она. Мужчина дал ей деньги и ушел. Единственная дочь Эдит Джованны Гасьон умерла, и больше детей у нее не будет. Она переживет четыре автомобильные катастрофы, попытку самоубийства, три гепатические комы, приступ безумия, два приступа белой горячки, семь операций, сведет с ума толпы поклонников и умрет в 1963 году, не дожив до пятидесяти. Ее будет хоронить вся Франция, а оплакивать — весь мир. На ее могиле напишут: «ЭДИТ ПИАФ».
Эдит родилась холодной декабрьской ночью 1915 года — прямо тротуаре грязной парижской улочки. Ее мать, циркачка Анетт Майар, отдала дочку на воспиатние своим родителям и скрылась. Отец малышки Луи Гасьон сразу после ее рождения уехал на фронт.
Представления бабушки и дедушки об уходе за детьми оказались довольно своеобразными. Питалось все семейство преимущественно «добрым вином», правда, для Эдит его в виде исключения смешивали с молоком. Кроме того, старики почему-то считали, что микробы не переносят грязи, а потому, чтобы не навредить ребенку, опасались его мыть.
Тем не менее, девочке удалось выжить, а в 1917 году ее забрала мать Луи Гасьона — Луиза, кухарка в публичном доме. Она отмыла девочку, одела — и она же выяснила, что малышка слепа: в первые же месяцы жизни у Эдит начала развиваться катаракта, но бабушка и дедушка Майар этого просто не заметили. Бабушка Луиза не жалела денег на лечение, но ничто не помогало.
«Сотрудницы» дома терпимости трепетно относились к внучке Луизы и, как водится, были очень набожны. Они искренне верили в чудеса и решили все вместе принести молитву святой Терезе, прося ее исцелить Эдит, а хозяйка заведения даже обещала пожертвовать церкви 10 000 франков, если чудо состоится. Сказано — сделано. «Контору» закрыли, все ее обитательницы смыли косметику и отправились на богомолье. Проведя целый день в церкви, девушки вернулись домой и благополучно занялись привычным делом, решив, что исцеление непременно произойдет 25 августа (день святого Людовика, день рождения отца Эдит).
Через десять дней все ждали чуда, но ничего не происходило, и вот поздно вечером, когда на малышку уже никто не обращал внимания, оказалось, что она видит!
Вскоре девочка пошла в школу, но добропорядочные обыватели не хотели видеть рядом со своими чадами ребенка, живущего в публичном доме, и учеба для нее очень быстро закончилась.
Эдит стала работать на улице вместе с отцом (до войны он был акробатом). Луи демонстрировал публике трюки, Эдит пела и собирала деньги. В 14 она ушла от отца и практически сразу же в ее жизни появились мужчины. Влюблялась она регулярно и так же регулярно бросала любовников. Так было всю ее жизнь.
Однажды она пела в октябре на улице — стоя в большом не по росту пальто с ободранными локтями и в туфлях, надетых на босу ногу. Один из прохожих, холеный господин, произнес: «Да ты с ума сошла — петь на улице в такую погоду!»
Эдит грубо ответила: «А есть-то мне что-то надо!» «Хочешь выступать в кабаре? — спросил он. — Меня зовут Луи Лепле. Я владелец кабаре „Жернис“. Если хочешь, приходи завтра в четыре, я тебя послушаю». Он оторвал от газеты клочок бумаги и написал на нем адрес.
«Жернис» было самым модным кабаре Парижа. «Встань на сцену и пой все песни, которые знаешь», — сказал Лепле. Интуиция опытного продюсера подсказывала ему: он нашел самородок. Прослушав Эдит два часа, он сказал: «Через неделю я устрою тебе дебют, а до этого будешь каждый день приходить ко мне на репетиции». И еще, тебе нужно придумать псевдоним«. Внимательно рассмотрев Эдит, Лепле сказал: «Ну, конечно, ты же такая маленькая и хрупкая, что тебе подойдет имя — Малютка Пиаф» (на французском «пиаф» означает «воробышек»).
За день до дебюта Эдит купила в лавке три мотка черной шерсти и ночью связала платье, правда, ей не хватило времени на один рукав. Она пришла в кабаре со своим вязанием, и Лепле застал ее в гримерке со спицами в руках: «Тебе через пять минут нужно быть на сцене!» Лепле вышел из гримерки и через минуту вернулся с белым шарфом, сказав: «Прикрой голую руку». Выйдя на сцену, Эдит поняла, что никогда в жизни не испытывала такого страха, как в эти минуты. Из зала на нее смотрели дамы в бриллиантах и меховых боа, мужчины в смокингах и бабочках. Они весело смеялись, разговаривали и смачно поедали деликатесы.
Эдит разозлилась, и отчаянно и проникновенно запела.
А у нас, у девчонок, ни кола, ни двора.
У верченых-крученых, эх, в кармане дыра.
Хорошо бы девчонке скоротать вечерок.
Хорошо бы девчонку приголубил дружок…
Ничего подобного посетители «Жернис» не слышали. Гул в зале смолк, и был слышен только полный драматизма голос певицы. Когда песня кончилась, не было слышно ни аплодисментов, ни голосов — в зале стояла абсолютная тишина. И вдруг раздался шквал аплодисментов. Но это было только начало карьеры великой певицы.
И вот случилось! Директор крупнейшего концертного зала Парижа АВС согласился отдать Эдит первое отделение одного из концертов. В этот день певица впервые выступила не как Малютка Пиаф, а как Эдит Пиаф. Она исполнила новые песни, разученные с Реймоном, и огромный зал ревел от восторга, публика не желала ее отпускать. Ей пришлось петь еще на бис песни из своего старого репертуара. А пресса на следующий день, захлебываясь от восторга, писала: «Вчера на сцене АВС родилась великая певица Франции».
У нее было много мужчин — и никому не известные легионеры, и знаменитости: Реймон Ассо, Жак Пиле, Ив Монтан. Но все они рано или поздно получали отставку. Исключением стал лишь Марсель Сердан.
Марсель был боксером, неоднократным чемпионом Франции и Европы по прозвищу «марокканский бомбардир». Его представили Пиаф в 1946-м. Эдит уехала на гастроли в Америку, совершенно позабыв о новом знакомстве, но через некоторое время в ее нью-йоркской квартире зазвонил телефон. Приятно было встретить француза в Америке, и примадонна согласилась поужинать с ним. С тех пор эта пара стала неразлучна, а вещи Марселя перекочевали в квартиру Эдит.
У Марселя была жена и трое сыновей. Бросить их он не мог, не мог и скрыть свой роман. Журналисты, разумеется, не оставили без внимания лав стори двух знаменитостей, и, чтобы разом отделаться от их назойливого внимания, Марсель согласился на пресс-конференцию. Это была, пожалуй, самая короткая пресс-конференция за всю историю журналистики. Как напишет потом сестра Пиаф Симона Берто, Марсель, не дожидаясь вопросов, заявил, что Эдит — его любовница, и любовница только потому, что он женат.
На следующий день о Пиаф и Сердане не будет ни слова ни в одной газете. Эдит же получила невероятных размеров корзину с цветами и запиской: «От джентльменов. Женщине, которую любят больше всего на свете».
Рядом с этой маленькой, но невероятно сильной женщиной огромный боксер превращался в ягненка: приходил на тренировки в невероятных костюмах, которые она ему дарила (у Эдит совершенно отсутствовал вкус), носил попугайских расцветок свитера, которые она ему собственноручно вязала, — словом, старался делать все, что могло хоть немного порадовать его возлюбленную.
27 октября 1949 года Марсель отправился в Нью-Йорк на матч-реванш и при подлёте к Азорским островам погиб в авиакатастрофе.
У Эдит началась тяжелейшая депрессия. Она стала пить, искала спасения от тоски в спиритизме. Ее потянуло туда, где она начинала: Эдит выходила на улицы, одевшись в старье, пела и радовалась как ребенок, что ее никто не узнает. Домой она возвращалась почти ползком, приводя с собой мужчин, имен которых к утру не могла вспомнить.
Через несколько лет после гибели Сердана Эдит Пиаф попала в автомобильную катастрофу. Полученные травмы (сломанная рука и два ребра) не представляли угрозы для жизни, но причиняли сильную боль. Чтобы снять ее, Эдит кололи наркотики. Она быстро поправилась, но теперь ее мучил артрит. Снова морфий. Наркотики постепенно лишали ее рассудка. Однажды певица попыталась выброситься из окна, и только присутствие ее подруги спасло ей жизнь.
Осознав, что уже не может обходиться без морфия, Эдит Пиаф решилась на лечение. Состояло оно в том, что наркомана закрывали в комнате с зарешеченными окнами и давали ему наркотик, ежедневно уменьшая дозу. Потом начиналась ломка, больного привязывали к кровати и оставляли. Вернувшись домой, она вновь начала колоться. Потом снова попала в больницу, не выдержав, сбежала оттуда, вернулась опять
… Излечиться удалось, избавиться от алкоголизма и депрессии — нет. Довершил список ее бед рак. С ним тягаться было бесполезно.
И все же вопреки всем несчастьям она не переставала петь и любить. Пиаф продолжала выходить на сцену, а в сорок семь лет, перед самым концом, влюбилась в двадцатисемилетнего парикмахера Теофаниса Ламбукаса, вышла за него замуж и вывела возлюбленного на сцену, но умерла, так и не успев сделать из него настоящую звезду.
Эдит не могла есть, мучилась от страшных болей, а ее вес уменьшился до 34 килограммов. Она умерла 10 октября 1963 года, но официальной датой ее смерти стало 11 октября, когда тело на специальном самолете доставили в Париж.
В тот момент, когда катафалк с телом певицы и следующие за ним три машины с цветами пересекали Париж, вышедшие на улицу жители Парижа превратили последний путь Эдит Пиаф в похороны национального масштаба. От дома № 67 по бульвару Ланн до кладбища Пер-Лашез за ее гробом шло сорок тысяч человек, которых полиция не могла сдержать ни у ворот кладбища, ни около фамильного склепа. Во время прощального слова музыкальный издатель Жак Энош сказал: «Целое направление французской песни ушло со смертью Эдит Пиаф».
Теофанис Ламбукас ненамного пережил Эдит. Через семь лет после смерти своей легендарной жены он погиб в автомобильной катастрофе. Они вместе покоятся в одной могиле на кладбище Пер-Лашез.
