Литературные пятницы
Татьяна Шереметева
отрывок из книги “Личная коллекция”
Квантовый переход
Недавно меня попросили ответить на вопрос: «Что, по-вашему, есть счастье?» Был тогда соблазн сказать, что это шоколад и бананы, которые способствуют выработке серотонина, каждый день и в большом количестве. Но увы, это не совсем так. Можно до тошноты наесться этими вкусными и полезными продуктами, а потом уйти в ванную плакать.
Счастье кратковременно, непредсказуемо, и природа его плохо поддается объяснению.
Несколько дней назад я прочитала, что зоопарки и цирки с участием животных будут запрещены на международном уровне. И, читая это, испытала счастье — тихое, ничем не замутненное. Возможно, несколько лет назад это сообщение я не заметила бы, потому что это не входило в круг моих жизненных интересов. Раньше мне было бы все равно, а теперь нет. А почему — не знаю.
То же самое произошло и с вопросом употребления в пищу ушастых, хвостатых, пушистых, с розовыми носами или же звонкими копытцами. Это я о них — о стейках и котлетах, о шашлыках и прочих кебабах. Что-то изменилось во мне, а я и не заметила, когда и как.
Ученые утверждают, что в 2014 году произошел некий таинственный квантовый переход человечества, когда плотноматериальная природа Земли и людей поменялась на тонкоматериальную. (Про 2014 год и про все, что он нам подарил кроме радости квантового перехода я тоже помню.)
В любом случае то, что раньше было далеко и не больно, теперь стало близко и очень болит. Невозможность употреблять в пищу тех, кто вчера бегал по траве и доверчиво упирался кому-то в колени, пришла сама собой. И никуда не уходит уже несколько лет. И я не хочу, чтобы она уходила. В принципе уж пора кидать в меня камни и называть меня идиоткой, хотя я еще не закончила. Дальше будет еще хуже.
Как талантливо умеет смеяться жизнь… Самая элегантная в моей жизни шуба, она же подарок мужа, не первый год немым укором висит в шкафу, и я стараюсь на нее не смотреть. Интересно, сколько красивых, умных, грациозных зверей извели на то, чтобы мне было даже не столько тепло, сколько приятно? Во многих странах носить натуральный мех неприлично. Но почему же раньше я этого не понимала, почему с удовольствием надевала на себя преступно присвоенные по праву сильного шкурки когда-то живых существ? Господи, а ведь еще есть дубленки и «угги»! Мы же помним, из кого их делают. А еще есть лайковые перчатки и модельная обувь «на кожаном ходу»…
Нет, квантовый переход, наверное, не при чем. Я помню, как это было задолго до него, в те поры, когда деревья были большие, а я — маленькая. Много-много лет назад родители моей школьной подруги держали в своей московской квартире перепелов. Купили здоровую клетку, посадили туда две пары птиц, после чего в течение нескольких лет имели к завтраку перепелиные яйца. Однажды я увидела, что клетка опустела. На мой вопрос, куда делись птички, подруга мне ответила: «Мы их съели». И рассказала, что сначала они своих перепелов обезглавили, потом ощипали, потом бросили в кастрюлю с кипятком и сварили. А потом съели.
Я не могу поверить, что все читающие эти строки сейчас пожмут плечами и скажут: «Ну и что тут такого?» Что-то с нами со всеми не так. Мы не имеем права распоряжаться чужими жизнями. Мы со своими-то разобраться не умеем, но при этом с легкостью казним или милуем тех, кто имеет несчастье жить рядом с нами.
***
Каждый год у нас на речке, я имею в виду East River в Нью-Йорке, утки выводят птенцов. И каждый год я смотрю на этих малявок, похожих на плавающие одуванчики, фотографирую их и радуюсь тому, что они дикие и что их, как тех перепелов, никто не съест. К концу лета эти птичьи малыши подрастут, станут сначала смешными и голенастыми, а потом взрослыми и красивыми птицами и следующей весной сами прилетят сюда же.
«Все опять повторится сначала», как поется в песне «Я люблю тебя, жизнь». Они ничем не обязаны человеку, и это их большое везение. И они родились в стране, где их никто не обидит, — большая удача для них и еще один маленький повод для счастья для меня.
Мне не нужны бананы и шоколад. Вот он, мой серотонин, — качается себе на волнах, деловито потряхивая крошечными крылышками.
***
Родительские шесть соток, которые мои мама с папой гордо именовали дачей, находились совсем близко от Москвы — за тридцать километров. И к несчастью, рядом с нами были озера, камышовые заросли и утиные гнездовья. Впрочем, почему «были»? Озера есть и поныне, и все там, наверное, осталось по-старому. Каждое лето в начале августа рядом с нашим поселком раздавались первые пробные выстрелы, а в день открытия охотничьего сезона начиналась канонада. Кто-то целился и стрелял, а кто-то камнем падал в воду. И все.
И каждый раз, когда мы слышали эти выстрелы, отец хватался за голову и повторял: «Дикари, ну какие же дикари!..» Он был военный летчик, как когда-то писали, человек отчаянной смелости, прошел войну и имел множество боевых наград. Но смириться с отстрелом птиц, имевших — нет, не глупость, а доверие свить гнезда рядом с огромным городом, населенном людьми, так и не смог.
***
«Зачем?» — я задавала этот вопрос еще в раннем детстве. Наверное, можно вспомнить, что Лев Николаевич в молодости был страстный охотник. А еще можно вспомнить знаменитую сцену травли волка из романа «Война и мир». Тридцать или сорок вооруженных людей гонят одного зверя, а потом радуются тому, что справились.
В младших классах на мои вопросы мне отвечали, что охота — это хорошо и даже полезно для природы и что, например, такой гуманист, как Владимир Ильич Ленин, тоже любил побаловаться ружьишком.
«Ружьишком» любят побаловаться и многие из тех, кто сейчас на виду и на слуху. Вон фотографии, выложенные в интернете, где лежат рядами 170 убитых зайцев, а вот — 150. Меньше ста — просто несерьезно, не стоит и хвастаться в Сети.
Парадные фотографии с убитыми лисами и оленями, домашние интерьеры, заставившие не одного таксидермиста за их хозяев Бога молить и свечки ставить. Это когда по периметру трех этажей особняка висят чучела тех, кто когда-то бегал, прыгал, кормил своих детей и валялся в траве.
Интересно, как спится этим людям в таких населенных страданием и смертью домах? И что снится им по ночам?
А еще очень хочется знать: ну зачем «Ларисе Ивановне», которую когда-то так хотел герой «Мимино», надо было убивать медведя и брать с собой для этого еще и свою дочь? Чтобы потом, положив ружье на колени и распустив локоны по плечам, позировать в формате «мать и дитя» на фоне погубленного зверя?
***
В человеке, говорят, есть что-то от Бога и что-то от зверя. Не готова согласиться. Потому что если бы в человеке было что-то от зверя, то к Богу он был бы намного ближе.
Да, так о чем это я? О счастье. В Индии дельфинов признали личностями и запретили дельфинарии.
«В Голландии после нескольких лет судебных баталий апелляционный суд ясно дал понять, что варварской меховой промышленности в этой стране должен прийти конец», — это строка из новостей, я просто ее скопировала.
А в Москве месяц назад прошла очередная выставка бездомных собак «Всем по собаке», и там это счастье было всех мастей и размеров — приходи и забирай. И ведь приходили. И забирали.
И еще. Как много появилось удивительных фотографий зверей, птиц, насекомых, всего-всего, что тоже живет на Земле… Они говорят об одном — о том, как прекрасен и разумен этот, оказывается, совершенно неизвестный нам мир, где улитка может играть со струями воды, цыплята могут дружить с кошками, а курица — «высиживать» щенков. Хотела написать «чужих» щенков, потом сама начала смеяться. Ну а какие же еще для той курицы могу быть щенки, не свои же? Но оказывается, что свои…
***
Думаю, что таинственный квантовый переход человечества к тонкоматериальной природе совершается в индивидуальном порядке. И обстоятельства места, времени и образа действия у каждого здесь свои, а суть одна: заглянуть в себя и вспомнить время, когда наши деревья были большими, а мы сами — маленькими и добрыми. И может быть, это и есть счастье. Просто мы об этом еще не догадываемся.
«Независимая газета». Рубрика «Стиль жизни»
***
Как закалялась сталь невежества
Помните ли вы один эпизод из замечательного фильма «Сладкая женщина»? Героиня дорвалась до власти, она больше не стоит у конвейера, по которому стройными шеренгами уходят в большую жизнь одетые в яркие фантики шоколадные конфеты, а распределяет путевки в профкоме своей фабрики.
К ней приходит пожилая работница, ее бывшая напарница по конвейеру, и просит выделить ей путевку в профсоюзную здравницу. Получив от героини Гундаревой хамский отказ, она с укором замечает, что ее, женщину простую, обидеть легко, тем более что она малограмотная. Во время этой сцены мы испытываем отвращение к героине Гундаревой и всей душой сочувствуем «простой женщине».
Сколько раз на этом моменте я спотыкалась! Дело происходило в 70-х годах, «савецкой» власти шел уже шестой десяток. Как эта «простая женщина» смогла так сохраниться? Почему она осталась малограмотной? Она не училась в школе? Но у нас всеобщее среднее образование. Может быть, она родилась до революции, или до того 13-го года, с которым надо было сравнивать у нас решительно все? Нет, она была совсем не старая, чуть постарше той разожравшейся росомахи, что пожалела для нее путевку.
Кто в детстве хорошо учился, тот помнит: часто это обстоятельство вызывало раздражение не только учеников, но и учителей. В школах попроще отличников, как правило, били. Но при этом списывали у них задачки.
Учителя требовали, чтобы «сильные» брали на буксир «слабых». А если ты этого делать не хотел, тебя записывали чуть ли не во враги народа.
Я не помню ни одного случая, чтобы «темную» устраивали двоечникам. Они всегда были «свои ребята», им надо было помогать и уважать их за то, что им трудно.
Отличник в школе — это очкарик, зануда, зубрила, выскочка, падла высокомерная. Можно вспомнить еще много разных слов, которыми награждались те, кто имел несчастье учиться хорошо. Отличников сторонились, их не любили, отличники несли эту дефиницию в табели о школьных рангах как тяжкий крест.
Что мешало троечникам и двоечникам сидеть над теми же учебниками, решать те же задачки и писать сочинения на ту же тему? Возможности в том «савецком» детстве были примерно одинаковые. И в школу все ходили пешком, и жили примерно одинаково нище. Элитные учебные заведения для номенклатуры я не имею в виду. Не была, не знаю.
Мешало прежде всего то, что учиться плохо было не стыдно. Так называемые «простые семьи», где не принято учиться вообще, где «из забоя в запой» и обратно, были самыми почитаемыми, они были наш пролетариат. В детстве я все пыталась найти этот самый пролетариат, который и был нашим гегемоном. А находила, в основном, алкоголиков. Они сами никогда не хотели учиться и детям завещали то же самое.
В начале 2000-х годов в Москве был у меня конфликт с уборщицей, которая не убирала наш подъезд. Числилась на работе, деньги получала, но ничего не делала, заходила для того, чтобы у окна покурить.
Когда однажды я привела тетеньку из ЖЭКа посмотреть, что у нас творится, наша не-уборщица была там и, как обычно, курила.
Вердикт был таков: уборщица — бедная простая женщина, она без образования, и ее нигде, кроме ЖЭКа, на работу не берут. А я — бессердечная тварь есмь. И даже не хочу войти в ее положение — каково это возиться с вонючей тряпкой и подтирать грязь за такими, как я.
Бедная простая женщина была примерно моя ровесница, то есть вполне половозрелая, но еще не старая дама. На мой вопрос, а что она делала после школы, она, потупив взор, отвечала, что «сначала дружила, а потом сделала аборт». На мой второй вопрос: «А учиться никогда не пробовали?» она посмотрела на меня затуманенным от слез взором и с недоумением спросила: «А зачем?»
У этой истории закономерный финал. Не-уборщица не устыдилась и не взялась за ум. А вот моя жизнь после этого разговора усложнилась. Но, собственно, свою лестничную площадку я мыла сама и до того. К тому же мне повезло, что мы встретились уже взрослыми тетями, когда никто не мог заставить меня взять эту бедную простую женщину на буксир, как это было не раз во времена моего школьного детства.
Почему-то считается, что тем, кто учится хорошо, легко. А вот тем, кто учится кое-как, трудно, потому что у них нет способностей, навыков, у них нет условий. А чаще всего — желания. И что главная задача всех остальных — войти в их положение.
Но цена учебных достижений бывает разной. Рассказывать о том, что твои пятерки достаются тебе не только за счет выдающихся талантов, данных от Бога, но и за счет выносливости тощего подросткового зада, не любит никто. И, как правило, те самые враги рода человеческого, которые в школе больше известны как отличники, разыгрывают одну и ту же карту. Они не хотят признаваться в том, что учебный процесс — это прежде всего тяжелый труд, они прячут от одноклассников пятна псориаза, заработанного от перегрузок, скрывают свой постоянный недосып, не рассказывают о том, что очередная задачка по физике отправила на вечный покой два часа драгоценного личного времени, которого всегда так не хватает. А почему два часа, а не пятнадцать минут? Потому что способности идут с большим отставанием от волевых установок. Но признаться в этом стыдно. Больше всего отличник боится быть заподозренным в зубрежке. Учиться надо легко и красиво, он это хорошо помнит. Тратить силы и время на учебу стыдно, вам доходчиво объяснит любой двоечник.
Интересно и скорее всего закономерно, что некоторые ныне известные люди, обычно бывшие мажоры, охотно признаются, что в детстве были двоечниками. Делают это с улыбкой и скрытым чувством личного превосходства. Вспоминают о том, как ушли в старших классах из своих элитных спецшкол в вечерку. Потому что там не-учиться было легче. Потому что туда идут не учиться, а аттестат о среднем образовании получать. И вот теперь немножко полысевшие или растолстевшие, как кому повезло, они делятся своим сакральным опытом с младшим поколением, с теми, кто еще не ушел не учиться в вечерку. Но после подобных ностальгических воспоминаний может уйти.
Почему эти люди не скрывают этого? Потому что это — не стыдно.
И вообще, зачем мучить девочку, если она учиться не любит? Настоящий отец своей принцессе зла не пожелает, он ей этот самый «сраный аттестат» купит и преподнесет на день рождения в качестве подарка.
Эту историю я узнала не так давно непосредственно от того самого папаши. Большой сейчас человек, между прочим. Ну конечно, слушая это, я понимающе улыбалась, потому что решила, что шутка это такая. Но это была вовсе не шутка. Это была правда.
Ну вот, наверное, и все, что мне хотелось бы сказать по этому поводу. «А выводы?» — спросят меня.
А выводы делать поздно. Все уже случилось.
«Независимая газета». Рубрика «Стиль жизни»
