Глава из нового, неоконченного пока романа
Татьяны Шереметевой.
Рабочее название романа “ВКУС, ЗНАКОМЫЙ С ДЕТСТВА”
*
Сегодня в семь утра позвонила моя сестра Галка и сказала, что хочет увидеться со мной. Это означает, что этот день для дел пропал. Ну что же, надо готовиться: летает она на своем здоровенном внедорожнике даже по нашим дорогам, как легкокрылый ангел по заоблачной выси.
Будет второй завтрак, обязательно. Ей же не нужно следить за сантиметрами и килограммами. Это я вечный заложник борьбы за свою красоту.
В детстве наши отношения не складывались, слишком разные мы были с самого начала. Когда Галка родилась, для меня рухнул мир. Подозреваю, что своим рождением она обязана родительской неосторожности. Мама, скорее всего, не ожидала такой подлянки от своей репродуктивной системы. Короче, просмотрели они, потом затянули с решением, а потом уже стало поздно. И на свет появилась моя младшая сестра.
В детстве она была беленькая льняная девочка. А потом выросла и стала, как отстиранная в отбеливателе. Красок почти нет, ресницы прозрачные, волосы слишком светлые, тоже почти бесцветные, руки-ноги, как вермишелинки. А черты лица остались детскими – мягкими, чуть размазанными по лицу. Широкий мягкий нос, широкий рот. Почти круглые забавные глаза. Наш последыш.
Взрослые мужики начали на нее реагировать, когда она была еще школьницей. Я много раз думала, почему она так нравится мужчинам. И потом поняла, что ее внешность задевает, наверное, их самые чувствительные и потаенные струны. Они ее вожделеют не только как взрослую женщину, она, мне кажется, будит в них какие-то Гумбертовские комплексы, прости господи. Она для них одновременно и взрослая, с которой можно, и девочка, с которой нельзя, и от этого еще больше хочется.
Короче, Галка наша получилась испорченной девицей. И поди ж ты, ведь и ей тоже нравились не одноклассники, она их вообще не замечала. Ей с четырнадцати лет стали нравиться совершенно взрослые мужики.
К учебе моя сестра рано потеряла всякий интерес, она рвалась во взрослую жизнь.
Вступительные экзамены в ветеринарную академию она провалила, но горевала недолго. И вскоре торжественно объявила моим бедным родителям, что это все не беда и что есть хорошая специальность – водитель такси. Она сама видела объявление таксопарка. Заодно и машину водить как следует научится. Думаю, что свой первый инфаркт мой отец заработал именно после этих ее слов.
Она очень хотела быть самостоятельной. И поэтому, пока родители искали ей преподавателей для подготовки в пединститут, отнесла свои документы в педучилище. Ей засчитали тройки, полученные на экзаменах в академию и зачислили на дошкольное отделение. Родители понадеялись, что там, среди девочек, она будет в относительной безопасности, и сдались. Скоро она уже выгуливала малышей на детской площадке детсада, а всех родителей профессионально называла «мамашами и папашами». Да, к сожалению, там были и папаши. То есть оказалось, что острота проблемы снята не была.
И вот сейчас моей сестре почти сорок. У нее все такой же по-детски мягкий нос и большой рот, который охотно, при первой же возможности, расползается в улыбке, джинсы на тощей заднице и почетный первый номер наверху. За что ее до сих пор любят мужики – непонятно.
Из детского садика она давно уволилась. Все ее бывшие мужья, каждый по очереди, готовы были кормить и одевать свою бывшую жену, а она, несмотря на это, начала свой оригинальный бизнес. Ну не любит моя сестра легких решений. Галка стала расписывать деревянную мебель, а потом – все, что попросят.
Началось с того, что однажды она приперла с помойки домой большой старый сундук. Отшкурила его, прогрунтовала и нарисовала на его стенках и крышке фантазию на тему какого-то там жития святых. Не знаю, как это правильно назвать, но ангелы ее были ужасно трогательные и все, как один, похожи на саму Галку.
Иногда мне бывает стыдно перед нашими родителями. Они всю жизнь ездили на работу полтора часа на метро в один конец, в обеденный перерыв мать бегала по продуктовым магазинам, вечером с сумками возвращалась домой. Отец тоже изо всех сил старался для своих «девочек», как он называл нашу женскую троицу. Но ему все время мешали бабы, а он не мог им отказать. Галка пошла в него.
Наши с сестрой жизни нельзя сказать, что так уж удались, родителям особенно гордиться было нечем.
Младшая теперь уже надолго одна, это точно. Но, правда, хорошо зарабатывает, заказов хоть отбавляй, опять же бывшие мужья почему-то ее не забывают и регулярно подкидывают вспомоществование.
Старшая дочь – это я. Для мамы я Манечка, а для Галки – Мака. Моя сестра с детства называет меня только так. С моим именем это не имеет ничего общего. Мака – это производное от «макака»: в детстве Галка тоже не очень любила меня.
Я уже давно привыкла к этому имени, и оно мне даже нравится. В нем я слышу отзвук нашего детства, тем более что про первоисточник никто, кроме нас с сестрой, не знает.
У меня жизнь тоже сложилась, на мой взгляд, по-дурацки. Но с Галкой мне не по пути. Я пошла не в папу, а, скорее, в маму. Тайны мироздания для меня открываются не через половые органы. Я, что называется, не по этой части.
Додумать про себя я не успела. Галка прилетела еще быстрее, чем я думала. У ангелов своих, наверное, научилась. Загремели ворота, зарычала ее звероподобная машина, залаял в восторге Ванька, дом наполнился шумом и ароматом дорогих духов. И я перестала злиться.
У Галки, как только она переехала еще к первому мужу, всегда жила какая-нибудь живность. У нее лечилась галка (с маленькой буквы) с подбитым крылом, был попугай (конечно, Кеша) без лапки, собаки и кошки выглядывали из всех углов ее большой квартиры. Сейчас она приперла с собой маленькую Жулю – хитрую, умную, кудрявую, неопознанной породы собаку. Жуля и Ванька начали носиться по снегу, а мы с Галкой уселись на кухне.
Ну и зачем она привезла эти эклеры? Мы с детства любили их больше всего. Раньше они были длинненькие, плотные, немножко хрустящие, а крем там был по всей длине. Это по нынешним воровским временам начинку туда почти не кладут. Ну ладно, в конце концов, один раз в жизни можно. И какая уже разница, одно или три? Они же совсем маленькие…
Десять пирожных ушли до обидного быстро. Поэтому мы открыли плитку черного шоколада, а потом заполировали все маминым малиновым вареньем.
Вот за это я Галку просто ненавижу. Она сидела, положив тонкую ножку на острую коленку другой ножки, и прозрачными пальчиками запихивала в большой рот ложку с вареньем. Глаза ее весело круглились, нос от улыбки расползался на стороны. Она опять была похожа на ангела со своих росписей – только не на печального, а весьма довольного жизнью.
– Ладно, хватит жрать, давай рассказывай, – сказала я, демонстрируя свою отстраненность от этой оргии, которую позволила себе, конечно же, под Галкиным давлением.
– А что рассказывать?
– Ну не чаи гонять ты сюда приехала?
– Ну нет, в смысле да… В общем, у меня новость.
– О, боже, у тебя все новости на одну тему. И кто он?
– Он – областной кукольный театр.
– Чего?
– Мака, мне предложили сделать декорации к их спектаклю. Расписать задники сцены и переднюю стенку. Представляешь? Им нужны мои ангелы. Мне позвонил их главный и так и сказал: «Галина Кирилловна, нам нужны ваши ангелы». Детям нужны и взрослым. Потому что они – это добро и свет. Потому что они – это дети. Потому что я – похожа на них.
– Это они похожи на тебя.
– Хрен с ним, пусть они похожи на меня. Знаешь, что он еще сказал?
Галка сделала паузу и на нервной почве поскребла столовой ложкой по дну банки.
– Он сказал, что главную куклу они хотят лепить тоже с меня. Им нужны лупоглазые глаза, нос носопыркой и рот – от уха до уха и что-то светленькое и жиденькое на голове. Чтобы смешно было.
Галка торжествующе посмотрела на меня. По-моему, она ждала оваций.
– Галочка, тогда точно с тебя лепить будут. И к бабке не ходи.
Галка растроганно улыбалась. И действительно была похожа на ангела, того самого, смешного.
– Молодец, умница. Как творческий процесс в целом? Заказы, кроме этих кукольников, есть?
– Да. Полно! Знаешь, я хочу, если разбогатею, открыть собачий приют. И еще кошачий.
– Ну не дают тебе покоя ветеринарные лавры. Ты лучше скажи, кто там у тебя из интересных заказчиков сейчас? Опять Рублевка?
– Да, там пара клиентов с Рублевки, один ничего – адвокат, богатенький, жена молодая, бэбик, нянька и все такое. А другой – редкий козел. Ударился в православие и говорит мне, что у меня не библейские ангелы. Я ему объясняю, что мои ангелы – это дети с крыльями. Они плачут и смеются, они просятся на ручки, их надо защищать и любить. А он мне опять свое: рисуй шесть крыльев и чтобы все прилично и без шалостей. Я ему предлагаю, давайте лучше я их вообще без крыльев нарисую. А хотите, нарисую просто крылья? И у каждого крыла будет свой характер и судьба.
Галка шмыгнула носом от полноты чувств:
– Я о них в последнее время очень много думаю.
– О клиентах?
– Об ангелах.
Она «дуя», как когда-то она обзывалась. Наш последыш. Но я понимаю, что без нее и без ее глупости моя жизнь была бы намного беднее.
– Как твой зоопарк?
– Ой, отлично! На той неделе позвонили, на дороге брошенный бультерьер сидит. Его хозяева к столбу привязали, сволочи, и сами уехали. Записка на ошейнике: Зовут Октан. Привит.
– А чип?
– Они что, дураки? По чипу хозяев мигом можно отыскать. Чипа нет. Зато собака есть. И теперь с ней будет все в порядке.
– Ты что, его к себе взяла?
– Ну взяла – просто на передержку. Хотя он такой хороший, просто очень несчастный. Я Юрку попросила, чтобы он сегодня с ним посидел. Ну и всю остальную мелюзгу покормил.
– Юрка – это твой третий?
Я прекрасно помнила, что он был четвертый муж. Вредная я все-таки баба. И завистливая.
– Да какая разница? Знаешь, они все теперь мне, как братья. Я как-то совершенно по-другому к ним относиться начала. Не как к мужьям.
– А жены их нынешние тебя не раздражают?
– Особенно нет. Две девчонки вообще мне нравятся. Мы даже немножко дружим. Они меня про своих расспрашивают, я им советы даю, как с ними лучше уживаться. Хотя главный мой совет, знаешь, какой?
Галка улыбнулась, рот разъехался от уха до уха, нос расползся по щекам, и она опять стала похожа на своего веселого ангела.
– Главный мой совет, только я им об этом никогда не скажу… Так вот, главный мой совет: не ходите, девки, замуж. Вообще. Сами живите, сами зарабатывайте, сами за себя отвечайте. Это так здорово! Ну кто бы мне позволил четыре кошки и две собаки держать? И еще Кешу? И разве бы начала я писать? Я ведь, не смейся, пожалуйста, почти настоящий художник. Я уже документы в Союз художников подала. Ну и главное – я сама зарабатываю. И распоряжаюсь своей жизнью и своими деньгами как хочу.
Я заглянула в банку. Никаких признаков варенья там не наблюдалось.
– Ну хорошо, ты все сама. Не считая твоих мужей, которые тебе всю жизнь помогают. Ладно, не будем об этом. А я вот все не сама. У меня все – муж. И я за ним, как сама знаешь в каком месте. Ржать не надо, пожалуйста. Я не о том. Но скажи мне, что у нас ценится больше? Собственные женские завоевания или удачный брак? Ну ведь сколько бы одинокая баба ни билась, сколько бы наверх ни карабкалась, все равно ее будут жалеть. Потому что важнее быть замужем, чем сделать свою карьеру. А самое хорошее – это сделать карьеру мужу. Потом и сама можешь ползти по этой лестнице вверх. Если ноги себе не переломаешь.
– Конечно, я всегда знала, что живу не так. А ты у нас – образец для подражания. Деньги, семья, творческая работа – как бы. Слушай, Мака, скажи честно, тебе твой Чернов еще не осточертел? Столько же не живут. Во всяком случае не живут вместе. Я же помню, какой ты когда-то была. Тебе совсем другие мужики нравились. Да и работа твоя – что-то непонятное. Ты хоть один сценарий продала? Про твои, так сказать, благотворительные проекты я знаю, ты рассказывала.
– Ну все. Ты меня разозлила. Сиди теперь тихо и слушай. Любовь-морковь меня давно перестала интересовать. Для меня гораздо важнее другие радости. И потом, у меня есть зависимость. Да не пугайся ты так, это не героин и не водка. Это зависимость от статуса. Ужас, как звучит, но это правда. Разные глупые девушки, типа тебя, думают, что, научившись зарабатывать или сделав карьеру, они обрели этот самый статус. А на самом деле его способен дать только мужчина. Статус мужика всегда будет цениться выше, чем статус любой одинокой женщины. А статус жены такого мужика будет цениться еще выше, чем его собственный. Здесь как бы кумулятивный эффект срабатывает.
– Чего-чего?
– Потом объясню. В школе надо было хорошо учиться. Так вот, без мужа все ее личные завоевания будут вызывать немножко зависти, а все остальное будет море жалости. Знаешь, как приятно жалеть бабу, которая сама всего добилась?
– Ага. Про статус поняла. Ты еще не сказала, что только мужчина способен придать женский жизни необходимый смысл.
– В общем, да.
– В общем, нет. Уж это я знаю лучше тебя.
Ну вот и поговорили…
Мы пошли гулять. Собаки бежали впереди нас, поминутно оглядываясь и проверяя, тут ли мы. Галка, выставив губы вперед, выдыхала морозный воздух, глядя на облачко пара, которое каждый раз принимало разные формы. Боже мой, сорок лет, а такая балда.
Надо будет как-нибудь съездить в эту задницу, где она будет спектакль оформлять. Интересно все-таки.
– Мака, скажи, ты папу вспоминаешь?
– Да. Часто. Знаешь, когда он был молодой, он был такой красивый! Ты уже это время не застала.
– Как ты думаешь, они с мамой были счастливы?
– Нет. Но они прожили замечательную жизнь.
– А разве так может быть? Я так не смогла бы. Я, сама знаешь, если что, сразу вопрос ребром.
– Так может быть. Сейчас я понимаю, как сильно она его любила. Ты знаешь, иногда я ей завидую. Ей это было дано. А нам с тобой – нет.
– Это почему это «нам с тобой»? Мне дано.
– Ну да, так дано, что на пятерых хватило.
– Не сметь! Это моя личная драма.
– Галка, драма может быть, если любишь одного и всю жизнь. Как наша мама.
– Как ты думаешь, неужели у нее кроме нашего отца, никого не было?
– Думаю, нет. А вообще-то, это не наше дело. Она была счастливый человек. Она любила, причем не козла какого-нибудь, а нашего отца. Я бы сама в такого влюбилась. Но сейчас таких не делают. Масштаб личности не тот.
– Ну, твой Игорь – не худший вариант. Нормальный мужик, со всеми присущими…
– А ты откуда знаешь, какие там у него «присущие»?
– Да с моим опытом это невооруженным глазом видно, понятно тебе, детка? Но ты не расстраивайся. Они все примерно одинаковые. Других, как ты выражаешься, сейчас не делают. И масштаб личности действительно уже не тот.
Мне стало обидно. Одно дело, когда жалуешься на своего мужа сама. И совсем другое, когда кто-то в твоем присутствии смеет замахиваться на святое.
– Меня и его масштаб, и его личность вполне устраивают. Мало кто из наших знакомых сумел добиться того же. Причем не надо забывать о его стартовых позициях.
– За это я его уважаю. Я за другое его не уважаю.
– Да? За что же?
– Сама знаешь, за что. Не люблю, когда на Москве женятся. Хотя это все уже мхом поросло. Старая история. Я это ему уже простила.
– Ну слава богу, главное, что ты простила. Теперь я за своего мужа могу быть спокойна.
– Не злись. Ты же понимаешь, я тебе скажу то, что никто не скажет. Даже мама.
– А зачем ты мне это говоришь? Ты думаешь, я сама об этом не думала? Неужели ты не понимаешь, что я этот крест будут нести до гроба? И никогда, никогда не получу ответа на свой вопрос.
– Мака, не надо. Ответ на вопрос ты знаешь. А на все остальное закрываешь глаза.
Хотя, наверное, так и надо. Зато у тебя есть муж, сын, дом, достаток, статус, который тебя так волнует. Ты свою семью сберегла. Ты ее вырастила. А у меня – ангелы. И мой домашний зоопарк, хотя я эту свою мелюзгу очень люблю.
– Ну ты же сама только что мне говорила, что жить надо свободно и независимо.
– Ну говорила. Все так говорят. Мака, прости меня, это я по своей стервозности тебя мучаю. Знаешь, обидно видеть, как у других получается то, что у тебя никак. Это мои комплексы кусаются.
– А я думала, что комплексы у меня.
– А у тебя какие?
– Ну ты что, не понимаешь? Тебя мужики всю жизнь любят, даже после развода. А как бы Игорь ко мне относился, если бы мы расстались? Не думаю, что занавески ездил бы со мной выбирать. Ты успешная, вон в Союз художников вступаешь. Самостоятельная, независимая. Молодая, в конце концов.
– А мне кажется, что это ты успешная. Чтобы одного мужика всю жизнь рядом держать, много чего нужно.
– Ну ты же понимаешь, что Игорь держится не только за меня. Я – это только небольшая часть его мира.
– Ты – это часть вашего общего мира. Вы этот мир вместе построили. Вот он за него и держится. А потом сейчас, когда он поднялся, поменять тебя на какую-нибудь «Алису в стране чудес» ему совсем несложно.
– А почему Алису?
– Не знаю. Они почему-то все или Алисы, или Кристины. Или Анжелы.
Галка ткнулась мне холодным носом в щеку и громко, со всхлипом, вздохнула.
– Мы не будем больше ссориться? Ладно? Ты меня простила?
– Нет.
– Почему?
– Потому что ты дуя.
*
