Цикл “Знаменитые киевляне”
Предыдущие выпуски см: Киевские годы Константина Паустовского; Николай Мурашко. Он мало думал о себе…; Первый шаг в бессмертие; Выйдя в отставку…,Тот, кому не все равно, Малевич из Киева, Охотник, фантазер и его дома, Такая большая жизнь, Валентина Санина-Шлее, Киев. «Серебряный век», Признание в любви, Любовник красоты (Роман Балаян. Параджанов)
“Бог ты мой, как трудно быть русским писателем. Как трудно жить по совести…” – Виктор Некрасов
“Виктор Некрасов пришел в литературу отнюдь не как литератор, – он пришел как солдат, видавший будни войны и стремившийся только к тому, чтобы рассказать правду о них…” – Е.Эткинд
Анатолий Королев
Жизнь Виктора Некрасова (1911-1987) – это история о том, как порядочный человек и честный писатель был объявлен врагом советской власти и в итоге превратился в легенду русской советской литературы.
До создания им первой правдивой повести об Отечественной войне “В окопах Сталинграда”, Некрасов был никому не известен.
По сути, Некрасов задал тон всей нашей послевоенной литературе, стал основателем сурового исповедального стиля, лишенного привычного пафоса и лести властям. Как ни парадоксально, повесть сумел по достоинству оценить сам вождь и распорядился дать дебютанту, получившему за войну орден “Красной звезды” и три медали, премию своего имени.
Сталинская премия в те годы считалась пропуском на небеса: книга была издана астрономическим тиражом и не один раз переиздавалась, переведена на 36 языков, принесла автору славу, имя, право брать лакомства с партийного стола; а между тем сам лауреат весьма прохладно отнесся к лаврам, и всю премию, которой по тем временам хватило б на пять лет сытной жизни, взял да и отдал для покупки инвалидных колясок безногим солдатам-фронтовикам.
Некрасов оказался человеком высочайшего благородства. Отсюда и начались все его беды. Писатель Войнович позднее скажет: это был единственный истинный аристократ, которого я встретил в своей жизни…
Парижанин с киевскими корнями
Некрасов родился в царской России в Киеве, 17 июня 1911 года, малышом был увезен матерью в Лозанну, где та оканчивала медицинский факультет, откуда семья перебралась в Париж, но с началом Первой мировой войны вернулась в Киев.
Отец и мать возвратились на родину в 1915 году в надежде обрести защиту и прежний уют, а оказались сначала в омуте гражданской войны, а затем – как и все остальные – стали трофеем победившей партии и ее вождей…
Кстати, с наркомом Луначарским Некрасовы жили в Париже в одном доме, в соседних квартирах, а начинал говорить малыш Вика на французском языке, родной русский был выучен позже.
К новой красной эпохе недавние европейцы Некрасовы отнеслись как к неизбежному злу и принялись энергично приноравливаться к железной поступи века. Мальчика отдали учиться в передовую железнодорожную профсоюзную школу, окончив которую Виктор поступил сразу в два института – в строительный, на отделение архитектуры и в театральный, на актерский факультет.
К этому времени и относится его первый некрасовский поступок.
Письмо небожителю
Узнав о том, что на международном конкурсе архитекторских проектов Дворца Советов победил тяжеловесный монстр Иофана, а не блистательный проект гениального Ле Корбюзье, где мастер, например, продумал систему безопасности так, чтобы яблоко, брошенное на пол в амфитеатре огромного зала, само собой выкатывалось на улицу, студент возмутился.
Наш честный киевлянин посчитал такое решение жюри крайне несправедливым, глупым, некомпетентным и.… И написал (по-французски) пылкое прочувствованное письмо мэтру в Париж, и надо же! Небожитель ответил студенту беглой, но любезной открыткой, в которой пошутил над одиозным конкурсом и пожелал юному коллеге творческой дерзости.
Письмо из Франции поразило воображение тогдашних студентов, и Некрасов стал ходячей легендой киевского Крещатика.
Письмо Корбюзье стало первым знаком необычной судьбы.
Тяжкая работа войны
На войну с фашистской Германией Некрасов был призван в инженерные войска – сработало строительное образование, архитектор стал полковым инженером, затем командовал батальоном саперов, а кульминацию мировой бойни он пережил в окопах Сталинграда, где провоевал все 200 кошмарных дней натиска и обороны.
Именно об этой окопной, изнурительной, а не фанфарной войне, о войне как разновидности тяжкой работы и написал он в хмурой и почти документальной повести.
Многие кроме Некрасова писали о войне. Например, тот же Константин Симонов, который всегда точно описывал все что видел, но избегал писать о том, что же он думал по поводу того, что так снайперски видел.
А вот Виктор Некрасов не скрыл ни своих мыслей, ни чувств и потому перекрыл своей маленькой книжкой все прочие тома о победах.
Сионист и низкопоклонник Некрасов
Итак, все деньги от Сталинской премии пошли на покупку инвалидных колясок.
За первым благородным жестом последовал второй, третий, четвертый… сотый.
Оказавшись однажды в окрестностях оврага под Киевом, в местечке Бабий Яр, где были расстреляны десятки тысяч евреев, и увидев изнуренных женщин, которые в поминальный день расстрела кладут цветы на склоны оврага, заваленного городским мусором, писатель возмутился беспамятством запущенного пейзажа и публично потребовал от городских властей убрать ту свалку и поставить памятный знак о жертвах холокоста. Так он попал в сионисты.
Когда мусор все же убрали, власти решили овраг вообще засыпать и на месте Бабьего Яра построить стадион… Надо ли говорить, как поступил Некрасов? Он протестовал.
Так постепенно, шаг за шагом, аристократ духа превратился в Киеве в вариант русского Сахарова, и к нему потянулись люди с протестными настроениями, среди них и те, кого кличут украинскими националистами.
Первым в Кремле заметил одиозную фигуру честного человека Никита Хрущев. Дело в том, что в годы после сталинской оттепели Некрасову удалось прокатиться по Европе и США, о чем он правдиво (как обычно) написал в своих очерках – хотя бы о том, что в Америке 14 телеканалов.
В грянувшей следом разносной статье “Турист с тросточкой” Виктора Некрасова обвинили в “низкопоклонстве перед Западом”. А Хрущев с партийной трибуны на пленуме 21 июня 1963 года рыкнул о том, что он знает только одного Некрасова, а прочих надо гнать в шею из партии… Я забыл сказать, что Виктор Платонович был коммунистом и вступил в партию еще на фронте.
Так была дана команда: травить!
Виктор Некрасов и Катя Довлатова. Фото Ланы Форд.
Тросточки на полях великой эпохи
На следующий день, 22 июня, для писателя началась новая война.
Между тем, Некрасов не проявлял никакого интереса к политике, в своих чарующих книгах, таких как “Кира Георгиевна” или “Вася Конаков”, он явил интерес исключительно к маленьким людям, предпочитал жанр эссе, он жил искусством, писал об архитектуре, о смерти великого Корбюзье, он предпочитал выпить залпом стакан водки в любимом кафе на Крещатике или нарисовать вместо подписи в письме к друзьям шляпу и тросточку. После той разносной статьи тросточка стала его шутливой эмблемой.
Ему объявили партийный выговор.
Затем второй.
Затем исключили из партии.
А он продолжает рисовать тросточки на полях великой эпохи!
Словно назло власть имущим Виктор Некрасов, человек бесконечного обаяния и душевной красоты, все мощней обрастал связями, друзьями, знакомствами, тихой славой, которая, в конце концов, привела советскую власть в такую ярость, что в январе 1974 года киевский КГБ нагрянул в квартиру писателя с обыском, каковой длился двое суток! Некрасов был подвергнут допросу, на который ушло целых шесть дней. После чего он и написал Брежневу: хватит, хочу уехать из страны, на два года.
Его отпустили с женой и собакой по кличке Джулька. А потом взяли и лишили гражданства.
Так, всего лишь порядочный человек, который сначала возмутился нечестным конкурсом, затем написал о том, что пережил в окопах великой войны, после чего восстал против свалки на месте казней, а следом написал о том, что в Америке много телеканалов и прочее, стал, в конце концов, врагом советской власти.
Остаток жизни Виктор Некрасов провел в Париже, где подрабатывал в парижском бюро радио “Свобода”. О своей службе на пропагандистском радио отзывался с иронией, и, вставая из-за стола в кафе, обычно говорил друзьям, глядя на часы, “мне пора на работу, пойду, поклевещу”.
Думаю, что если бы Некрасов прожил в Париже дольше, чем прожил, он бы и там вступил в какой-нибудь нечаянный спор с демократической Францией.
***
Некрасов дважды был серьёзно ранен, и оказался в госпитале в Баку. После длительного лечения его комиссовали как инвалида, так как пальцы его правой руки почти не двигались, и врач посоветовал разрабатывать их самостоятельно – например, брать карандаш и ежедневно рисовать или писать. Тогда Некрасов решил создать нечто вроде любимого романа “На Западном фронте без перемен” Ремарка, только события он перенес в Сталинград, где воевал, и где впервые был ранен. Он начал работу в Баку, а окончил в Киеве, назвал роман “На краю земли” и предложил нескольким киевским издательствам. Ему везде отказали, и он отправил ее по почте приятелю в Москву, чтобы тот пристроил написанное, но указал на конверте неправильный номер дома.
В Москве по адресу, который указал Некрасов, жила Мира Соловейчик. Женщина удивилась, получив рукопись от незнакомого киевлянина, и отдала произведение известному тогда литературном критику Владимиру Александрову, с которым дружила. Тот увидел, что из неумелого романа может получиться интересная повесть, если ее сократить и переделать, и с такими рекомендациями вернул рукопись автору.
Некрасов переписывал сочинение ночью на кухне, при свете керосиновой лампы, потому что днем работал журналистом в газете “Радянське мистецтво”. Его мама Зинаида Николаевна сетовала на сына за ночное творчество, та как керосин был недешев, а Виктору, чем больше он писал, тем меньше нравился результат. И если бы не требование Александрова показать ему повесть, он бы рукопись не переделывал. 
Переписав произведение, он снова отправил его в Москву. Александров дал прочитать повесть главному редактору журнала “Знамя” Всеволоду Вишневскому. Так в 1946 году повесть вышла под названием “В окопах Сталинграда”.
Это был фронтовой дневник автора, в котором Некрасов описывал тяжелые бои и трудности, с которыми сталкивались солдаты во время войны. В этом произведение нет генералов, политработников и “руководящей роли партии”, а есть только солдаты и их командиры, есть сталинградский окоп, мужество, героизм и патриотизм русского народа.
Эта книга определила очень важное направление отечественной военной прозы. Её исключительное значение признали Твардовский и Эренбург. Симонов, Бек, Гроссман и Платонов считали, что эта повесть Некрасова стоит в первом ряду лучших произведений о Великой Отечественной войне, и что это одно из самых высоких достижений нашей литературы.
