Литературные пятницы
Юлия Резина
The Muses by Maurice Denis, 1893.
Каприччио
И скрипка, вознесённая надменно,
И бледный, очарованный скрипач,
Играющий Судьбу самозабвенно,
Ах, он – палач, душа, но ты поплачь
Над этим скоротечным, млечным летом,
Пленительным, летящим в листопад,
Нарушившим все вето и обеты
Былых времён. Скрипач не виноват,
Что синева клубилась и вскипала,
И подступала к побережью снов –
Чтo там в туманах вещего опала –
Опала? Нет! – Нежданная любовь…
Не ждущая даров, счастливая дареньем,
Сама – исток: приди и утоли
Горчайшую печаль разминовенья –
Так день и ночь. Так в море корабли,
Летящие навстречу – ближе, ближе…
Мгновенье – взмах руки… не уберечь…
Волна, как рану, этот след залижет…
Играй, скрипач – твой флажолет всё тише…
Судьбы каприз – каприччио невстреч!
***
Gustav Klimt. TheKiss
В ночь глядеть, печалиться, сутулиться
Да качаться с пятки на носок…
Вьётся, бьётся и зовёт на улицу
Тоненький скрипичный волосок.
Волость развалилась за околицей.
В колокольчиках июльский луг.
Лето перегреется, расколется –
Скоро в небе распахнётся люк,
И в воронку синюю, бездонную
Удивлённым, удлинённым «Ах!»
Поплывёт в тумане беладоновом
Август на зелёных брамселях.
Поначалу мелочи опустятся:
В перечне исчезнут между строк
Завитки на усиках капустницы,
Остренькие сабельки осок.
Скок-поскок и скроются кузнечики,
Светлячки убавят фитильки…
Только гул нездешнего наречия
В устье набегающей строки…
Август. Ночь бессонницей увенчана,
И в аорте горькая струя…
Завиток на шее спящей женщины
Радостью внезапной бытия.
Amedeo Modigliani. Jeanne Hebuterne with Hat and Necklace.
Муза Жанна
У моделей Модильяни
Мелодичные глаза
Мелос улиц, тайны маний,
Небеса да голоса…
Гласных эхо затихает,
Задыхается артист –
Кисти пляшут, время тает:
Дым, гашиш да Беатрис…
Лебедь –Анна, Альмаиза –
Штрих, полёт карандаша.
Лебединая реприза,
Воспарившая душа…
Из парижского дурмана
Из чахоточного сна
Тихий Ангел – муза-Жанна
Проступает, как весна.
Юность кроткую в горнило
Уронила инженю:
– Больно, милый? Тише, милый…
НесказАнное: «Люблю…»…
Лебединой шеи млечность,
За спиною – Серафим…
И шагнёт с балкона в вечность
За единственным своим…
***
м.ш.
The Lovers, by René Magritte
Наркозы осени, морозы декабрей
И вдохновенья опийные дозы
Спасают от тенет житейской прозы,
Чем больше прожито, тем легче и верней.
Любовь моя, прощай! – Каков гребец Харон! –
Его ладья уже спешит обратно!
Но память так подробна, мысль опрятна,
И благосклонен нынче небосклон.
Птенец-соловушка – моей надежды свет –
Над тихим омутом теперь выводит трели.
Ах, жизнь подобна фарсу, в самом дел
Но поздней осени гобои и кларнет,
Но верность ветра гибнущей листве,
Дарующего ей полёт забвенья,
Но опийные дозы вдохновенья,
Но частый всплеск весла в светящейся волне…
***
The Birthday, by Marc Chagall
Гуляка, враль, красавец, сердцеед —
Мой жертвенный костёр, зенит моей печали.
Какие небеса когда-то нас венчали! —
В них нынче истончается твой след…
Благодарю за вечность тех минут,
За взлом взрывной хребта от выпрастанья
крыльев,
Что всё ещё несут над суетною былью
И пасть, и опуститься не дают.
