Михаил и София Туровские

Одному из самых выдающихся украинско-еврейско-американских художников современности 8  мая исполняется 90 лет!

Пожелаем Мастеру здоровья и новых творческих идей и свершений. Хотя, честно говоря, Михаилу Туровскому и без наших пожеланий этого не занимать. Он полон потрясающих идей, творческих исканий, и самое главное он реализует то что задумал. Многие ли из нас могут похвастаться тем же?!
Он творит, философствует, воплощает в живописи и рисунке свои новаторски и мудрые мысли и идеи. Он пишет книги и создает легкие, необыкновенно ироничные, одновременно грустные и оптимистичные афоризмы. Пожалуй, его фонтанирующая энергия и жизненный оптимизм, в сочетании с печалью о происходящем в мире и желанием донести до человечества свою безграничную любовь и боль, это то что я испытываю каждый раз общаясь с Михаилом Туровским.

Он не устает меня потрясать глубиной своих суждений, невероятной эрудиции, безграничным и очень “авторским” юмором, и бесшабашной молодой энергией и конечно талантом Художника. Мне хочется, чтобы все оставалось по прежнему, как минимум до его 120-летнего юбилея. Желаю нашему любимому Художнику крепкого здоровья и свершения планов  – это все нужно не только ему и его семье, это нужно нам его зрителям, это нужно искусству! 

– Татьяна Бородина, главный редактор журнала Elegant New York

Публикуем прекрасную статью Василия Махно о Михаиле Туровскм. 

От тьмы к свету: Живопись Михаила Туровского

Василий Махно

В материале использованы работы Михаила Туровского разных лет,
из экспозиции ретроспективной выставки в Украинском музее в Нью-Йорке.

Живопись Михаила Туровского, ретроспективу которого представил Украинский Музей в Нью-Йорке, не ограничивается одним определением, одним стилистическим приемом или одной тематикой, потому что в течение длительной творческой жизни в Украине и Америке, художник искал, пробовал и экспериментировал, изменял найденное и стремился к новому. Жизненная энергия Туровского, пробивающаяся сквозь резкие цвета, загрубленные формы человеческого тела, контуры урбанистических пейзажей, графические линии черно-белых рисунков, создает особый взгляд на мир, фиксируя его мгновения.

Михаил Туровский принадлежит к послевоенному поколению украинских художников, известных в истории искусства как шестидесятники.

Родившийся в 1933 г. в Киеве в еврейской семье, художник в детском возрасте познал все неприятности военного времени – эвакуацию с мамой и старшим братом из Киева, полуголодное детство в Узбекистане – Самарканде и Ташкенте, возвращение в послевоенную и разрушенную войной. Учился Туровский в Киевском художественном институте, учителями которого были график Василий Касиян и художник Татьяна Яблонская. Итак, школа – добротная, академическая. Послевоенное поколение двадцатилетних в Европе и Америке претендует на переосмысление мировоззрений и общепринятых художественных концепций. Возникает сартровский экзистенциализм, американский абстрактный экспрессионизм, по-новому прочитываются художественные направления начала 20 века, бунтует американская молодежь, в Париже продолжаются столкновения студентов с полицией, оживает антиколониальное сопротивление в Африке и Азии.

В советском Киеве также зарождается национальное сопротивление молодых украинских интеллектуалов, а представители киевской еврейской интеллигенции все чаще ведут разговоры о трагедии Бабьего Яра, которую советские власти умалчивают. В художественной среде 1960-х бурят потоки явной и скрытой борьбы между традиционной и новаторской. Главным сдерживающим фактором этого желания идти в ногу со временем была в советском искусстве концепция социалистического реализма – идеологические ножницы – которыми обрезалось все, что было, по мнению советских идеологов, враждебным, непонятным, двусмысленным или провокативным. Конечно, для многих из поколения Туровского существовал соблазн принять правила игры. Те, кто не принимал – не выставлялись, исключались из творческих Союзов, были обречены на прозябание и даже арест. К искусству советская власть относилась очень серьезно.

В 1960-х Туровский в основном занимается книжной графикой, иллюстрируя издание классической украинской и зарубежной литературы. Пожалуй, именно в этот период произошло формирование художника, удивительно удачно соединившего украинский мелос, еврейскую книжность и западноевропейские поиски нового художественного языка в живописи. Первая выставка Туровского прошла в 1975 году в Киеве в Центральном выставочном зале. А с тех пор – и по всему миру – Израиль, США, Франция, Испания, Бельгия, Италия.

В 1977 году Туровский принимает непростое для себя решение покинуть Советский Союз. Переезжает с семьей в Америку и обосновываются в Нью-Йорке. Желанная свобода творчества в столице мира становится реальностью. Вместе с этой свободой возникают трудности и испытания, о которых не сложно было представить прежде. 

Нью-Йорк – перенасыщенный искусством город, кроме собственно американских художников в этом городе оседают новые и новые эмигранты из всего мира. Галереи – привередливые, художественный рынок – капризный, все, что казалось простым и легким – становится испытанием при соприкосновением с новой реальностью. Происходит внутреннее переосмысление проделанного, разрушаются мифы и исчезают стереотипы. 

Второе рождение художника Михаила Туровского происходит в Нью-Йорке. Видимо, длительные поиски и постоянное желание меняться, позволили ему, в итоге, сказать о своем живописном стиле следующее: «Я тоже не колеблюсь, когда чувствую, что должен отходить от абстракции, чтобы затронуть реальность, я чувствую себя свободным, избавившись от ответственности по отношению к моему прошлому, моей репутации, так называемому стилю, который я бы определил как фигур-абстрактный экспрессионизм».

На последней ретроспективной выставке Туровского в Украинском музее в Нью-Йорке, были показаны работы, посвященные Голодомору и триптих посвященый Холокосту, которые представляют два самых трагических события в истории украинского и еврейского народов, произошедших в 20 веке. Для изображения всей глубины трагедий Голодомора художник выбирает только два контрастирующих цвета – черный и белый. Здесь также присутствует любимая художником константа – мать и ребенок – переосмысленная Туровским кардинально. Если в других холстах, в которых присутствуют мать и ребенок,солористика взрывается всеми красками, символизируя многогранность жизни и рождения и продолжения человеческого рода, то в данном случаи это фосфорические пальцы матери сжимают тельце изнуренного от голода ребенка. Если в тех пышных картинах о материнстве изобилует Эрос, то в голодоморовской – Танатос.

В триптихе «Крематорий» (Вера, Надежда, Любовь) изображаемые тела представлены в неестественных позах, в предсмертных конвульсиях, схваченные пламенем. В левой части триптиха сгорает человеческое тело и сверток Торы, в центральной – мать с ребенком, в правой – молодые супруги. Вся символика этой трагедии спрессована в любимые Туровским образы, среди которых фундаментальный – мать с ребенком. Кажется, что кроме композиционного и цветного решения в этом триптихе добавлен звуковой компонент крика и рыданий обреченных на смерть невинных людей.

Несомненно, у Михаила Туровского выработано особое чутье и художественная интуиция в выборе тем и техники воспроизводства предметного мира. В творчестве Туровского существуют разнообразные живописные циклы, напоминающие эпические рассказы, в которых автор экспериментирует с композицией, цветом, предметностью и фигуративностью. Одним из постоянных нарративов Туровского можно считать тему материнства. Значительное количество рисунков и живописных полотен пытается разгадать код сцепленных в замок объятий двух тел – матери и ребенка, символизирующих земное бытие. Матери – родные, дети – взбалмошные и счастливые. Вообще женщина, ее тело, природа ее пола постоянно появляются в работах на протяжении всей жизни художника.

 Туровский будто пытается в формах женского тела передать совершенство мира. Каждая линия, цвет, тонкие или огрубевшие формы ног, бедер, груди обрамлены магическим взглядом глаз. Взгляд в оголенных, эротических женских портретах Туровского особенный. В нем пробивается теплым светом игра, сочувствие, эротическое желание, покой, тревога, усталость и т.д. Палитра – широкая, рисунок – совершенный. Телесность одна из важных доминант в целом творчестве Туровского. Кажется, известное Шевченково – «А будет сын, и будет мать, / И будут люди на земле» превращается художником в зримые образы и символы жизни.

Бытует мнение, что после Ван-Гога подсолнечники в изобразительном искусстве стали избитым и повторяющимся элементом, однако, как сказал поэт, «у подсолнечника были руки и ноги / было тело шершавое и зеленое», то есть вечное рождение и умирание. Может поэтому Туровский, нарисовав подсолнечный цикл, вряд ли задавался целью, превратить это удивительное растение с крепким стволом и тарелкой, обрамленной желтыми лепестками, в антитезу к известным подсолнухам голландца. Подсолнечные поля, как Бергмановские клубничные поляны, давно сыграли роль в маркировке определенных художественных и национальных опосов. Для Украины подсолнечник, тополь или калина вросли в национальное самосознание и превратились в растения и деревья, по которым читается национальная самоидентификация.

У Туровского отяжелевшие тарелки спелых подсолнечников открывают зрителю, с помощью богатой цветовой гаммы, некий по-особому наполненный подсолнечный мир. От темных, почти скорбных цветов, художник переходит к светлым, наполненным жизненной энергией. Такое разнообразие и глубокая структура каждого, представленного на выставке, подсолнечника, такая почти пантеистическая вера в душе растений, – наивный взгляд на мир сродни детскому восхищению, но несмотря на эту наивность, или, ощущение единого природного круга, подсолнечники Туровского исполнены скрытых смыслов и художественного совершенства.

Город – как антипод природе у Туровского связан с Нью-Йорком. По крайней мере, большинство урбанистических полотен – все-таки о Нью-Йорке. В присущей ему манере накопления цветов и линий, художник избегает фотографического сходства с реальностью. Он творит нагромождение города, как дрожащую структуру воображения, наполняя пространство домами, трущими свои бока друг у друга и смотрящими на нас красными или зелеными глазами окон. Для своего города художник выбирает не совсем известные широким массам улицы, что свидетельствует об интимном отношении к тихим уголкам столицы мира. Такой персонализированный город скрывает, в своей сути, от нас Бруклинский мост, статую Свободы, Пятую авеню, Таймс Сквер и т.д. Туровский сознательно избегает повторяющихся и пережеванных нью-йоркских артефактов, чтобы поделиться со зрителем по-особому теплым, нагретым солнцем кирпичными домами среди бесконечного, как океан, бруклинского района.

Подводя итог – в течение длительной творческой жизни Михаил Туровский направляется от тьмы к свету, нащупывая опоры для своих художественных исканий и экспериментов. Рука Мастера к каждому полотну или рисунку добавляет щепотку света, обогащенную жизненным опытом и желанием увидеть этот мир в иллюминации буйных красок.