Виталий Орлов
Где и как только не ставили в мире пьес Чехова! От натурального изображения событий в классическом «дворянском гнезде» до воспроизведения их на сцене в стиле «развесистой клюквы»; от легкомысленного водевиля до почти циркового представления под названием «Донка». А почему? Потому что все, что написал Чехов-драматург – это про нас!
9 февраля в нью-йоркском театре «Accent» состоялась премьера еще одного спектакля по Чехову «Чехов. Постскриптум» с подзаголовком: «Театральная фантазия, основанная на четырех пьесах Чехова». Полуторачасовый спектакль состоит из 10-ти сцен из «Чайки», «Вишневого сада», «Трех сестер» и «Дяди Вани». Все мужские роли играют три артиста: Даг Чапмен, Николас МакГоверн и Кен Вуд; все женские – Элла Айберк. Все сцены объединены темой «Любовь и разлука».
Декораций, как теперь принято, нет. Вместо них кинопроекция в виде документальных короткометражек, снятых во времена, примерно соответстующие времени действия, с изображением железнодорожных вокзалов, поездов и пассажиров, и очень скупой реквизит. Но есть существенно важная деталь, которая, как символ происходящего, мгновенно придает действию подтекст – тот самый, закадровый, чеховский: через сцену проложено игрушечное железнодорожное полотно, по которому в соответствующее время начинает двигаться маленький паровозик. Когда заканчиваются рельсы, паровозик продолжает одиноко двигаться, но уже неизвестно куда. Это как знаменитый чеховский звук лопнувшей струны за сценой…
На мой взгляд, актерам удалось воссоздать чеховские настроения, чеховскую тоску. Это тем более непросто потому, что им, играющим несколько разных ролей, приходится моментально не только переодеваться, но и психологически перестраиваться, и когда это получается, то и результат налицо, как например у Эллы Айборк – Сонечки в сцене из «Дяди Вани».
Спектакль поставил режиссер Адольф Яковлевич Шапиро. Его имя – это сегодня уже легенда российского и мирового театра. О таких людях говорят: «гражданин мира». Позволю себе присвоить ему титул режиссера-гражданина мира.
Адольф Шапиро родился в Харькове в 1939 году. Во время учебы на режиссерском факультете харьковского Театрального института он, на волне начинающейся «оттепели», создал молодежную театральную студию, в которой поставил два новаторских спектакля, но в сочетании с его «взрывоопасным» на то время именем и фамилией это cобытие стало поводом к закрытию студии. Однако к этому времени А. Шапиро уже получил приглашение в Ригу. Невероятно: в Советском Союзе в 25 лет, да еще еврей, да еще и беспартийный, Адольф Шапиро стал главным режиссером столичного театра. При Адольфе Шапиро Рижский ТЮЗ обрел сначала всесоюзную, а потом и мировую известность. Тем не менее 30 лет работы в созданном им театре в Риге, мировая известность, длинный список титулов, званий и должностей не помешали волне национализма в Латвии в период «перестройки» смыть все это в один момент. И тогда А.Шапиро покинул Латвию навсегда. Сейчас он живет в Москве, и его приглашают ставить спектакли все ведущие театры России.
Его постановки идут также в театрах Европы и от Шанхая до Бразилии. В 1990 году в Стокгольме он был избран президентом Международной ассоциации театров для детей и молодежи (АССИТЕЖ), а также долгие годы он является президентом Российского Центра АССИТЕЖ. Во многих странах Адольф Яковлевич работает также как педагог, в том числе в США, в Школе им.Станиславского при Гарвардском университете. Однако нынешнее появление режиссера в Нью-Йорке было довольно неожиданным, и когда я встретился с моим земляком в эти дни, первый мой вопрос был связан с этим.
В.О.: Мы с вами встречались в 2012 году. Тогда вы были в Нью-Йорке «проездом» из Бостона, где работали со студентами Гарварда. Что привело вас в Нью-Йорк сейчас?
А.Ш.: Это несколько неожиданный, неплановый визит. Дело в том, что в данный момент я как раз между двумя большими работами: закончил постановку в МХАТ спектакля «Мефисто» по роману Клауса Манна и приступаю к новой: меня пригласили в Большой театр России поставить оперу Пуччини «Манон Леско». Прошедшим летом я работал, как обычно, в Кембридже, в «Школе Станиславского», и туда приехала бывшая моя американская студентка российского происхождения Элла Айберк. Она сумела убедить меня поставить с ней и ее американскими партнерами спектакль в Нью-Йорке. Меня привлекли ее беззаветная любовь к театру, к методам работы, стремление искать. Мне всегда интересно работать с такими актерами, которые сами по себе –личности. И я согласился.
Это не коммерческий проект. Я решил поставить Чехова, которого много раз ставил в разных театрах и разных странах. Например, «Вишневый сад» – в БДТ у Товстоногова, во МХАТе, в Латинской Америке, Эстонии; «Дядю Ваню» – в Шанхае; «Пространство Чехова» в Бразилии. В Бразилии я, кроме того, ставил написанную мной пьесу «Отцы и дети» по Тургеневу.
Однажды я понял, что все пьесы Чехова состоят из отъездов и приездов, встреч и расставаний – как вся наша жизнь. В моей композиции, которую я назвал «Чехов. Постскриптум», соединены сцены приездов и отъездов из нескольких чеховских пьес. В подобном смешении возникло некое новое качество, и этот опыт для меня оказался интересным. В конце концов, каждый талантливый писатель, каждый композитор всю жизнь пишет одно свое произведение, только характеры персонажей меняются.
В.О.: Подобный микс вы делаете впервые?
А.Ш.: Нет, впервые я это сделал с пьесами Брехта: «Страх и отчаяние Третьей империи» и «Трехгрошовая опера», но тогда эту пьесу сыграли студенты как учебную. Но микс с Чеховым и на профессиональной сцене – впервые.
В.О.: В ваших спектаклях обычно много музыки…
А.Ш.: И в этом тоже. Я использовал музыку из моих прежних чеховских спектаклей. Для них она была написана композиторами специально по моему заказу. Конечно, если не считать классику: «Только раз бывают в жизни встречи», «Ямщик, не гони лошадей…»
В.О.: За три года, прошедшие после нашей встречи в Нью-Йорке, какие поставленные вами спектакли вы считаете наиболее точно отражающими ваше сегодняшнее мироощущение?
А.Ш.: Прежде всего, мой последний спектакль «Мефисто» по роману Клауса Манна. Он идет с апреля 2015 года во МХАТе с большим успехом. Для меня это очень важная постановка как в художественном, так и принципиальном смысле. Тема конформизма, тема позиции художника в тоталитарном государстве меня беспокоит и преследует всю жизнь, и лучший материал, чем роман К.Манна, на эту тему найти трудно. Замечательный одноименный фильм Иштвана Сабо с Клаусом Марией Брандауэром я, конечно, видел, но с тех пор прошло так много времени! А у нас появился такой значительный новый опыт на эту тему! Когда я писал сценарий по роману, то вставил в него много собственного текста.
Что еще? Далее следует, наверно, назвать спектакль «Дядя Ваня» в Шанхае, в центральном городском театре, и спектакль по Р.Брэдбери «Вино из одуванчиков» в Петербурге, тоже по моему собственому сценарию. В последнее время я как-то сам много занимаюсь текстами. Иногда то, что тебе нужно, находишь не в драматургии, а в прозе, а поручать написать по ней пьесу другому драматургу бессмысленно, потому что появляется ненужный посредник между мной и автором.
Назову еще один важный для меня спектакль , он тоже по роману Р.Брэдбери – «451 градус по Фаренгейту» в Театре «Et Cetera» у А.Калягина. Мне хотелось поставить что-то о современной жизни. Я перечитал много всего и понял, что фантастика Рэя Бредбери для этого подходит более всего: сам писатель справедливо считал, что «наша жизнь – это фантастика, доведеннная до абсурда». Спектакль имеет огромный успех у молодежи, что важно, а внимание к нему обеспечивается участием моего любимого петербургского актера Сергея Дрейдена, который приезжает в Москву играть и в этом спектакле, а также и в моем «Вишневом саде» во МХАТе. А в Петербурге он играет в ТЮЗе короля Лира в моей постановке.
Даг Чапмен
В.О.: Адольф Яковлевич, вы вспоминаете вашу знаменитую «рижскую одиссею»? Если бы вас сегодня снова пригласили как режиссера в Ригу, вы бы согласились вернуться?
А.Ш.: Вспоминаю, конечно! Там ведь было много хорошего, осталось много друзей, артистов, режиссеров, латышских поэтов. Меня действительно приглашают во все рижские театры, включая оперу, на постановки, но я не соглашаюсь! Я бываю в Латвии, в Риге мне памятен каждый дом! Недавно гастролировал там со своей МХАТовской постановкой! Был, кстати сказать, на премьере спектакля Алвиса Херманиса «Барышников/Бродский» в Новом рижском театре, а Михаил на следующий день пришел на мой спектакль. Обиды нет, но там уже другая жизнь, другие люди… А возвращаться в прошлое? Нет, не хочу!
В.О.: С Паулсом не помирились?
А.Ш.(после долгой паузы): Вы знаете, когда недавно журналисты задали мне этот же вопрос, я ответил: «А кто это?»
В.О.: А Харьков вспоминаете? Что можете сказать о сегодняшних событиях в Харькове, на Украине?
А.Ш.: Вспоминаю, даже вижу во сне! Но с начала 90-х годов был в Харькове только один раз. К тому, что происходит сейчас там, отношусь с болью, потому что – война! «Война, что ж ты, подлая, сделала?» – это Окуджава! Но оценивать ситуацию со стороны не считаю себя вправе. Должен заметить, что иногда не понимаю даже того, что происходит не только в Украине, но и в самой России, где я живу.
В.О.: Вы уже упомянули о том, что ставите в Большом театре оперу Пуччини «Манон Леско». Это не первая ваша оперная постановка?
А.Ш.: Первой была «Лючия ди Ламермур» в Московском музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко несколько лет тому назад с Хиблой Герзмава в главной роли. Вы могли ее видеть в Нью-Йорке, в «Сказках Гоффманна» в Мет. А в Большом сейчас новое руководство, и директор Владимир Урин, видимо, хочет какого-то обновления оперы. Сейчас уже закончен макет «Манон Леско», завершается изготовление костюмов, и я получил уже здесь, в Нью-Йорке, поручение из Большого встретиться с Анной Нетребко в Европе. Анна будет исполнять главную партию в «Манон», при этом в Большом она будет петь впервые, и это тоже интересное событие. Надо сказать, что я люблю ставить спектакли по тем произведениям, которые впечатлили в детстве, в юности. Поэтому очень обрадовался предложению Большого поставить оперу на сюжет знаменитых «Опасных связей» Аббата Прево.
Николас МакГавен, Кен Вуд, Даг Чапмен; сидят: Адольф Шапиро, Элла Айборк
В.О.: Нет ли в планах привезти в Нью-Йорк один из ваших знаменитых московских спектаклей? Здесь нас в последнее время баловал вахтанговский театр постановками «Евгений Онегин», «Улыбнись, нам Господи!», «Крик Лангусты». А как Вы?
А.Ш.: Я хорошо знаю Туминаса, года три-четыре тому назад даже собирался в его театре поставить пьесу Л.Пиранделло «Это так, если вам так кажется». Но как-то по срокам не получилось. А привезти сюда свой спектакль – я бы с удовольствием, но это очень сложно и от меня практически не зависит. Я люблю Нью-Йорк – город, который такой, как он есть, и не стремится выглядеть лучше, чем есть, хотя на самом деле он прекрасен. Я чувствую себя в нем свободным человеком!
