Виталий Орлов
Вполне допускаю, что вы никогда не видели спектаклей Тбилисского театра-студии марионеток Резо Габриадзе. Это не удивительно, потому что в прежние времена, со дня основания театра в 1981 году, известность его неожиданно быстро приобрела такие огромные размеры, что увидеть спектакли театра возможно было разве что в самых больших советских городах и за рубежом. Впрочем, эта известность была не такой уж и неожиданной. Она возникла на гребне откровений грузинского кино, проявившихся прежде всего в фильмах «Не горюй!», «Чудаки», в знаменитых грузинских короткометражках, автором сценария которых был Резо Габриадзе.
За работы в кино он завоевал Гран-при на Международном Московском кинофестивале и в разные годы получил множество других наград и премий, среди которых «Ника», «Золотая маска», «Триумф».
Но Резо – не только сценарист и режиссер, он еще и знаменитый художник, скульптор, книжный иллюстратор. Выставки его работ были в Москве, Санкт-Петербурге, Лозанне, Риме, Париже, Берлине. Он – участник экспозиции в Мюнхене «От Эйзенштейна до Тарковского». Его картины, графику и скульптуры можно увидеть в государственных и частных коллекциях США, России, Германии, Израиля, Франции, Японии. 
Как и в фильмах, в спектаклях театра Резо Габриадзе зрителя покоряют та трогательность и поэтичность, которые Габриадзе видит в обычной жизни обычных, ну очень обычных людей, обитающих в глухом, ну очень глухом провинциальном советском городке, на заброшенной железнодорожной станции (спектакль «Осень нашей весны», название которого на английский почему-то переведено как «Осень моей весны»), но эти люди любят и ненавидят, работают и развлекаются, грустят и кутят так же, как и в любом другом месте в мире, и – как в жизни – никакой границы нет между одним и другим. Не случайно куклы Габриадзе сделаны как будто из попавшего под руку всякого хлама: каких-то коробочек, деревяшек, перьев, – а декорации – из деревянных ящиков для овощей, неуклюжих скамеечек, облупившихся тумбочек, какие всегда есть в небогатом старом доме на глухой улице, в данном случае Кутаиси – родного города Резо. Конечно, как художник и скульптор, а не только как писатель и режиссер, он прекрасно чувствует всю пластическую выразительность этой «приземленной» фактуры и многократно ее обыгрывает. Может быть, единственное, чем его герои отличаются от жителей других мест, – это их мудрая наивность или, если хотите, наивная мудрость, произрастающая из особенностей национального характера и окрашенная уважительным отношением к очевидно нелепым советским реалиям (власть все же!), но в то же время роднящая с вненациональными героями Чаплина. Не случайно в одном из контрапунктов спектакля на сцене появляется киноэкран в виде порванной белой тряпочки, на которой под музыку из фильма Чаплина возникает до слез трогательный силуэт маленькой фигурки великого Чарли. А за всем этим стоит спасающая от сентиментальности мягкая, ненавязчивая ирония Резо, который как будто немножко со стороны наблюдает за своими героями с доброй усмешкой.
Р.Габриадзе среди зрителей после спектакля. Гастроли Тбилисского театра марионеток в рамках фестиваля Линкольн-центра 2002 г.
Если даже вы и не были в театре Габриадзе, то без сомнения хорошо помните фильм по его сценарию «Мимино». В нем есть маленький эпизод, который, на мой взгляд, дает ключ к разгадке тайны обаяния героев Габриадзе. Провожая Мимино из глухой горной деревни в Москву, его дед напутствует внука, имея в виду некоего столичного жителя, соблазнившего сестру Мимино: «Ты только не убивай его сразу, это могут неправильно понять».
Марионетки же дают Габриадзе такие изобразительные средства выражения его гуманистических идей, которые легко превращают фантастическую историю в бытовую, а бытовую в притчу, что в обычном «человеческом» театре часто выглядит скучно и назидательно. Не случайно одна из лондонских газет писала, что Габриадзе «создал театр марионеток, непохожий ни на один театр в мире. Это театр одного автора, который пишет пьесы и сам ставит их с помощью кукол, которые сам же и делает».
Спектакль «Осень нашей весны» – это история о вроде бы смешных приключениях птицы-ворона по имени Борис. Борис влюбился в красавицу Нинель. Их любовь несчастна изначально, потому что он – птица, а она – человек. Поэтому сердце Бориса разбито, и, как это нередко бывает и у людей, он ищет утешения в разгульной беззаботной жизни. Нечестные люди толкают его на преступный путь, и в результате его глупости оказывается ограбленным банк. Власти обнаруживают, что Борис совершил преступление, и суд приговаривает его к пожизненному заключению … в клетку, установленную в витрине магазина. Таким образом, это притча о том, как мы должны быть внимательны к природе, понимать, что вокруг нас есть и другие существа, которых мы должны уважать и с которыми мы обязаны находить общий язык, даже если они в чем-то отличаются от нас самих.
Эта сюжетная линия объединяет длинную цепочку характерных сцен, построенных по принципу кинематографических эпизодов – со своим локальным сюжетом, кульминацией, затемнением в финале – в каждом из которых Габриадзе просто неистощим на выдумку, безгранично изобретателен в придумывании кукол и мизансцен.
Таковы истории о старой Домне и ее друге Варлааме, о говорящем каменном Атланте у входа в банк и влюбленной в него Балерине, о конных милиционеах и фривольных девицах. Такова и совершенно убийственная по своей сатирической направленности сцена суда над Борисом – единственным живым существом, оказавшимся способным на бунт против бессмысленных репрессий власти. На протяжении всего спектакля обыгрывается красная пятиконечная звезда, всегда появляющаяся в несоответствующем месте и в искаженном виде, например, на заднице проститутки, по бокам судейской кафедры, на пышном бархатном занавесе, который опускается откуда-то сверху, чтобы обозначить казенное место с замызганным интерьером. Большими сверкающими буквами на занавесе по-грузински написано: «Выездная сессия». Вообще, весь спектакль идет на грузинском языке, и хотя он сопровождается титрами на английском, многие нюансы, к сожалению, теряются. Тем не менее поэтический и трогательный настрой спектакля, поддерживаемый совершенно точно воссозданным звуковым пространством: глухие гудки паровозов, народные песни, проникновенный голос от автора; неординарные габриадзевские изобразительные метафоры (например, пустой ящик со щелями, в который посадили Бориса, а на ящике русскими буквами написано «К.П.З.») – нашел отклик не только у многочисленных соотечественников Резо (Кларк Студио театр, правда, вмещает только 120 зрителей, хотя в Тбилиси он еще меньше – около 50 мест), но и у американцев. 
А еще тронул нью-йоркцев – комок в горле!- финал после финала спектакля, придуманный Габриадзе, как он позже мне сказал, прямо уже здесь, в Нью-Йорке. Из тумбочек, шкафчиков, скамеечек и другого реквизита, участвовавшего в спектакле, актеры (блистательные, кстати сказать, кукловоды) сложили небоскреб, в котором почему-то сразу угадывается одно из погибших зданий ВТЦ. Чтобы подчеркнуь его высоту, мимо небоскреба ниже крыши проплывает дирижабль. Потом небоскреб быстро разобрали, оставив только самый нижний этаж, а к его подножию положили цветы…
В 1988 году пьеса «Осень нашей весны», впервые сыгранная в Тбилиси в 1985-ом, была показана и очень тепло принята в США, в Сан-Диего. Мировая премьера нынешней версии, показанной в Нью-Йорке, состоялась весной этого 2002 года в Лозанне.
«Меня часто спрашивают, – говорит Резо Габриадзе, – почему я так назвал мой спектакль. Я не могу ответить на этот вопрос одним словом. Во время войны маленькая Грузия потеряла 340 000 мужчин и женщин, в том числе и жителей Кутаиси. После войны наш город был полон вдов и детей-сирот. Все были одеты в черное. Но это было время моей молодости, и потому, несмотря на окружающие меня печаль и горе, я был переполнен весной, хотя в сердцах взрослых, которые меня окружали, была глубокая осень…
Среди этих взрослых была и моя бабушка – постоянная моя любовь с детства и до последних ее дней. Бабушка, неграмотная женщина, которая до конца своей жизни подписывалась, неуверенно изображая крестик с точкой вместо своего имени, по иронии судьбы была постоянным источником вдохновения на протяжении всей моей жизни, более чем любой другой человек, с которым я когда-либо сталкивался. В каком-то смысле мои истории – это продолжение рассказа о ее жизни».
Любовь и война – это две вечные темы искусства. Война – тема второго спектакля Резо Габриадзе, который его театр привез на фестиваль Линкольн-центра. Он называется «Сталинградская битва» и рассказывает о трагедии, которой для всех живых существ является война.
Гражданская война на его родине в 1992-1994 годах вынудила Габриадзе, как и некоторых других деятелей культуры с не абсолютно чистой грузинской родословной, покинуть Грузию. В течение нескольких лет он переезжал из страны в страну, живя то в России, то во Франции, то в Швейцарии. В 1995 году он вернулся в Тбилиси. Его театр был разрушен, а актеры заняты поиском еды и тепла. «Мы сидели возле маленькой печурки и делали наших кукол, – вспоминает Габриадзе. – У нас не было света, а зимние вечера в Тбилиси так коротки». Возможно, гражданская война в Грузии и стала толчком для создания спектакля «Песнь о Волге». Сейчас в измененном варианте он называется «Сталинградская битва» и очень высоко оценен зрителями и критикой. Премьера состоялась в городе Дижоне (Франция), и спектакль получил восторженные отзывы на фестивалях в Веймаре, Берлине, Авиньоне, Париже.
Рисунок Р.Габриадзе к спектаклю «Осень моей весны».
Действие спектакля происходит в Москве, Берлине, Киеве и Сталинграде в 1937 –1943 годах. Пролог: с земли тяжело поднимается российский солдат и одной рукой с трудом сгребает землю в маленький холм. Потом водружает на него крестик, на который склоняется его большая голова с печальным лицом…
А затем, как и в «Осени…», – цепь как будто разрозненных событий. Но, объединенные молохом войны, все они свидетельствуют об одном: война не щадит никого – ни людей, ни лошадей, ни муравьев…
Конь Алеша, «работник транспорта», ищет свою возлюбленную – цирковую лошадь Наташу. Пока он ищет, начинается война, а война – это гибель. Ученый Пинхас погибает от первой брошенной на Киев немецкой бомбы. Погибнут гости еврейской свадьбы в Одессе и солдат Яша, который вспоминает о своей неверной невесте. Погибнет и другой солдат – смертельно раненный, он в бреду вспоминает свою школьную подружку. Погибнет и берлинский художник – далекий от войны человек.
«Несколько лет тому назад, – рассказывает Р.Габриадзе, – я случайно наткнулся на воспоминание одного бывшего военного корреспондента. Он писал: «По мере того, как я продвигался к Сталинграду, окружающая обстановка принимала совершенно неправдоподобный, ужасающий вид. По степи валялись трупы и скелеты лошадей. Некоторые лошади, еще живые, пытались брести на трех ногах – четвертой или не было, или она была раненной. Это было страшно. Во время наступления советских войск под стрельбой и танками погибло 10 000 лошадей».
Образ стоящей на трех ногах лошади преследовал меня в течение долгого времени, и в голове постепенно рождалась тема Сталинграда. Смутные образы моего детства: вдовы в черном, калеки, слезы моей бабушки – мучили меня до тех пор, пока я не создал этот спектакль – Реквием по Сталинграду».
Спектакль, снова поражающий придуманными Резо изобразительными решениями, как и «Осень…», идет под фонограмму, но на русском языке. В его финале Муравьиха-мама говорит (голосом Лии Ахеджаковой) своей дочке, как бы отвечая на незаданный вопрос о том, за что же это наказание божье: «Господи, кто же тише нас по земле ходил?!»
В этом спектакле неразделимо соединились реальность и притча, поэзия и ирония, человеческая (и нечеловеческая) боль и философия, и кажется, что осуществить это только и возможно теми сценическими средствами, которыми владеет один человек в мире – гениальный режиссер и артист-кукольник Резо Габриадзе. И это тот случай, когда сказанное – не преувеличение.
Трагизм и жестокость, боль и отчаяние, которыми те события наводнили жизнь, показаны снова в форме цепочки эпизодов. Сцены чудовищной бойни сменяются сценами из мирной жизни. И эти сцены, не связанные между собой ни обозначенным временем (время действия 1937-1943 гг.), ни местом (Берлин, Москва, Киев, Сталинград), ни героями, складываются в подобие гигантской и величественной фрески. Да и само зрелище схоже со средневековой мистерией. Спектакль заканчивается, но на сцене, устланной песком, вперемешку с пеплом остаются лежать все куклы «Сталинградской битвы» – их около 40. Зрители подходят и подолгу разглядывают поверженных героев: вот – маленький муравей, а вот – самолет, который развалился в воздухе на три равные части, а здесь – погибшие на собственной свадьбе жених и невеста, а это – лошадь Наташа, которая лишь за секунду до смерти осознала, как сильно любит, и как бессмысленно умирать… Всего за какие-то час – полтора в небольшом зале явственно осознаешь, какой ценой досталась эта победа, и как после всего, что было тогда, бессмысленна и позорна теперь любая война. После «Сталинградской битвы» в постановке Р.Габриадзе произведения о Второй мировой войне в других формах и жанрах искусства должны казаться тяжеловесными и излишне многословными.
После спектакля я встретился с Резо Левановичем.
– Как вы думаете, ваша притча о Сталинграде сегодня актуальна?
– История нам говорит, что, к сожалению, тема войны всегда актуальна. Война не уходит из нашей жизни, только со временем меняет свои формы, но все равно – гибнут невинные люди, много невинных людей.
– У вас нет желания как-то модернизировать ваш спектакль, исходя из современных реалий и интерпретаций истории?
– Есть какие-то человеческие поступки, которые война проявляет, будь она в Сталинграде или на Тихом океане. О них надо помнить. А без памяти человек становится беднее и необъяснимее. Этому посвящена «Сталинградская битва». Я не вижу причин что-то в ней менять.
Тема «нечеловеческой» любви, представленная в «Сталинградской битве», в частности, двумя искалеченными жизнью лошадьми, повторяется и в следующем спектакле Резо Габриадзе «Эрмон и Рамона». Это трагический рассказ о любви двух… паровозов. Действие происходит на маленькой железнодорожной станции Риони, где романтичная Рамона – маленький маневровый паровозик – ждет своего героя, Эрмона из его дальних поездок по железным дорогам России. Но однажды он оттуда не вернется…
В историю любви и разлуки двух паровозов вплетаются приключения цирка шапито. Цирк должен попасть в Цхалтубо, куда приедет его смотреть Важная Комиссия. Наивные и совершенно живые железные паровозы, пыхтящие трубами; исхудавший поросенок Виктор; лошади с веревочными гривами и хвостами, умеющие танцевать на шаре, танцовщица на проволоке Амалия в красной юбочке, велеречивый и всклокоченный шпрехшталмейстер Бабахиди, после фокуса с распиливанием потерявший свою вторую половину с ногами, а вскоре получивший письмо от них, собственных ног…
По слухам, главный интерес Комиссии – Амалия. Но она заболела, и кому-то приходит в голову попросить добрую Рамону заменить ее. Рамона соглашается бросить свой пост, но история кончается трагически – Рамона срывается с проволоки и погибает. Погибает и ее «Ромео» – Эрмон: паровоз разбирает сам себя на части, узнав о гибели Рамоны.
Резо Габриадзе – режиссер, художник, автор сценария, мастер кукол, а зачастую и кукловод, создал спектакль, наполненный острым чувством абсурда и одновременно прекрасной музыкой грузинских народных песен и романсов. История о паровозах получилась необъяснимо человечной.
Спектакль «Эрмон и Рамона» привез в Нью-Йорк в 2015 году сын Резо Леван. «Отец не приехал в Нью-Йорк – город, который он очень любит – потому что болеет».
Увы, теперь Резо Габриадзе больше уже не приедет никогда.
На память о нем у меня остался рисунок, который Резо подарил мне, когда мы впервые встретились с ним после спектакля «Осень нашей весны» – «Ворон Борис и красавица Нинель».
Виталий Орлов
