Ольга Славнина
«Иногда я бродил по огромному парку в центре Нью-Йорка и, глядя на небоскребы, окаймлявшие его, с холодным бешенством думал о прекрасных американских оркестрах, которым нет дела до моей музыки…» – так писал Сергей Прокофьев в 1918 году, с горечью констатируя, что страна, так сильно опередившая мир в техническом развитии, порядком отстает в области искусства. «Дитё не доросло до моей музыки». Но, несмотря на недоброжелательность критики и первые разочарования, именно Америка сыграла в судьбе русского музыканта решающую роль.
Творчество выдающегося композитора современности Сергея Сергеевича Прокофьева ныне известно всему миру, его музыку знают, не побоюсь утверждать – все: от мала до велика. Симфоническая сказка «Петя и волк», балеты «Золушка» и «Ромео и Джульетта», кантата «Александр Невский» со знаменитым хором «Вставайте, люди русские», оперы «Любовь к трем апельсинам», «Война и мир» и огромное количество других произведений…
Однако, как это часто случается в искусстве, дерзания творческой личности далеко не всегда вызывают восторг и понимание современников. Произведения Прокофьева, исполнявшиеся в концертах, делили слушателей едва ли не на две равные части, приводя кого-то в восторг, а кого – то просто раздражали. А критики – и русские, и – некоторое время спустя – американцы, порой просто состязались в остроумии, сравнивая, к примеру, финал Второй фортепианной сонаты с «атакой мамонтов на азиатском плато».
С юных лет Прокофьв неуклонно следовал своим творческим принципам: идти, несмотря ни на что, непроторенными путями. Музыка его отличалась неожиданными гармониями, упругими ритмами и, главное, необыкновенной свежестью. Сокурсник Прокофьева по Петербургской консерватории композитор Николай Мясковский писал: «Воспринимаю сейчас музыку только Прокофьева – вот раздались первые звуки и- ворвалась жизнь..– стремительный поток с гор или такой ливень , что вскочишь под него и закричишь – ах! как хорошо! еще, еще!»
Мятежный и дерзкий в творчестве, Прокофьев не принимал политических катаклизмов, сотрясавших Россию в 1917-1918 годах. Хотя именно этот период был чрезвычайно плодотворным в его карьере: опера «Игрок», Скрипичный концерт, Классическая симфония, две фортепианные сонаты, Третий фортепианный концерт. Но поскольку Прокофьев, как я уже заметила, никогда не интересовался политикой, а всегда ставил на первое место собственное творчество, он приходит к печальному выводу: «пока в России не до музыки», а «….в Америке можно многое увидеть, многому научиться и свои сочинения показать». Так пишет он в своем дневнике вскоре после октябрьского переворота. Кстати сказать, в архивных документах Прокофьева треть материалов написана автором по- французски, а треть- по- английски.
Юноша Сергей уже бывал за границей. Поездка эта была наградой родителей за блестящее окончание консерватории по двум специальностям: фортепиано и композиция. В Лондоне, куда решил поехать юноша, в то время, в 1914 году, проходили гастроли труппы Дягилева. Выдающийся импресарио был знаком с музыкой Прокофьева. Лондонская встреча и беседа прошли успешно. Прокофьев так описывает своё впечатление: «Дягилев был страшно шикарен, во фраке и цилиндре, и протянул мне руку в белой перчатке, сказав, что рад со мной познакомиться».
Грандиозный успех в Европе и интерес к русскому фольклору и древней русской истории породили тогда моду на все русское. Поэтому в Россию Прокофьев возвращается с заказом от Дягилева: написать музыку к балету «Ала и Лоллий» на древнерусский сюжет. Одновременно композитор работает над оперой «Игрок». Оба эти произведения, к сожалению, были отвергнуты Дягилевым: балет- за неуклюжий сюжет, а опера- как устаревший жанр. Но от дальнейшего сотрудничества с Прокофьевым Дягилев не отказался. Сам же композитор «предчувствовал успешное будущее с выходом на широкую европейскую дорогу, да еще такую широкую, как дягилевская».
Тем не менее уже в 1916 году Прокофьев использовал музыку отвергнутого балета для создания «Скифской сюиты», которую вскоре со «скандальным» успехом исполнил в Петрограде. Вскоре известный дирижер Сергей Кусевицкий включил сюиту в свой парижский концерт, а спустя несколько лет, возглавив Бостонский симфонический оркестр, поставил ее в репертуар. Леопольд Стоковский, возглавлявший в 1912-1936 г.г. Филадельфийский оркестр, также часто исполнял «Скифскую сюиту» Прокофьева.
Итак, предчувствия Прокофьева в отношении Дягилева сбывались: по его заказу были созданы балеты «Шут», «Стальной скок»,» «Блудный сын» , принесшие композитору славу – не только европейскую, но и заокеанскую. Балет”Cтальной скок”, в котором, по идее Дягилева, композитор изобразил на сей раз современную, большевистскую, Россию, был впервые исполнен в Филадельфии и затем поставлен под управлением Леопольда Стоковского в Нью-Йорке в Metropolitan Opera. «Интересно было увидеть, как огромный красный флаг взвился на сцене этого самого буржуазного из буржуазных театров», — иронизировал Прокофьев после премьеры спектакля в нью-йоркской Метрополитен-опере.
Но вернемся в Петроград 1918 года, где молодой композитор неустанно сочиняет и одновременно вынашивает планы покинуть на время страну.
На одном из концертов в апреле 1918 года Прокофьев исполняет одно из своих самых жизнерадостных и светлых сочинений: Классическую симфонию. Вот ее- то и услышал в Петрограде первый нарком просвещения России Луначарский. Он отнесся к музыке молодого композитора с большой симпатией. Видимо, поэтому, когда, благодаря посредничеству Максима Горького и Александра Бенуа, Прокофьев обратился к Луначарскому с просьбой разрешить ему поездку за границу: «по делам искусства и для поправки здоровья», нарком не возражал.
Соединенные Штаты с опаской отнеслись к гостю из далекой и неспокойной России. Три дня чиновники не могли принять решение: впустить или не впустить в страну «большевистского агента». Нью- Йоркские репортеры сообщали о появлении в стране «наиболее многообещающего после Стравинского русского композитора». Однако надежды на быстрое завоевание Америки не оправдались. Интерес публики вызывали только произведения , имевшие успех в Европе, а также знаменитые исполнители. Программы были благозвучны и без всяких «заковыристых» новшеств.
Перед будущим великим композитором встал серьезный вопрос: о выживании в чужой стране.
Прокофьев принялся зарабатывать на жизнь фортепианными концертами.
Импресарио настаивали, чтобы на них звучала по большей части популярная классика, а произведения автора появлялись в весьма умеренных количествах. И все же сочинения Прокофьева постепенно находили путь к заграничным слушателям. Росту популярности нашего героя способствовали и необычная музыка Прокофьева-композитора, и довольно экстравагантная манера игры Прокофьева-пианиста. По- прежнему не обходилось без ядовитых высказываний в духе следующего: «Когда дочка динозавра оканчивала консерваторию той эпохи, в ее репертуаре был Прокофьев!» А вот отзыв на сочинения композитора рецензента из журнала «Musical America»: «Возьмите одного Шенберга, двух Орнштейнов, немножко Сати, тщательно перемешайте с Метнером, добавьте каплю Шумана, побольше Скрябина и Стравинского- и вы получите нечто вроде Прокофьева».
Особенно обидной была для Прокофьева встреча с Вальтером Дамрошем, дирижёром Нью- Йоркской филармонии, пригласившим Петра Ильича Чайковского на открытие Карнеги- холла. Всего 17 лет отделяет то событие от встречи Дамроша с Прокофьевым…Но какие ошеломляющие перемены произошли в мире музыки и как все это не коснулось оставшегося в 19 веке маститого мэтра музыки Дамроша! Он совершенно не понял Прокофьева, побоялся риска исполнять его произведения. И все же Классическую симфонию нашел очень милой и включил в свой репертуар, при этом сравнив ее с музыкой Калинникова, чем невероятно рассердил Прокофьева.
В конце 1918 года на концерте в Карнеги –холл Прокофьев исполнял свой Первый концерт для фортепиано с оркестром. Здесь его впервые увидела Каролина Кодина, певица из Испании. Уже на следующем сольном выступлении Сергея они познакомились. Концерт этот состоялся на Стэйтен-Айленде в частном доме адвоката Алексея Федоровича Сталя – члена Временного правительства Александра Керенского. Спустя четыре года молодые люди поженились. В последующие несколько лет Прокофьев и Лина Любера- таково было ее сценическое имя, не раз выступали в концертах в Америке и в Европе, где наряду с романсами русских композиторов, Лина исолняла романсы Прокофьева. Ей он посвятил оперу «Любовь к трем апельсинам».
Прокофьев и его первая жена Лина
В 1919 году Прокофьеву удалось получить заказ на оперу на сюжет веселой сказочной пьесы Карло Гоцци «Любовь к трем апельсинам». Правда, из-за скоропостижной смерти Кампанини, главного дирижера Чикагской оперы, премьера была ненадолго отложена и состоялась только в 1921 году. Но главное было то, что Прокофьева ставили на американской сцене! Публика приняла оперу вполне благожелательно. О реакции же критиков автор отозвался так: «Можно было подумать, что свора собак выскочила из подворотни и оборвала мне штаны».
Осенью 1919 года Сергей Прокофьев встретил в Нью- Йорке своих сокурсников по Петербургской консерватории, которые образовали здесь еврейский ансамбль «Зимро». Земляки обратилсь к композитору с просьбой сочинить произведение, в котором были бы заняты все шесть участников ансамбля. Музыканты еле сводили концы с концами, и Прокофьев решил помочь. Сочинять произведения на фольклорные темы композитору до этого не приходилось. Кларнетист Семен Бейлисон предоставил ему свою нотную книжку с записями еврейских народных песен. Народные мелодии увлекли Прокофьева и буквально за полтора дня родилась Увертюра на еврейские темы, с успехом исполненная ансамблем «Зимро» в начале 1920 года.
В США Прокофьев увлекся религиозным течением «Христианская наука». Основой этого учения стал тезис о том, что душевное состояние человека, его здоровье и благополучие можно улучшать, совершенствуя свое сознание. Исходя из этого, Прокофьев сформулировал свои собственные философские постулаты. Вот несколько из них: «Я — проявление любви, которая поддерживает мой постоянный интерес к моему творчеству»; «Индивидуальность дана мне для создания Красоты»; «Являясь частью единственной великой цели, я игнорирую все, что не создано для этой цели».
Прокофьев продолжал, по воспоминаниям младшего сына композитора Олега, посещать собрания религиозной общины «Христианская наука» и в Париже, где он обосновался после трехлетнего пребывания в Америке. В общей сложности композитор провел в эмиграции 18 лет и все эти годы прошли в гастрольных поездках по Европе и Америке.
Приведу здесь отрывки из письма русского поэта – символиста Константина Бальмонта, жившего во Франции. В нем он описывает впечатления от услышанного им в 1922 году в парижской Опере Третьего фортепианного концерта, премьера которого состоялась немногим ранее в Чикаго. «Концерт был хорош, то есть хорошо играл Прокофьев свой «3-й концерт». В Прокофьеве много свежести и тех простых , совершенно неожиданных очарований , которые мы с детской радостью узнаем и встречаем в Природе, где мы видим неожиданного зверька, невиданный цветок, вдруг взлетевшую бабочку; слышим в октябьский день жужжание шмеля и хрустальную песню лесного жаворонка. В этом гении – вся надежда на возрождение музыки.Уверен: он явит из себя, наконец, ту героически цельную фигуру , которой давно недостает столь блестящей русской музыке». Бальмонт посвятил поэту четыре сонета: «Америка», «Полет», «По ступеням», «Скрипач». Поэтический мир Бальмонта был, как я уже сказала, близок молодому композитору. Об этом свидетельствует количество произведений, созданных под влиянием его поэзии (фортепианный цикл «Мимолетности»), а также сочинения на стихи поэта: кантата «Семеро их», 5 романсов на стихи Бальмонта и др.
..Эмигрантом в полном смысле этого слова Прокофьев никогда не был. Он живо интересовался жизнью советской России, выступал с концертами в чикагском отделении общества «Друзья России», переписывался с оставшимися на родине друзьями и коллегами, встречался с приезжавшими в Европу соотечественниками: В.В. Маяковским, В. Э. Мейерхольдом и другими. В 1926-1927 г.г. композитор гастролировал в СССР. В 1932 году стал профессором Московской консерватории, а в 1936 году вернулся окончательно, как писал в дневнике, в “большевизию, сссерию”( после того, как Сталин изрек знаменитое: “Прокофьев — наш”). Вождь сделал все, чтобы, вернувшись, композитор чувствовал себя в привилегированном положении: квартира, дача на Николиной горе, прислуга в доме и, наконец, гастроли по всей стране. Но не только: в заграничные турне бывший «невозвращенец» ездил до поры до времени беспрепятственно. Сталину важно было показать всему миру, что советский музыкант- личность свободная. Это подтверждает широкий жест «хозяина»: разрешение исполнить оперу «Война и мир» в США, до того, как она была поставлена в Советском Союзе.
Прокофьев неоднократно возвращается в Америку с концерными турне. Лучшие оркестры страны играют его произведения; выдающиеся музыканты выражают желание стать первыми исполнителями его музыки. Это и Сергей Кусевицкий, который к 50- юбилею своего оркестра заказал Прокофьеву Четвертую симфонию, и Лепольд Стоковский, и выдающийся скрипач Яша Хейфец, первым исполнивший в Америке Второй скрипичный концерт. Музыка Прокофьева звучала во многих крупных городах Америки: Сан-Франциско, Филадельфии, Чикаго и др.
После концерта нашего героя в Symphony Hall в Нью- Йорке 6 февраля 1937 г. в артистической комнате неожиданно появились представители “Прокофьевского общества” во главе с его президентом Меррелом Кондитом. Факт существования в Америке Прокофьевского общества до глубины души тронул того, чьим именем оно было названо.
В дни предполагавшегося приезда Прокофьева в Америку в сезоне 1938-1939 г.г. Общество взялось организовать его авторский концерт. Прокофьев подчеркивал, что не попросит за это никакого гонорара.
Во время своих последних гастролей в Америке (март 1938 года) Прокофьев исполнил с Бостонским оркестром сюиты из балетов «Шут», «Ромео и Джульетта», Симфоническую сказку «Петя и Волк», которую молодой Леонард Бернстайн назвал истинным шедевром. Хорошо известна экранизация этой музыкальной сказки Уолтом Диснеем…
На этом поездки Прокофьева за рубеж прекратились…
Как же сложилась судьба Прокофьева в сталинской сверхдержаве?
Его первую жену, Лину, испанку по присхождению, на 8 лет отправили в лагерь. Последним ударом по гениальному композитору стало обвинение его в 1948 году в формализме. Союз композиторов сочинения Прокофьева не рекомендуют к исполнению.
Закончить мои заметки мне хотелось бы одним из сонетов Бальмонта, посвященных Прокофьеву:
АМЕРИКА
Америка. Великая страна
Двух океанов, гор, полей и прерий.
Ты всем, чье сердце пронзено потерей,
Была не раз как родина дана.
И в тех сердцах опять цвела весна.
Ты учишь быть могучим в полной мере.
Ты воля, и велишь не гаснуть вере
В творящий дух. Ты знаешь глубь до дна.
Ты медленно куёшь свои решенья.
Так выберет не сразу ювелир
Вон тот рубин и этот вот сапфир.
Но, раз решив, одно творишь: свершенья.
Работаешь- твой труд похож на пир.
Ты- пламя. Меткострельность достиженья
Ежедневная газета «Утро», Нью-Йорк, 2 янв. 1922 г.
