Галина Ицкович

Я никогда не мечтала о поездке в Эквадор. Путешественник, жадный до промахов, найдёт тысячу недостатков в этой стране. Эквадор — это что-то из фильмов о наркомафии. Но если начинать предвзято, то зачем вообще начинать.

Ещё раз: я не планировала, но так вышло. У нас вообще-то был ковид номер 19, невзирая на то, что на дворе уже конец двадцать первого. Два года в петле деформации времени. Главное, вырваться. И вот — летим в Эквадор. Вырываемся из петли.

Главное было — подтвердить свою негативность, то есть не личности своей, а негативность на ковид, но лучше бы негативность личности. Ковид-отрицательность — это дело непредсказуемое. Поэтому в Эквадор мы летим, в последний момент купив билеты на самолёт и заручившись минимумом: оплаченным ночлегом в гостинице и информацией с галапагосских вебсайтов. А вдруг всё сорвется?

Мы теперь всегда готовы к тому, чтобы лодка перевернулась.

***

Кито встречает нас не очень гостеприимно. Хотя вроде бы и гостеприимно: ночью всё шло как по маслу, из гостиницы аэропорта прислали автобусик-шаттл персонально за нами, ночной портье с ночным именем Сталин препроводил в один из лучших номеров… хотя, скорее всего, это был маленький трюк для желающих “особого отношения” американцев, и номер был стандартный, но очень хороший, без намёка на застарелый запах пустующей гостиницы. Зато гостиничный коридор поразил. Поразил прежде всего сходством с гостиницей в мел-бруковской “психокомедии” «Страх высоты». Выйдя из лифта на седьмом этаже, я немедленно вспомнила, как герой Брукса, прижавшись к стене, пробирается вдоль бесконечного коридора, отстраняясь как можно дальше от пропасти на противоположной стороне.  Эффект пропасти в нашем случае легко достигается с помощью промежутка между наружной ребристой (отчего рябит в глазах) стеной без окон и перилами, ограждающими всё-таки другую сторону коридора. То есть коридор без стены, но зато с провалом высотой в семь этажей. Я немедленно прижалась к стене с выражением комического ужаса и потребовала фотографию в интерьере. Наивная туристская душа! — не обратила внимание на предупреждение. Балкон, провал, стена за спиной… следите за руками, внимание!

Но с утра всё ещё шло прекрасно. Шофёр вызванного такси немедленно учуял нашу неприкаянность и предложил целый комплекс туристских услуг.  Правда, по-английски он говорил ещё хуже, чем я по-испански, но тут же приладился переводить сказанное через приложение, получалось очень лихо, всегда можно вернуться и перечесть недослышанное/недопонятое. Мы легко согласились проехаться с ним не только до Базилики, но и вообще по центру, а потом к Телеферико, фуникулёру, соединяющему тёплый город с заснеженной вершиной, а там и к памятнику на экваторе. Недорого, всё обойдётся недорого. Подумав полминуты, мы соглашаемся: времени навалом, погулять пешком ещё успеем.  Лень!.. Блаженная лень, у большинства ассоциирующаяся с отпуском. 

Магистраль, тянущаяся от аэропорта, вполне современна и соответствующе оформлена: пальмочки на обочинах, современная скульптура в центре развязок. Особенно хорош каменный человек, касающийся своего отражения в невидимом зеркале, идентичного человека с другой стороны отверстия — запоминающийся уличная скульптура, свидетельство того, что Кито не отстаёт от века. Ещё свидетельство — стайка высоток на крутой горе над обрывом, на срезе гигантское граффити. 

— Это частные постройки? — спрашиваю.

—Конечно, частные. Для очень богатых, — говорит Диего с таким недобрым выражением, что я, как представительница мира капитала, благоразумно замолкаю.

Уходим с магистрали. Дорога начинает по-горному петлять. Мы едем сразу на Телеферико, не заезжая в Кито, что ли? Ещё через несколько поворотов показываются домишки, скромнее некуда.  Нет, всё-таки мы въезжаем в городскую черту, просто “черта” очень условна.

***

Первый индикатор высокогорных проблем — мой экологичный (не с пульверизатором, а с шариком) дезодорант. Вытаскиваю его из косметички и не сразу понимаю, почему вывалился шарик. Ну, это ещё терпимо, а вот когда шарики кислорода выкатятся из крови, станет весело, опыт подобный, увы, имеется. Всё-таки зря мы не взяли лекарство от горной болезни.

Зато я готова к любым климатическим сюрпризам. На мне маечка соответственно нынешней температуре воздуха, а в сумке дополнение — свитерок и ветровка, в руках ненавистный зонт.  Сразу скажу, за день пригодилось всё, погода меняется с такой скоростью, что переодеваешься в манере чеховского Очумелова: “Сними шинель, жарко! -Надень шинель, дует!” — и так всю поездку. Надо понимать, что ноябрь — это почти уже лето. Здесь вообще-то три времени года: лето, зима и время дождей. А вот насколько отличается лето от зимы, судить местным жителям. Нам-то что, приехали и уехали, птички божьи, ни заботы, ни труда. Ленивые души на выезде.

***

Мы выходим около Базилики и тут же сбиваемся с графика, предначертанного Диего, завернув в крохотную бодегу. Со вчерашнего самолёта ничего не ели.  Бутерброд с сыром на гриле и местный кофе — это безопасная еда, ею можно открывать период адаптации к какой угодно кухне. Мужчина за прилавком жестами приглашает нас вовнутрь, в глубину помещения. Там оказывается хлипкая лестница — значит, на втором этаже и столики есть? На ступеньках стоят плетёные корзины с плодами. В одной из них шелковица, обожаемая мною с детства. На Большом Фонтане и в Люстдорфе, в парке Горького и просто на улицах — останавливайся и ешь прямо с дерева, лиловеющими на глазах губами сжимай “бубочки” (детское одесское слово), повторяющиеся бугорки, нежные пузырьки сока вокруг крохотного семечка…  детство в самом сладком его проявлении. Останавливаюсь “щёлкнуть” (надо же, ещё подвернулось детское слово, времен фотоаппарата “Сменa”!). Красиво оформили.

— Берите-берите! —  не успеваю додумать мысль об “оформлении”, как оказывается, что шелковица не декоративная, а только что собрали, это для смузи, но вы берите сколько угодно, гратис, просто так. Поживившись шелковицей, в предвкушении праздника поднимаемся до конца лестницы, а никакого второго этажа нет. Это крыша. Через дорогу собор, он совсем рядышком. Повернувшись спиной к собору, обозреваем крышу с проволочным заграждением, за которым сидит мужик в фирменного вида тужурке, рядом с ним собака — охраняют какой-то важный объект? Или ожидают кого-нибудь из пресловутой наркомафии? А вдалеке виднеется гора и город на горе — не с неё ли мы спустились только что? Нет, тут горы со всех сторон. А над горой — свёрнутое небрежно облако, готовое в стирку. Это у моего мужа есть такая неприятная привычка швырять ком грязной одежды вниз по лестнице, туда, где стоит стиральная машина. Облако напоминает такой вот ком с торчащими из него рукавами и штанинами, цветное смешано с белым, вот-вот сорвётся вниз по склону. 

Но пока под ним — прелестные черепичные крыши, древнего вида купола и воздух, воздух! Плотность красок, количество оттенков, линий, углов на квадратный сантиметр, на квадрат, образованный с помощью пальцев обеих рук, приближается к манхэттенскому, или даже опережает его. Мы выбрали правильное место и наслаждаемся обзором. Приносят горячие бутерброды и бледный кофе, явно растворимый, из замшелой банки. Вот тебе и кофейная столица… но всё равно этот завтрак очарователен и сулит две прелестные недели неприхотливого отдыха в красочной стране. 

Базилика — искусный новодел, масштабное строение, привет от Нотр-Дам.  Только горгульи здесь из местных: броненосцы и крокодилы, птицы и волки. Бежим вверх, начиная осмотр с хоров и потом на колокольню (это я бегу, а муж возмущается количеством ступенек и на каждом пролёте норовит вызвать лифт).

Мы поднялись на высоту тридцати метров и вышли на балкон полюбоваться городом. И что же? Не успела я нацелить объектив на город в долине и на модерновую Деву Марию на далёкой горе, по образцу рио-де-жанейрoвского Христа, как балкон вздохнул в такт странном гулу. В то же самое мгновение беспорядочно, вразнобой зазвонили колокола. Дотронувшись до каменных перил (внимание, Мел Брукс!), я почувствовала, как они гудят, проседая под руками. Надо отступить и прижаться к стене. Это землетрясение. Мысли наплывали одна на другую очень медленно. Мысленный взор, говорите? Перед моим мысленным взором площадка начала крошиться, и я подумала: “Падать, конечно, страшно, но мы умрём ещё до того, как балкон обломится”. В эту же секунду мимо просвистел и свалился к ногам увесистый камень с фронтона. Только тут я прижалась наконец к стене («Страх высоты», дубль два), а через секунду мы оба протиснулись в помещение собора, хотя бы убраться из-под камнепада. Девушки-полицейские бежали к двери изнутри, очевидно, чтобы втащить нас вовнутрь. Тряска как раз прекратилась. 

Нас оказалось шестеро: мы, полицейские, продавщица из сувенирной лавки и, казалось, так ничего и не понявший парнишка-ашдодец. Немудрено: всё произошло довольно быстро. В отличие от парня мы, во-первых, своими глазами видели посыпавшиеся камни с неплохим смертоносным потенциалом, во-вторых, это уже не первое наше землетрясение. Просто 4.9 баллов по Рихтеру неприятны на земле и крайне неприятны в помещении, но когда ты обозреваешь Кито с высоты кафедрального хора… 

Интересно наблюдать себя в момент опасности, кажущейся смертельной: никаких обещанных картинок, ничего не проносится перед мысленным взором. Ступор, лёгкое удивление, и смех на грани истерики после. Смеёшься, чтобы скрыть страх. Бравируешь бесстрашием, чтобы скрыть страх. Через минуту я браталась и фотографировалась с нашими товарками-полицейскими, а через две карабкалась по напоминавшим позвоночник кита мосткам на колокольню. Выясняла отношения со страхом. В общем, здравствуй, Кито, ничего себе знакомство.

В конце “позвоночника” хлипкая лесенка на колокольню. Лезу. Оставшийся внизу муж инструктирует: “Боком, боком, ты неправильно! И держись двумя руками!” Последние капли избыточного адреналина заставляют меня обернуться на полпути, позируя для великолепной, по моим предположениям, фотографии. Он в раздражении нацеливает на меня свой телефон, а потом не выдерживает и, бормоча что-то (представляю себе, что… нет, не стану), “правильно” карабкается вслед за мной. По узенькому балкончику, опоясывающую колокольню, мечется женщина моих лет, испуганные круглые глаза над скособоченной маской. Кое-как объясняет, как она перепугалась, когда зазвонили сами собой колокола над её головой. То есть она находилась здесь всё время, бедняга. Муж шипит: “Никаких фотографий! Отметилась и пошла вниз!” В поддержку ему в дверце показывается голова служителя: “Просим покинуть колокольню! Ожидаются повторные толчки!”. Ну что ж, я человек законопослушный, идём вниз.

В соборе идёт служба, вот только вертушка в дверях намертво заблокирована и кроме священника, уже никого. Пол усеян небольшими, расколовшимися о мраморные плиты камешками, младшими братьями тех, что осыпались на нас на балконе. Мы взяли один на память. Судя по непроворачивающейся вертушке на выходе, нас мысленно смахнули с лица Земли. Приходится, в том же духе законопослушания, лечь на пол и проползти под заблокированным турникетом, что мы и сделали с чувством великого облегчения. Побродили потом вокруг, разглядывая горгулий зоопарк. Наш возница ждал у ворот и явно волновался. Смилостивившись, мы направились к нему: 

— Теперь в “Куидад Виехо?”

И такси понеслось дальше. Увы, уже через несколько кварталов стали попадаться полицейские наряды, улицы были перегорожены. Это из-за землетрясения? Нет, не похоже. Диего неохотно сообщил, что сегодня в центре, оказывается, демонстрации протеста. Вот и погуляли. 

— Против чего протестуем?

— Против цены на бензин.

Ну да, всюду одно и то же, бензин зашкаливает. А нам в результате приходится уезжать несолоно хлебавши. Глядя в окошко, успеваем поахать при виде прекрасных колониальных площадей, чем-то напомнивших недавно виденный Лиссабон, яркого многолюдия рынка, переливающегося через край, раскрасившего в весёлые тёплые цвета прилегающую гигантскую автобусную станцию, каких-то выхваченных деталей вроде чудной дверной ручки, ажурной решётки на балконе; чёрные шляпы и цветные пончо, нарядную форму продавщиц canelazo, горячей смеси из сахарного тростника, корицы и рома. 

Мельком видим полицейских во всеоружии: брансбойты, щиты, дубинки, гранатомёты. А демонстранты что? Стоят с плакатами, толкутся на мелькающих в окне площадях, но в общем ведут себя достаточно мирно. В общем, прогулка по старинному городу отменяется. Едем в гору, на подъёмник Телеферико, поднимающий желающих прямо на один из окружающих город вулканов, Пичинчу, к тропам, ведущим вверх, на самую вершину. 

***

Знакомые симптомы начинаются уже в такси. Ах, ну да, ведь мы и так уже были на высоте 9, 350 тысяч футов, а теперь начали подъём до 13 тысяч…

Придерживая уши, в которых колотится сердце, в десятый раз: — Всё-таки зря мы не взяли лекарство от горной болезни. 

Да нет, что там, будем честны хотя бы перед собой: мы просто о нём забыли. 

К счастью, ещё с последней доковидной поездки в Чили завалялись конфетки из листьев коки, якобы смягчающие одышку. 

На Телеферико всё тоже непросто. Постояв в очереди к рукомойнику (“Если хотите купить билеты, помойте руки,” — служитель в форме загораживает вход в павильон), мы обнаруживаем, что фуникулёр только что закрылся на профилактику после землетрясения, что вполне логично. Пока все вагоны спустились, пока подтвердили исправность, наползла туча. Та самая, что давеча у Базилики цеплялась за дальний вулкан. Теперь мы смотрим, как на глазах исчезают газоны, склоны, деревья — сначала дальние, потом ближние… начинает моросить довольно-таки мерзкий дождик. С другой стороны, я представляю себе, каково было тем несчастным, что во время толчков находились в кабинке над лесом, и содрогаюсь. Всё-таки землетрясение ещё не отпустило и сидит где-то в поджилках.

В конце концов мы оказываемся в поцарапанной, но очень чистой кабинке, и, слегка подрагивая, она нацеливается на вершину. Только когда мы тронулись, стало ясно, на какой высоте мы уже находимся. Склоны Пичинчи раскрываются сцена за сценой как бумажный веер. Далеко внизу шумят многовековые эвкалипты, пасутся коровы на склонах, виднеются сначала домики, потом — заплаты снега, потом просто заснеженное пространство. 

Свистит ветер, и дрожит внутри тоненькая струнка: а вдруг сейчас снова тряхнёт? Как загрохочут эти древние горы! Я уже предчувствую это ощущение, я почти уже сорвалась… Когда-то мой дедушка застрял часа на полтора в кабинке фуникулёра, поднимающегося с пляжа Отрада на Французский бульвар. Помню, как он пришёл домой, вращая глазами и плюясь чуть не кипятком во время своего гневного рассказа о сидении наверху, где кричи- не кричи, ругайся-не-ругайся, а управы на проклятые канаты нет, как бабушка, втянув голову, как под ударами, бежала набирать ему горячую воду, чтобы попарить ноги после встряски. Мы тогда хихикали за дедовой спиной, а теперь-то я поняла, каково это было. Даже не застряв, поняла.

Оказавшись наконец на вершине, мы выходим на жуткий холод, в дождь и ветер. Под ногами скользкая снежная крупа. Здесь явно царит другое время года, но я храбрюсь и, вскарабкавшись на холм, пытаюсь разглядеть вулканы, выстроившиеся по периметру mirador’a, как солдаты строевой. Их тут штук десять, но видны максимум два, да и то за счёт моего энтузиазма.

Зато с холода кажется невероятно вкусным тамале, купленное в деревянном домике-кафешке, и кофе здесь настоящий: крепкий и хорошо сваренный. Хотя пить надо бы не обезвоживающий кофе, а простую воду, поскольку одышка, сердцебиение и головокружение не проходят.

Диего нервничает, по его расчётам дневная экскурсия должна была давным-давно закончиться, а мы к трём часам только-только сползаем к стоянке. 

— Обедать поедем? 

— Нет, в музей Экватора.

***

Экватор, нулевая параллель, ни Северное, ни Южное, межполушарное место, мезэнцефалон Земли, проходит через четырнадцать стран, если рассматривать сушу. Мы уже однажды переезжали через экватор, это было в Кении. Тогда нам ещё показывали традиционные экваториальные эксперименты с водой, вращающейся то по часовой, то против часовой стрелки, в зависимости от полушарий. Трюк какой-то? Да нет, не трюк совсем, иначе это не повторялось бы здесь.  Но экватор в Эквадоре знаменит тем, что был открыт именно здесь и находится в самом что ни на есть досягаемом месте. 

Незадача заключается в том, что ни в XVIII веке, когда экватор был открыт, ни в 1936 году, когда был воздвигнут монумент, не было ещё навигаторов, позволяющих с точностью определить координаты. В 1982-м старый монумент заменили новым, ещё более монументальным, построили музей… а когда изобретённый наконец навигатор позволил точно определить место, оказалось, что экватор проходит в двухсот сорока метрах от музея и монумента. Конкурирующая фирма воздвигла свой обелиск и открыла небольшой частный музей под открытым небом, Интиньян. Второе разочарование для Диего: мы опять своевольничаем и приказываем высадить нас не в “официальном” музее, Митад-дель-Мундо, а в Интиньяне. Ну зачем мне планетарий, у меня и дома есть доступ к планетарию, причём к отличному, а вот экватор только тут.

Между прочим, музей оказался великолепный, но дело не в экваториальных трюках, а в этнографических находках и восстановленных предметах, захоронениях и интерьерах здешних индейцев, а главное, великолепного собрания тотемов. Девушка-экскурсовод скромно признаётся, что oна принадлежит к одному из народов хиваро, но не практикует ничего из описанного в экспозиции. Не мудрено! — нам показывают цанцы, одну настоящую, другую поддельную, набедренную повязку, копьё для убийства гепарда… много чего показывают. Цанцу я, как ни странно, видела прежде, в частном музее Вандербильта. Профессиональный интерес, а как же! Мою профессию любовно укоряют в “высушивании голов” (shrink — психотерапевт (англ). Но, шутки в сторону, унтсури шуара, ачуара, уамбиса, агуаруна, то есть народы Амазонки, входящие в группу хиваро, являются единственными на Земле людьми, знающими секрет высушивания голов. Лично меня поразило то, что у головы был зашит рот тремя некрепкими стежками, и нитка, длинная красноватая нитка, свисала почти до земли. Это чтобы удержать душу, душа может выскользнуть через рот. Но… тогда какие же мы “шринки”? Мы ведь говорим с пациентами, мы позволяем их душе показываться в их словах. 

Я настолько увлечена этими размышлениями, что на полном ходу проскакиваю мимо знакомого по Перу открытого захоронения. Ба, да не индейцы ли это кечуа? Только здесь усопший лежит в глубокой замощённой пещере в позе зародыша, чьи-то ещё косточки виднеются неподалёку, a это значит, что ему составили компанию жёны или слуги. Утвари вокруг него немерено, и загробная жизнь, очевидно, протекает в полном комфорте.

Пора и нам к комфорту.

 Диего (жалобно): — Ужинать поедем?

Муж заказывает ужин из морепродуктов, и Диего покорно везёт нас в Кито. Эй, да вот знакомая нам Базилика! Тут не проехать, идите вниз по улице и сверните направо, там должен быть хороший ресторан. Центр Кито лежит, как кукурузный початок, среди типового трущобного хлама: снаружи одноэтажные бетонные коробчонки и неизвестно из чего слепленные древнего вида белёные развалюшки-мазанки разной степени очарования, а внутри — крепкие и сочные, невзирая на бесконечные землетрясения, один к одному, как кукурузные зерна, особняки невероятной красоты, в архитектурных излишествах, достойных европейских столиц… Первой нам попадается улица Венесуэла, и мы вгрызаемся в неё.

Идя вниз по Венесуэле, подходим к большой вывеске “Туристические поездки в джунгли Амазонки и на Галапагос, по воде и по суше. Туры “в последнюю минуту”!” То, что нужно! Вбежав в закрывающееся агентство, мы действительно решаем дальнейшую нашу судьбу с виданной только в Индии скоростью. Через двадцать минут план путешествия обретает жизнь: летим на Галапагосы, чтобы плавать между островами на яхте (надо говорить “ходить на яхте”, но уж такой из меня негодный выходит моряк).   

Островов имеется тринадцать, куда ж нам плыть? 

Девушка-агент: — Почему бы не исследовать “северный” маршрут? Цена на него прекрасна. 

Также oна бронирует нам самолет на Санта-Круз. Вылет завтра!

Выходим из агентства, слегка ошеломлённые молниеносностью решения. Диего приятно удивлён тем, что его миссия окончилась так быстро, но не тут-то было. Чтобы сбалансировать удачу с туром, судьба закрывает ресторанчик за углом, он выглядит необитаемым. Уставший от нас Диего грустно вздыхает и увозит нас куда-то далеко, похоже, что в новый город. Мы едем по пустынному длинному бульвару, по ему одному известному адресу — как будто в Эквадоре всего один ресторан, подающий морепродукты! Подъежаем, но и здесь всё заколочено. Мы понимающе киваем: это все ковид, понятное дело, разрушает инфраструктуру. Едем ещё минут десять. Подъезжаем к целой ресторанной империи, прямо-таки дворцу… закрыто! Следующий — закрыто! В конце концов мы получаем объяснение от Диего: вечером в Эквадоре рыбу и морепродукты не сыщешь, это еда первой половины дня. Сейчас время есть мясо!

Пока мы оправляемся от этого шокирующего известия, Диего всё ж таки находит в наступившей внезапно кромешной тьме работающий несмотря ни на что ресторан морепродуктов, “Эквавиче”. И как же нас там кормят! Немедленно заказываем севиче, две разных порции, чтобы попробовать разнoe, и mixto, и camarones, и основное блюдо к нему. Когда жe приносят две гигантские суповые миски, оказывается, что эквадорское севиче кардинально отличается от перуанского! Это вообще другая консистенция, настоящий суп! К счастью, я не заказала основное блюдо, и только поэтому мы выжили и не скончались от обжорства…

Договорившись, после нашего возвращения с Галапагоса, поехать с Диего к вулкану Котопакси, мы возвращаемся в отель. 

— Ну, что, взял? — спрашиваю я у провала, на этот раз вполне серьёзно держась за перила седьмого этажа. Кто его знает, а вдруг снова тряхнёт. Для справки: исторически землетрясения в Кито были настолько частым явлением, что в 1625 году некая Мариана де Паредес-и-Флорес публично принесла себя в жертву для того, чтобы умилостивить Бога, посылавшего по несколько толчков в неделю.

***

Что ждёт нас на островах? 

***

На другое утро в самолёте я начинаю читать подробные инструкции для отправляющихся на острова и понимаю, что мы не совсем готовы. Да нет, к холоду мы подготовлены неплохо, а вот к жаре… нет ни санблока, ни шортов, ни шляпы. 

Список забытого, но необходимого я могу оформить отдельным приложением.

А ещё в списке упомянуты резиновые тапки, чтобы ходить по подводным камням, что-то там ещё. Я не на шутку огорчаюсь, вдруг сообразив, что климат и местность будут достаточно разнообразными. И как Дарвин обходился без санблока? Он ведь провел на островах в общей сложности пять недель, а значит, захватил весь погодный спектр. Ничего, докупим необходимое в аэропорту, утешает меня муж.

На выходе из самолета сутулая женщина катит маленький чемоданчик. Чемоданчик детский, и двигается она по-детски неуклюже, косолапит в неуместных здесь шлёпках. Белые толстые лодыжки, белая нелепая панамка. Мы обгоняем её при первом же удобном, a её спутник недовольно окликает: “Эй вы, повежливей “. Хотя при чём тут вежливость, если мы можем быстрее, а она нет?

Везде плакаты угрожающего содержания: не привезли ли вновь прибывшие какое-то растение или, Боже упаси, животное? Ввоз категорически запрещён. Не собираетесь ли вы жить в палатках? Это запрещено тоже. В самолете, предупреждая загрязнение островов чуждыми микроорганизмами, нас “обезвредили”, опрыскав чем-то из пульверизаторов. Вот бы так с ковидом! – но на мою шутку реакции нет, девушка в полном облачении бойца-эпидемиолога показывает жестами, что надо также предъявить подошвы.

Опрысканные и опрошенные, мы наконец выходим в маленький зал прибытия. В аэропорту на выходе из нужных вещей можно купить разве что шляпу от солнца, да и то втрое дороже любой прежде мною виденной шляпы. На обратном пути оказалось, что магазины с необходимым на Галапагосах товаром в аэропорту всё-таки есть, но доступ к ним почему-то исключительно для улетающих, что странно. Зачем по прилёте брелоки и календарик, зачем при отлёте санблок и комариная сетка?! Ну хоть бы шляпу купим. Но встречающий, очень рослый для эквадорца коричневый мужик по имени Уило, отмахивается от нашего приступа консьюмеризма:

— Ничего из этого вам не понадобится, на яхте есть всё. Не вздумайте никуда отходить, сейчас отправляемся на причал.

Нам остаётся согласиться.

Маленький подслеповатый автобус доставляет нас к причалу. Уило инструктирует:

—”Бонита”, ваш причал левый. 

“Бонита” — так зовётся наша яхта. “Хорошенькая”, то есть.

— Не сядьте по ошибке с правого, а не то окажетесь в городе!

Ах ну да, здесь рядом город, хотя по виду местности ни за что не догадаешься.

Справа швартуется нeчто, с причала не видимое. Народу становится значительно меньше. Человек десять, я бы сказала. Мы соображаем, что это, скорее всего, наши будущие спутники. Fellow travelers.

Когда наконец-то и за нами приплывает резиновая лодочка, слышу, как муж вздыхает:

— Это они серьёзно?!.. Никогда не плавал на таком.

Надеваем синие спасательные жилеты, вдруг понимая, что это не игра в опасность, а реальность: да, можем перевернуться; да, океан не шутит. Вид у шлюпки хлипкий. Но ведь плыть совсем недолго, да?

Знали бы мы, сколько времени предстоит нам провести в этой шлюпке!

Продолжение может последовать…