Глория и Герда Гриффон

Великобритания

Война влияет на все. И на структуру рынка труда тоже. Сотни тысяч людей вынуждены находить применение своим способностям в новых условиях, присматриваться, приспосабливаться, переучиваться, проявлять предприимчивость и изобретательность. Поэтому, нам хотелось бы, чтобы рассказ о британке Мэри Дилани (Mary Delany, урожденная Granville), которая главный проект своей жизни начала в 72 года, добавил оптимизма тем, кто вынужден брать новую жизненную высоту.

Да, ей не приходилось искать работу. Но Мэри жила в XVIII веке, если бы ей и пришло в голову трудоустроиться, во-первых, у нее было бы проблем с реализацией этого желания гораздо больше, чем у моих современниц, во-вторых, ее репутация была бы бесповоротно испорчена. Все-таки уроженка Уилтшира принадлежала к высшему классу английского общества. В юном возрасте родители отправили ее жить в Лондон к бездетной тете, леди Stanley, предполагалось, что в будущем девочка станет фрейлиной королевы Анны. Но монархиня умерла, когда Мэри было 14, и с приходом к власти новой ганноверской династии кадровая политика при дворе изменилась.

Родным девушки пришлось пересматривать планы, и ей стали присматривать хорошую партию, ведь главным достоянием семьи Granville было ее имя. Партия нашлась в виде крупного землевладельца и члена Парламента Alexander Pendarves, который намеревался с помощью брака увеличить свое влияние. Жених не нравился 16-летней Мэри, он был на 44 года старше, страдал подагрой и хорошенько поддавал. До такой степени, что, женившись, постоянно забывал изменить свое завещание. В результате, когда после 8 лет брака Mrs. Pendarves овдовела, она осталась ни с чем.

Но это ее не особенно огорчило. Потому что статус вдовы позволял молодой женщине в XVIII веке вести относительно свободную жизнь. Мэри могла путешествовать, без оглядки на мужа общаться с людьми, которые ей интересны, заниматься тем, что ей интересно. Да, у нее не было своего дома, но был прекрасный характер, безупречные манеры, острый ум, многочисленные таланты. Она говорила на нескольких языках, играла на разных музыкальных инструментах, писала забавные рассказы, рисовала, великолепно вышивала. Дружила с писателем Джонатаном Свифтом (Jonathan Swift), композитором Георгом Генделем (Georg Friedrich Händel), биологом Джозефом Бэнксом (Joseph Banks).

Мэри переезжала из одного дома родственников или друзей в другой, где ее с радостью принимали. И во время одного из таких визитов познакомилась в Дублине с врачом Патриком Делани (Patrick Delany). Влюбилась и вышла замуж. Надо сказать, имея неудачный опыт, артистичная дама не торопилась обременять себя брачными узами повторно, она стала Mrs. Delany в 43 лет, и на этот раз была счастлива. Это был очень гармоничный брак. Супруги были оба страстными садоводами. Рядом с мужем Мэри занималась самообразованием. А это были очень интересные для ботаники времена. Карл Линней (Carl Linnaeus) только-только создал единую систему классификации растительного и животного мира, и Мэри с мужем были в курсе всех новаций в натуралистке.

Они часто посещали Лондон, где у супругов было множество друзей, и прожили вместе 25 чудесных лет. Поэтому, повторно овдовев, Мэри уже не радовалась свободе, но она не перестала получать радость от жизни и не утратила своей любознательности и таланта к изобразительным искусствам. Она стала подолгу гостить в имении своей близкой подруги герцогини Портландской (Margaret Bentinck, Dowager Duchess of Portland), которая очень любила естественные науки и обладала огромной коллекцией диковинных растений и цветов.

В имении у подруги любительница природы и начала огромный проект Flora Delanica, прославивший ее имя. Стимулировал его появление, как ни странно, несчастный случай. Повредив ногу и по совету врача соблюдая состояние покоя, 72-летняя Мэри сидела за рукодельным столом. Случайно она заметила, что листок китайской папиросной пунцовой бумаги совершенно совпадает по цвету с геранью перед окном. Мэри немедленно вырезала из нее лепесток – он выглядел, как настоящий. Затем в дело пошли листки другого цвета – на листья, стебель, тычинки. Так она изобрела свою “Paper Mosaiks”. Совершенно реалистично выглядящие изображения растений и цветов – непонятно, засушенные ли настоящие или тщательно вырисованные ботанические иллюстрации – на самом деле полностью состояли из кусочков цветной бумаги, наклеенных на черный картон. Нужные оттенки автор раскрашивала акварелью и гуашью, а затем вырезала из них тончайшие детали – лепестки, прожилки, тычинки, тени на листьях.

Художница поставила себе цель – создать 1000 таких коллажей растений. Все коллекции герцогини были к ее услугам, вскоре для ставшего знаменитым проекта знатные знакомые стали присылать ей свои образцы цветов – из оранжерей и экзотических поездок. Десять лет она с упоением создавала свои “мозаиками”, пока изменившее ей зрение не положило конец тонкой работе. До 1000 коллажей их создательнице не хватило всего 15. Десять томов изящных ботанически точных иллюстраций Flora Delanica, подписанных в линнеевской классификации, ныне хранятся в Британском музее.

Королевская чета – король Георг III и королева Шарлотта подарили энтузиастке природоведения домик в Виндзоре и выделили ежегодную пенсию. Она постоянно бывала при дворе, где ее очень любили и ценили за ум и образованность.  Пример Мэри Дилани доказывает, что шанс войти в историю остается при самых разных обстоятельствах и в любом возрасте, но главное – шанс высокой самореализации!

***

Япония

Современный мир изобилует примерами культурной интеграции. Фактически она существовала всегда, иначе бы алфавит, придуманный финикийцами, не стал бы общим цивилизационным фундаментом для развития письменности. Естественно, что интеграция японской и европейской культур стала следствием эпохи Мэйдзи, ознаменовавшей отказ Страны восходящего солнца от самоизоляции. 

Молодой император Муцухито в 1869 году провозгласил новую политику, в основе которой лежало 5 основных принципов – учет общественного мнения при решении государственных дел, приоритет национальных интересов, свобода предпринимательства, независимость суда и эффективное использование знаний и достижений человечества для упрочения положения Страны восходящего солнца в современном мире. После этого феодальная Япония сделала небывалый промышленный рывок, приведший страну к триумфу и трагедии. 

Но это в будущем. А в конце XIX прогрессивное японское правительство разработало план мероприятий для продвижения японских промыслов на европейском и американском рынках. Поэтому, начиная с 1873 года Япония принимала участие во всемирных выставках, безусловно бывших центральным информационным событием года.  А с 1877 года начала экспорт декоративных изделий, созданных в традиционной японской технике художественной резьбы. Они были весьма популярны, и предприимчивые японцы придумали, как развить успех. 

Появилась новый жанр искусства – окимоно (дословно, «вещь, поставленная на обозрение»). Фактически окимоно представляют собой резную статуэтку из дерева или слоновой кости, как и знаменитые нэцкэ. Новация выражалась в том, что размер статуэток стал больше (от 10 до 40 см), изменилась тематика и появилась техника окрашивания, тонирования изделий. Чтобы завоевать симпатии далеких от эстетики минимализма «белолицых демонов», мастера придумывали новые популярные формы. Например, Андо Рокудзан создал серию плодов, поражающих воображение своей реалистичностью. К сожалению, об уникальном резчике известно совсем немного, в первую очередь потому, что его работы на выставках представлял другой мастер – Канэдо Кэндзиро. А публику в те поры искусная работа интересовала гораздо больше, чем ее автор. 

Неподражаемая достоверность и выразительность миниатюрных скульптур была достигнута, как за свет тончайшей ювелирной резьбы по слоновой кости, так и за счет деликатного окрашивания, воспроизводящего натуральные оттенки рукотворных фруктов, овощей, грибов и раковин. Известно около 40 произведений искусства Андо Рокудзана, но неизвестно, как именно он их создавал. Мастер не оставил ни методики, ни учеников. Нашему и будущим поколениям остается только беречь драгоценные окимоно, которые, как сказано в одном описании, «дышат скоротечной красотой повседневности». Очень по-японски:)