Театр Гешер в Нью-Йорке.
«Не смотри назад» (по пьесе Жана Ануя «Эвридика»)
Галина Ицкович
Photos by Masha Gordova
Один знакомый философ сравнил хороший театр со снорклингом: “Когда ты находишься в пространстве спектакля, ты не видишь и не слышишь, не чувствуешь и не думаешь свои привычные мысли, одолжив на время ощущения, мысли и чувства у мира, в который ты попал”. Продолжая метафору, хочу сказать, что некая порция воздуха у нас все равно с собой.
“Cherry Orchard Festival” снова порадовал нью-йоркскую публику, на этот раз они предоставили на наш (взыскательный, кстати) вкус работу израильского театра Гешер «Не смотри назад», постановку пьесы Ж. Ануя «Эвридика», и до того, как погрузиться в этот непростой материал, спешу сказать: нежно любимый мною Гешер – театр режиссерский, в котором ансамбль с поразительной свободой, мастерством и куражом работает над поставленной режиссером задачей. Никогда не забуду привезенный когда-то в Нью-Йорк “Диббук”, спектакль совершенно магический. Покойный Евгений Арье, основатель и главный режиссер театра Гешер, установил очень высокую артистическую планку, взрастив сильную, на одной оси, труппу, да и в истории мирового театра оставив след своим видением и инновационным подходом. Сотрудничество с Туминасом для Гешера было очевидно органичным, поскольку труппа, дышащая как единый организм, способная на такой уровень мастерства, предоставила возможности для продолжения творческих исканий, для постановок «Анна Каренина», «Сирано» и «Не смотри назад». 6 марта 2024 Туминас скончался, и «Не смотри назад» осталась памятником режиссеру, прошедшему по дороге изгнания и умершему как артист, а не как изгнанник (забегая вперед – не как Орфей после Эвридики).
Но, что греха таить, события последних лет, от вливания в трупу бежавших из России в 2022 актеров высочайшего уровня, до катастрофы 7 октября, всколыхнувшие общество и придавшие дополнительное обаяние всему, что исходит из Израиля, создали некую обстановку ажиотажа. На все три спектакля билеты были распроданы. В фойе театра Tribeca Performing Arts Center толпился “весь Нью-Йорк”, точнее, треть “русского” Нью-Йоркa — по количеству спектаклей. Парадоксально, но эти ожидания помешали многим по-настоящему оценить интереснейшую постановку. Свидетельством тому — прочитанные мною несколько отзывов, начинающиеся с конца спектакля, со слов А. Белого о двух незанятых желтых стульях, ждущих своего зрителя (до сих пор не освобожденных заложников). Зрители ждали разговора о трагедии 7 октября, а вместо этого получайте Орфея, Эвридику и сложный, сложноподчиненный разговор о роли искусства, о преломлении трагедии в глазах художника.
Все, очевидно, помнят миф: сладкогласый Орфей получил специальное разрешение вывести из царства мертвых возлюбленную свою, Эвридику, при условии, что он не станет на нее оглядываться. Но она умоляла его посмотреть на нее, и он не выдержал. Оглянувшись, он потерял ее навсегда.
Жан Ануй написал пьесу “Эвридика” в 1941 году, в оккупированной Франции. Его творчество этого периода отражает сложные моральные и философские вопросы, вызванные войной; вопросы, снова зазвучавшие актуально в сегодняшнем дискурсе. Например, пьеса “Антигона” стала символом сопротивления и критики режима Виши. “Эвридика” тоже в чем-то о войне, о другом ее аспекте. “Эвридика” стала одной из ключевых пьес Ануя, которая повлияла на развитие театра XX века.
Ануй перенёс миф об Орфее и Эвридике на железнодорожную платформу (символ ожидания движения, современная итерация чистилища,), Туминас превратил платформу в театр, наполнил ее дорожной всячиной: механическими куклами-автоматонами, декорациями, реквизитом из других спектаклей, тех, что будут играть актёры из труппы импрессарио Дюлака. Создавая свои вариации на темы вечной любви и высшего искусства, самопожертвования и соблазна, выбора и роста, Ануй сочетает элементы трагедии и мелодрамы; Туминас добавил также комедию, цирковую буффонаду и маски театра дель арте. Пьеса исследует сложные отношения между любовью и правдой, насколько человек может противостоять судьбе и делать свободный выбор в условиях ограничений — правда, все знакомо? Невозможность сохранить любовь в условиях жестокой реальности — это все о нас. Заставить, в том числе способами эмоциональной манипуляции, детей жить по предложенным отцами правилам, и вечный бунт детей, поиск новый системы ценностей — тоже о нас! А вот и о режиссере и актерах: как потеря и бессилие превращается в сырье, из которого потом создаются божественные напевы? И как по мне, дело тут не только в театральном мастерстве, в интриге, не в любовном треугольнике, не в отношениях поколений (Орфей и отец, Эвридика и мать), а в поезде, в самом ожидании поезда, то ли безнадежно пропущенного, то ли не пришедшего еще. Все пролетающие мимо поезда —не наши. Метафора бесприютства, беженства, надежды и ее потери — и теперь понятно, почему Ануй. Как личное страдание соотносится с искусством “для всех”? Мы недавно только прислушивались к этим темам в ретроспективе спектаклей Крымова, и теперь можем сравнить точки зрения.
Тут все “понарошку”. Самообман, “не все однозначно”, “фейк ньюс”, многозначность концовки. Разобраться в сложных темах и непрямых посылах, извлечь, как из бабушкиной шкатулки, нравственные дилеммы и узнать в них свою достаточно сложно. К счастью, как в настоящей бабушкиной шкатулке, здесь можно найти абсолютно все, и кто-то бурно радуется акробатике Анатолия Белого, искусству автоматона-Полины Пахомовой, прекрасной музыке, а кто-то застывает перед трагедией отца-Белого или наслаждается прекрасной музыкой. Нельзя не отметить ту роль, которую сыграла музыка и аранжировки композитора Фауста Латенаса, ушедшего в 2020. Он работал с Туминасом над целым рядом постановок. Мне его музыка запомнилась еще в спектакле “Улыбнись нам, Господи”, который театр Вахтангова привозил в Нью-Йорк в 2017. Музыкальные реминисценции и ассоциации, нюансировка эмоционального фона — это высший пилотаж музыкального театра.
Как жил Орфей после потери Эвридики? Хороший вопрос. Есть три концовки, в соответствии с личными предпочтениями. И в каждой присутствует страшная кончина на дне пропасти. Послание спектакля непрямое, язык усложнен, и в этой усложненности отражается сущность трансформации искусства на фоне хронической войны. Доставшийся нам век меняет наше восприятие, и прямые высказывания не вызывают больше боли, ну совсем как reels с театра военных действий или из подвергающегося бомбежкам “тыла”. Нужен другой язык. Гешеровцы, старожилы и вновь влившиеся в труппу, активно и успешно ищут этот выразительный язык, без которого все мы окажемся в пропасти.
Поскольку я начала со снорклинга, важно закончить мысль и подтвердить: невзирая на различия в зрительском восприятии, подготовке и ожиданиях, погружение было полным, и зрители эмоционально присутствовали каждую минуту. Так что первое погружение, первую встречу с расширившейся труппой будем считать удачным, и ждем с нетерпением сентября, ведь бессменные продюсеры “Cherry Orchard Festival” Мария Шкловер и Ирина Шабшис пообещали, что Гешер вернется с новой постановкой.
От Редакции: Сегодня, в день Театра, мы поздравляем “Cherry Orchard Festival” с 20 летним юбилеем! Будьте счастливыми и благополучными, радуйте ваших зрителей новыми успехами, гастролями, спектаклями и концертами!
