Сенсационное ограбление «Грюнес гевёльбе» 

Авторская рубрика «Арт-параллели и меридианы»

Екатерина Лавриненко-Омецинская
Фото автора

Великие страсти столь же редки,
как шедевры искусства.
-Оноре де Бальзак

В преддверии зимы ценителей искусства взорвало известие о дерзком ограблении самой крупной в Европе ювелирной коллекции – дрезденского собрания «Зеленые своды», что по-немецки звучит как «Грюнес гевёльбе». Оцениваемые в 1 миллиард евро потери скорее говорят о масштабе произошедшего, чем об исторической и художественной значимости украденного, так как  похищенные шедевры бесценны. Лично для меня буквально с первых сообщений стала ясной фатальная судьба трех самых роскошных ювелирных гарнитуров Августа II Саксонского, отличающихся не только изобилием и уникальностью драгоценных камней, но и филигранной работой создавших их мастеров.  И, безусловно, позволяющих наиболее адекватно судить о вкусе их хозяина, который не случайно вошел в историю под именем Августа Сильного или Великолепного.

Коллекционирование как символ престижа и могущества власти

Заложенная в самом понятии антиквариата схватка со временем невольно делает его носителем исторической ауры, расшифровке которой можно посвятить целые тома. Редкостные вещи и прежде всего драгоценности, становятся истинным увлечением своих хозяев, особенно если в них усматривать доказательство престижа и могущества. 

Не удивительно, что коллекционированием «переболели» многие знаменитые государи – императоры Священной Римской империи Карл V и Рудольф II, королева Швеции Кристина, королева Мария Терезия  Австрийская, Фридрих Великий и Людвиг Баварский,  испанский король Филипп II, российские государи Екатерина Великая и Александр I, французские монархи Франциск I и Наполеон Бонапарт, английские королевы Елизавета I и Виктория, семейство Медичи и многие римские папы. Именно они создали богатейшие собрания, положившие в дальнейшем начало самым известным музейным экспозициям Европы – Лувру, Эрмитажу, Уффици, Прадо, Ватикану, Британскому музею, комплексам Венских и Мюнхенских сокровищниц 

Дрезден – саксонская Флоренция

Однако при всей многоликости и роскоши этих антикварных подиумов знаменитая триада – Дрезденская  галерея, Цвингеровское собрание фарфора и «Грюнес гевёльбе» – в европейском реестре уникальных коллекций занимает особое место. Казалось бы, откуда в провинциальной и даже по прежним меркам крошечной Саксонии могло появиться такое чудо. Где ей тягаться в военной мощи с Пруссией, в торговой предприимчивости с городами Ганзейского союза или плодородным изобилием Баварии. Секрет первоначального взлета саксонского государства следует искать в местных горах, где еще в XII веке были открыты месторождения серебра, а также ряда металлов и полудрагоценных камней, что положило начало бурному развитию горного дела и различных ювелирных ремесел, сопровождавшемуся активным экспортом. Вот откуда тот грандиозный размах строительства церквей, ратуш и бюргерских резиденций по всей стране, отнюдь не уступавший по масштабам тому, который могли себе позволить самые могущественные города Ганзейского союза.

*

Поэтому не удивительно, что уже в 1560 году произошло основание дрезденской Кунсткамеры, экспонаты которой состояли в основном из оправленных в золоченое серебро морских раковин и скорлупы страусовых яиц, а также выточенных из слоновой кости безделушек. 

В дальнейшем оказалось, что ремесло и знание исполнителей, помноженные на харизму и вкус заказчика, значат гораздо больше в искусстве, нежели безликое богатство или трезвый расчет политиков. Подлинный антиквариат в пределах памяти поколений не может быть анонимным, ибо в его неповторимости обязательно должна быть заложена воля создателей. Вот вам и разгадка. Нужно отталкиваться от вдохновителя этого чуда, своим энтузиазмом и темпераментом разрушившего предубеждение скупой бережливости и вместе с тем не поддавшегося соблазнам помпезной безвкусицы.

Эстет на троне

Именно таким и был Август II Саксонский, сумевший на пятачке своей вотчины в Дрездене создать удивительный мир торжества гармонии, воплощенный с поистине королевской мощью и величием в архитектурных формах цвингеровского барокко. Даже снисходительно судивший с высоты своего гения о сильных мира сего Вольтер признавал Дрезден самым блистательным двором в Европе, правда, после двора Людовика XIV.

Человек поистине ренессансного масштаба, невероятная физическая сила которого позволяла ему запросто ломать пальцами подковы и скрючивать кочерги, до сих пор выставляемые в музеях, он сочетал в себе политический авантюризм и донжуанскую любвеобильность – считаясь отцом 365 детей – с изощренным вкусом деятеля Просвещения. Не даром Алексей Толстой в своем романе о Петре I с таким смаком вывел его как антитезу своего героя. И правда, Россия шла на созидание, а Саксония и Польша – на расточительство. 

А ведь казалось, что Августу покровительствуют сами небеса – ибо уже через три года после восхождения в 1694 году на саксонский трон он получает корону Речи Посполитой. Так появилась идея создания восточно-европейского государства, объединяющего обе страны. Но вместо перенесения экономически развитого поля германской метрополии на увязшие в феодализме польские земли Саксония фактически стала их использовать как сельскохозяйственные колонии – точь-в-точь как ранее Польша колонизировала Украину. С другой стороны, пик абсолютизма, который переживала в то время Европа, равнявшаяся на Версаль, диктовал правителям остальных государств неписанные законы чрезмерной роскоши и расточительства. В экономии видели признак слабости. И вот на гребне этого cамоистребляющего поветрия – сколько монархов разорилось на роскоши! – в Августе Великолепном проявляются с колоссальной силой избыточности артистические инстинкты, благо еще достаточно сохранившиеся богатства Польши позволяют беззастенчиво использовать их на реализацию его прожектов.

С фантазийным блеском театральных декораций он отстраивает Дрезден, сооружает огромный барочный дворец в центре Варшавы, к сожалению, так и не восстановленный после бомбежек Второй Мировой – поляки не захотели реабилитировать память разорившего их короля. А также строит несколько загородных резиденций в Саксонии, создает удивительной красоты храмы, а также вернисаж фарфора в Цвингере и, конечно, Дрезденскую галерею, и поныне входящую в десятку самых престижных музеев мира. 

Шедевры «Грюнес гевёльбе»

Но ничто так точно не отражало его личность, как увлечение драгоценностями, которое не было таким уж случайным. Существование жизнеспособного деятельного бюргерства, профильная ориентация на ювелирным искусство закономерно привели к аккумулированию у саксонских правителей колоссальных коллекций декоративно-прикладного искусства. Первоосновой для личного собрания Августа Сильного послужила ранее существовавшая Кунсткамера. Уже в двадцатые годы он принял решение экспонировать свои сокровища как публичный музей, разместив в бывшем тайнике, прятавшем за двухметровыми стенами и массивными коваными решетками подвалов дворца самые ценные экспонаты. 

Казалось, было предусмотрено все для безопасного хранения, вплоть до замурованных, за исключением единственного, входов. Сейчас это кажется насмешкой, ибо грабители проникли именно в подвальную часть музея, просто отогнув оконные решетки. 

*

 По распоряжению короля знаменитому создателю Цвингера Маттеусу Пёппельману было поручено переоборудовать примыкающие помещения в виде анфилады кабинетов, получивших по первичной окраске весьма романтическое название музея «Зеленые своды», или по-немецки «Грюнес гевёльбе». Предложенный архитектором проект предполагал зеркальную облицовку пилонов и стен под каждой дугой в сочетании с тонкой резьбой, покрытой золотом и лаком. Богатый декор дополняли полы и дверные рамы, выложенные полированным саксонским мрамором. Экспонаты многократно отражались в зеркалах, укрепленных за ними по периметру помещений. Таким образом, изобилие пластических форм, характерное для Цвингера, было достигнуто здесь другими средствами и сливалось в единый многоцветный ансамбль интерьера. К счастью, пять из восьми кабинетов уцелели во время бомбежки Дрездена в феврале 1945 года, когда значительно пострадали архитектурные шедевры старого города. Относительно недавно была закончена полная реставрация Замка-дворца курфюрста, и у посетителей появилась возможность любоваться не только спасенными коллекциями, но и одним из самых красивых и ценных произведений европейского барокко. Мне повезло все этот увидеть, причем не раз.  

*

Создавая экспозицию своего музея, Август II Сильный, разумеется, прежде всего использовал ценные предметы из Кунсткамеры. Однако специально пригласил в Дрезден из Баварии скульптора Бальтазара Пермозера и ювелира Иоганна Динглингера для создания совместных работ. В качестве примера можно привести знаменитую «Купальню Дианы», где выточенная Пермозером из слоновой кости фигурка богини охоты как бы подсвечивается оправленной в золоченое серебро халцедоновой чашей, выполненной Динглингером. Гениальный ювелир четыре года трудился еще над одним заказом короля – украшенным тремя с половиной тысячами бриллиантов кофейным сервизом, использованным всего лишь единственный раз – в 1701 году при встрече с Петром Первым в Варшаве, куда Август II Сильный привез его в специальном чемодане.

 Ну, и самый впечатляющий шедевр Динглингера – это композиция «Празднование дня рождения индийского раджи», создававшаяся в течение семи лет с использованием пять тысяч бриллиантов. Король потом в течение более десяти лет выплачивал ювелиру рассрочку и проценты. Август  скончался в Варшаве, однако его сердце в серебряном (!) сосуде вернулось в созданный им Дрезден. 

Фарфоровый капитал «Грюнес гевёльбе»

Бесконечные поиски денег привели к совершенно неожиданному результату. Кто уж тут помог – то ли Бог, то ли Дьявол – неясно, но вместо рецепта золота его аптекарем и алхимиком Иоганном Бёттгером, чья лаборатория находилась под Мейсеном, был изобретен состав названной в его честь керамики,  а затем фаянса и, наконец, в 1709 году, первого в Европе знаменитого Мейсенского фарфора. 

*

Поразительно совпадение года этого открытия, непомерно обогатившего Августа, с победой Петра I в Полтавской битве. Оба стремились к славе великих государственных деятелей. Но один избрал путь экономических реформ, подчинив им военные успехи и градостроительство, а другой даже роскошные подарки небес обратил в безделушки. 

Не удивительно, что к концу жизни первый создал империю, а второй уже в 1704 году был согнан с польского престола шведским королем Карлом XII и только благодаря Петру в 1709 году смог вернуться в Польшу, в дальнейшем едва сохраняя трон страны, которую уже через полвека станут делить между собой европейские хищники, в том числе и Россия. Первый посвятил свою жизнь службе Отечеству, а второй разменял принципиальные интересы государства на удовлетворение своих прихотей. И если в сокровищницах великих держав, как правило, представлены прежде всего коронационные атрибуты – например, выставленная в Лувре совсем простая по исполнению, но такая основательная, золотая корона Карла Великого, которой Наполеон возвел себя в сан императора, то в коллекции Августа II корона отсутствует вовсе, ибо ее камни были пущены на создание вещей ежедневного обихода, в частности, фантастических по красоте и богатству ювелирных гарнитуров, камертоном для которых служил цвет. К белому «подавали» бриллианты и жемчуг, к красному – рубины и кораллы, к синему – сапфиры, к желтому – топазы, к зеленому – изумруды. По иронии судьбы именно они более всего пострадали от рук грабителей.

*

Такой роскоши не было ни у кого из европейских монархов. И, наверное, тот, кто носил эти вещи и чьей художественной фантазией они были вызваны к жизни, действительно, мог себя чувствовать земным богом, возможно, перещеголявшим Людовика XIV в эгоистичности понимания парадигмы его правления: «Государство – это я!»