Продолжение смотри: Интервью с графиней Бобринской. Часть вторая.
2012 год, Нью-Йорк.
Любая перепечатка текста или использование фотографий возможно только с разрешения автора проекта.
Я познакомилась с ней на Балу Дворянского собрания в Нью-Йорке. Кто-то рядом со мной восторженно прошептал: «О, это же графиня Бобринская» и кивнул в сторону столика, за которым сидел Председатель Дворянского собрания К.И. Гиацинтов. Я тут же увидела элегантную даму в черном платье, с восьмиконечным белым крестом на шее. Ее невозможно было не заметить – благородство и независимость сквозили в каждом ее движении. Но вместе с тем она не казалась чопорной, с первого взгляда в ней угадывалась простота интеллигентного человека.
Графиня Бобринская и Ван Клиберн
Я подошла и попросила позволения сделать ее фотографию. Она взглянула на меня и с иронией спросила: «Вы только таких знаменитостей как я фотографируете?». Я растерялась, но она тут же добавила: «Вот кого нужно снимать, посмотрите, вот самый интересный здесь человек – Ван Клиберн!» И действительно, в 2-х шагах от нас стоял, окруженный толпой восторженных дам, один из величайших пианистов 20-го столетия Ван Клиберн.
Поймав взгляд графини, он тут же галантно подошел к ней. Высокий и стройный, с гривой седых волос, он склонился к руке хрупкой женщины и о чем-то быстро заговорил. Вокруг шумел бал, играла музыка, и я, конечно, не слышала их диалога, но мой фотоаппарат запечатлел этот мимолетный, милый и очень эмоциональный разговор удивительных людей с молодой и неутомимой душой.
Графиня Бобринская и Ван Клиберн
Встреча на балу положила начало нашему знакомству с Татьяной Николаевной Бобринской, благодаря которому мне удалось соприкоснуться с уникальной частичкой исторического прошлого, свидетелем которого она была. В жизни Татьяны Николаевны переплелись судьбы людей связанных с наиболее трагическим периодом не только Российской, но и мировой истории. Она стала участником и свидетелем пути тех, кто покинул Россию после Октябрьской революции, на чью долю выпали ужасы Второй Мировой войны, и непростая жизнь в эмиграции.
Нельзя забывать, что те, с кем столкнула ее судьба, были элитой общества, выброшенной за борт взрывной волной большевистского переворота. Большинство из них принадлежали к числу лучших людей Российской Империи: они были выходцами из аристократических семей, выдающимися учеными, высокообразованными специалистами, государственными деятелями, представителями искусства. Без них страна лишилась огромного пласта знаний и культуры, была утрачена связь поколений, и был выбран иной путь развития государства.
На эту тему немало было написано и сказано, особенно в последние два десятилетия. Но, как правило, касаясь данного вопроса, мы думали об оставшихся в СССР. Уехавшие, в большинстве своем, для нас просто растворились в небытие, числились «пропавшими без вести». Мы не часто вспоминали о том, что разбросанные по всему миру, они продолжали жить, и их судьбы имели прямое отношение не только к прошлому, но и к настоящему.
За прошедший век изложение отечественной истории понесло немало потерь – не раз она была переосмыслена и переписана, и даже разбита на мелкие осколки, из которых теперь так сложно составить единое целое. На мой взгляд, судьбы людей в эмиграции это тоже части разбитого зеркала истории. Именно поэтому рассказ Татьяны Николаевны Бобринской очень важен и интересен. Он позволяет взглянуть на вещи шире, увидеть многое под иным углом, или, можно сказать, – с другой стороны. Это уникальное свидетельство очевидца, сберегшего в памяти живые картины прошлого, которое мы не должны потерять и забыть.
У нас с Татьяной Николаевной был несколько встреч – она касалась разнообразных и неожиданных вопросов, и наше интервью в конечном итоге превратилось в большое и увлекательное повествование. Стремясь быть последовательными, мы старались при каждой встрече обсуждать только одну тему.
Беседа первая, в мастерской Татьяны Николаевны.
Бобринские.
Место встречи, где началось это интервью, достаточно сильно контрастировало с нашим первым знакомством на балу. На этот раз я была приглашена к графине Бобринской в ее шелкографическую мастерскую.
Поезд, уходящий с Грандцентрала, привез меня в небольшой городок в предместье Нью-Йорка. Немного поплутав по его улицам, я отыскала нужный адрес, открыла тяжелую железную дверь и поднялась по крутой лестнице на второй этаж.
Передо мной было большое рабочее помещение, по периметру которого от пола до потолка стояли огромные стеллажи с рулонами декоративных тканей. От одной стены к другой тянулись длинные столы для изготовления обоев ручной работы, и по всему свободному пространству были разложены эскизы и профессиональные дизайнерские журналы. Здесь много лет вместе трудились супруги Бобринские, здесь продолжает работать Татьяна Николаевна, оставшись одна, после смерти мужа.
Освободив часть рабочего стола, заваленного документацией и рисунками, мы начали нашу первую беседу.
-Татьяна Николаевна, 50 лет вы прожили в браке с графом Бобринским. По сути, большую часть жизни вы провели вместе. Наверное никто лучше вас не может рассказать об этом аристократическом роде, и о том, какой след оставили представители семьи Бобринских в истории Российской Империи.
Екатерина II
-Да, это очень славный род, которому в этом году исполняется 250 лет. Берет он свое начало от Алексея Григорьевича Бобринского, внебрачного сына Екатерины II и Графа Орлова. Но это, по-моему, достаточно известная история, и, что удивительно, для того времени, с хорошим концом… (смеется).
Граф Орлов
Хотя, можно сказать, что и с хорошим началом, потому что, когда Павел I взошел на престол, он признал Алексея Бобринского своим единокровным братом и даровал ему титул графа, это и положило начало их рода.
Интересно что в императорской галереи висит портрет Екатерины II, портрет Павла и портрет Алексея Бобринского, ее сына, называется «Мальчик в голубом» (автор – Карл Людвиг Христинек) Екатерина очень любила Алексея Григорьевича. Ведь Павла ей не дала воспитывать Елизаваета, и они с ним были далеки друг от друга. А Алексей был ей всегда очень близок и любим и хотя долгие годы он не знал кто его настоящая мать, но всегда чувствовал ее заботы и встречался с ней достаточно частo. Императрица заботилась о своём Алексее всю жизнь и очень его любила.
Не буду вдаваться в исторические перипетии, а их было не мало, но скажу, что роду Бобринских всегда сопутствовала удача. Возможно, потому что они были очень деятельными, трудолюбивыми и энергичными людьми. Бобринские оставили свой след в истории, как военные и государственные деятеляли, промышленники и ученые. Вспомните, что интенсивное развитие железных дорог в России было связано с именем Бобринских. Ведь именно благодаря стараниям графа Алексея Александровича была построена Царско-сельская железная дорога и, конечно, не только она одна.
Потомки Бобринских сейчас живут по всему миру: в Англии, Франции, в США – в Чикаго, в Нью-Йорке, и Аризоне, ну и в Москве конечно. Теперь они достаточно часто встречаются в России, в местах, связанных с их родом. Причем, они сохранили очень близкие отношения с большенством представителей фамилии Романовых, – ну конечно, -они же кровные родственники.
Алексей Бобринский
В 1996 году, когда мы с мужем ездили по официальному приглашению в Россию, нас повели посмотреть, родовой дворец Бобринских, по сути его дом. (смеется) Это знаменитый дворец Бобринских на Галерной, в Санкт-Петербурге. Мы, конечно, остались от него под большим впечатлением. В нем сейчас находится университет.
Дворец Бобринских на Галерной
-Насколько я знаю, Бобринские были хорошо известны и на Украине.
-Конечно. Представьте себе, что двоюродный дед моего мужа, Алексей Алексеевич Бобринский, основал там сахарную промышленность, что оказалось для Украины достаточно важным. Ему на Бибиковском бульваре (теперь это бульвар Шевченко), в Киеве был поставлен памятник, открытый в 1872 году. Причем деньги на него были собраны по подписке! Это был первый памятник, поставленный промышленнику, а не государю или военному. Памятник был изготовлен известным скульптором Шредером таким образом, чтобы дать понять, чем именно прославился граф Бобринский: воинской службой и строительством Царско-сельской железной дороги, сельским хозяйством и промышленностью. Причем, во всем блестяще преуспел, о чем и гласила высеченная в камне надпись: «Полезной деятельности графа А.А.Бобринского».
Памятник Бобринскому на Бибиковском бульваре в Киеве
Далее, отец моего мужа, граф Алексей Александрович Бобринский, тоже оставил славный след в истории Украины. В городе Смела Черкасской области у него было огромное поместье, и он многое сделал для этих мест: открыл сахарную фабрику и механический завод, основал госпиталь и две гимназии – мужскую и женскую, причем в их зданиях и в наши дни работают учебные заведения – гимназия и лицей.
Кроме того, когда через Смелу прошла железная дорога, он построил в городе железнодорожную станцию. Она носила его имя, а рядом с ней благодарные горожане поставили памятник Бобринскому.
Но после революции все пропало…, да и оба памятника Бобринских тоже убрали. А жаль….
Памятник Бобринскому в Киеве
-Да очень жаль, что трагические, разрушающие повороты истории стирают из памяти людей повседневное созидательное прошлое, которое своим течением, на мой взгляд, формирует историю. Расскажите, пожалуйста, подробней о графе Алексее Александровиче Бобринском, насколько я знаю, долгие годы жившем в Киеве.
– Да, Алексей Александрович Бобринский часто бывал и даже жил в Киеве. Он был удивительно деятельный человек: закончил юридический факультет университета, был ученым и государственным деятелем, разбирался в искусстве и говорил на 12 древних языках. Трудно себе представить, как много он успел на своем жизненном пути: был заместителем министра иностранных дел и министром сельского хозяйства, депутатом Государственной думы от Киевской губернии и Председателем императорской археологической комиссии, и еще вице-президентом Академии художеств. И это далеко не полный перечень его постов и родов деятельности.
Но главной его страстью была археология. Он занимался изучением древней истории Средней Азии и скифских курганов на Украине. Им были организованы археологические экспедиции в Курской и Киевской областях, а одной из наиболее значимых его находок по праву считается Скифский золотой гребень, найденный при раскопках кургана Солоха недалеко от Никополя. Сейчас этот гребень хранится в Эрмитаже. Когда мы с моим мужем были в Санкт-Петербурге, нам его показывали. Жаль, что в описании к этому экспонату не указано, что нашел его именно граф Алексей Бобринский.
Он был поистине неутомимым и энергичным человеком и умудрился сохранить молодость не только душевную, но и физическую. После смерти первой жены он женился вторично, и уже в эмиграции в Ницце, в возрасте 69 лет, у него родился Николай Бобринский, мой муж. Невероятно, правда?!
-Да, отец вашего мужа, Николая Бобринского, был необыкновенный человек. Но ваш муж, родился уже в эмиграции и ему выпала, непростая судьба.
Граф Алексей Александрович Бобринский
-К сожалению это так. Его отец умер, когда Николаю было всего пять с половиной. Ему досталось тяжелое детство и действительно страшная юность.
Вскоре после смерти отца, маленький Николай Бобринский попал в детский дом. Так уж сложилось, что после смерти мужа, его мать совсем осталась без средств и была вынуждена много работать, но на то что бы нанять няню, денег все равно не хватало.
Когда началась Вторая Мировая Война, Франция была оккупирована, а Николай был слишком молод, чтобы служить в армии. Его, совсем мальчишкой, «угнали» в Германию на принудительные работы. Все военные годы он работал там электромонтером. Однажды он упал с большой высоты и повредил спину. Ему было очень худо, он едва мог ходить, но не смел признаться в этом, потому что его тут же расстреляли бы.
Но даже когда война заканчивалась, он не был уверен, что спасется. Тогда, в 1945-м, за Берлин сражались две армии – советская и союзников. Все русские дворяне, вывезенные в Германию, знали, что если советская армия придет первой, их ничего хорошего не ждет. Но получилось так, что их освободили амереканцы, 3-я армия генерала Паттона (George S.Patton) и Николай Бобринский вернулся в Париж.
-Как после войны сложилась его судьба?
– Мой муж с детства прекрасно рисовал. Он был художником и даже завоевывал призы. Но может ли художник заработать себе на хлеб в послевоенном Париже? И он начал вручную расписывать дорогие шелковые шарфы. Их во Франции хорошо покупали. Его тетя, княгиня Оболенская, жившая тогда в Нью-Йорке, наладила их сбыт в Новом Свете. Она же помогла племяннику переехать в Америку, где он окончательно сформировался, как художник по тканям.
Татьяна и Николай Бобринские
Потом, когда мы с ним поженились в Нью-Йорке, я его познакомила с подругой моей матери – Зинаидой Лукомской. Она была из хорошей аристократической семьи, ее отец в свое время возглавлял Российскую императорскую армию. Они со своим мужем в Нью-Йорке владели маленькой художественной студией и занимались шелкографией. Первое время Николай работал у них, они его многому научили. Потом, когда они постарели и им уже сложно стало заниматься этой работой, студию оставили нам, и мы продолжили их дело. Муж уже хорошо разбирался в этом деле, и к тому времени окончил Нью-Йоркский технологический университет. Мы занялись изготовлением художественных декоративных тканей для музеев и частных домов.
– Вы тоже умеете рисовать или только вдохновляли своего мужа?
– К сожалению, у меня две руки левые, и я совсем не умею рисовать… Так что я взялась за организацию дела: я должна была вести дела и считать, хотя и в этом не очень-то была сильна. Но кто-то же должен (смеется). Мой муж совсем этого не умел, он мог творить, увлекать людей, был очаровательным и харизматичным. Но, представьте – он мог выполнить заказ и забыть взять за него деньги…
Так что, пришлось вести дела, заниматься договорами и бухгалтерией. Так денежки мы и зарабатывали.
Самые большие заказы приходили из Миннеаполиса. Там озера и вокруг них – дворцы. И, кроме того, там есть огромные американские компании , которые к счастью, стали нашими клиентами. В их числе были компании 3М, Gillette и миноге другие. Нам делали заказы очень известные и богатые люди Америки, к примеру такие семьи, как Рокффелеры и Форды, которые до сих пор остались моими клиентами.
Вот так все у нас и пошло, хорошо и успешно.
-У Николая Бобринского молодость прошла совсем не «по-графски». Как он относился к своему титулу, было ли это для него важно?
-О, это интересно. О том, что он граф Бобринский, ему напомнили уже здесь, в Америке. Эта страна удивляла нас. Представьте себе, что в отношении к происхождению Америка совсем не демократическая страна. Здесь очень любят и интересуются аристократией, и это для меня удивительно до сих пор, а я живу здесь с 1939 года.
-А как ваш муж попал в Америку?
– Он приехал в Америку по приглашению его тети княгини Оболенской. Она скопила деньги от продаж расписанных им во Франции шелковых шарфов и смогла организовать его переезд в Нью-Йорк, где, н а ее взгляд у него было больше перспектив на будущее.
Признаюсь вам, что мой муж ни когда не афишировал свой титул, а просто писал «мистер Бобринский». Но, вскоре после его приезда в Нью-Йорк, сложилось так что его пригласили вступить в американскую организацию Veteran Corps of Artillery. В ней, из его документов, стало известно, кто он. Тут же в его американские документы внесли титул, -он стал именоваться графом. Представители этой организации очень заинтересовались им как русским аристократом, и начали знакомить с разными именитыми людьми. Так все и началось.
Сколько, вы думаете, существует организаций, особенно в Филадельфии и на юге США, которые только и занимаются тем, что исследуют свои родословные? Они выкапывают камни тысячелетней давности.
Сначала его пригласили в организацию «Потомки императора Карла Великого». В ней, наверное, он оказался одним из немногих, кто действительно был настоящим потомком Карла. Потом муж попал в общество «Потомков первых крестовых походов». Представьте себе, для них были важны только те, кто имел отношение именно к первым походам, остальные были уже не так интересны (смеется).
Оказалось, что Николай для них просто бесценен, ведь он действительно ко всему этому принадлежит. Мы тогда очень смеялись по этому поводу – ни он, ни я к этому серьезно не относились. Но не отказывались участвовать, ведь это было очень любопытно, хотя и немного странно.
Я ведь тоже из старинного дворянского рода, но к этой пресловутой родовитости отношусь совсем несерьезно и всегда говорила: «Я всех родовитей – мои предки были раньше, потому что я – потомок той обезьяны, которая родила первого человека!».
Мне не совсем понятно, как в первой демократической стране мира можно серьезно относиться к такому вопросу как происхождение. Но для многих здесь это очень важно. Важно чей ты потомок: того, кто колонизировал Америку или того, кто приехал спустя 10-20 лет. Если ты потомок американских пионеров, это котируется очень высоко, а если современников Войны за независимость – уже хуже.
– Да, да, конечно! Но держали это для себя. Мы просто занимались своим делом, работали. Но, тем не менее, мы жили в обществе, а для него было важно наше происхождение. Причем, не только для американцев, но и для русской эмиграции тоже. Графа Бобринского признавали все, даже Романовы. Мы встречались с Великим князем Владимиром Кирилловичем, который разрешил Николаю Алексеевичу не называть его Императорским Высочеством, а с другими Романовыми мы были просто на «ты».
-Как вы познакомились со своим мужем, графом Бобринским?
-Это смешная история, я ее называю – «История грязных собачек». Правда, так оно и было. (Смеется).
К тому времени мой первый брак распался, я уже была разведена. Но когда мы жили с моим первым мужем, то держали чудесных афганских борзых. А после развода он уехал во Флориду и увез их с собой. Видимо, им там понравилось, и они произвели на свет шестерых щенков! Это было очаровательно, но соседи, конечно, взбунтовались и сказали моему бывшему мужу, что не потерпят больше двух собак. Он позвонил мне и спросил, не хочу ли я взять пару афганок в Нью-Йорк. Я, конечно, согласилась.
И он отправил их ко мне в Нью-Йорк из Флориды в товарном вагоне в Рэйл-Вэй-экспрессе в клетках! Можете себе представить, в каком виде они приехали.
Когда я их увидела, не могла поверить что один из них был белым! Грязь и запах такой, что с ними невозможно было идти по улице.
К счастью, у меня была знакомая, которая жила на Лексингтон авеню, чуть севернее магазина Блумингдэил. Там стояли в то время небольшие 3-этажные домики с садами. Их уже нет, конечно, но они были чудесные, и она жила в одном из них. Так вот, она меня пригласила прийти к ней в садик и помыть собак из шланга. Я была счастлива. Прибежала, взяла шланг и принялась за дело с большим энтузиазмом. Правда, я не придала большого значения тому, что там же в садике возился какой-то молодой человек… Конечно, и ему досталось из моего шланга! Так что наше первое знакомство с Николаем Бобринским было весьма бурным!
Но собак я отмыла, а потом нужно было отвезти их домой… Никакое такси не хотело брать моих мокрых красавцев, и он как джентльмен пошел проводить меня с афганками. Мы разговорились, и оказалось, что его отец и мой дед (Тимашев) были российскими министрами в одно и то же время и наверняка знали друг друга. Мой дед был министром торговли и промышленности, а Алексей Александрович Бобринский – министром земледелия. Мы не встретились в России, зато мы встретились в Нью-Йорке, и это была судьба.
Интервью вела Татьяна Бородина.
Благодарим графиню Бобринскую
за предоставленные фотографии из
ее персонального архива.
Продолжене следует:
Интервью с графиней Бобринской. Часть вторая.
Text by Tatyana Borodina, for ElegantNewYork
Любая перепечатка текста или использование фотографий возможно только с разрешения автора проекта.
Elegantnewyork.com (Elegant New York on-line magazine) is fully protected by copyright and nothing that appears in it may be reprinted wholly or in part without permission. For inquiries on reprints, you can contact us: editorial@elegantnewyork.com
