Галина Ицкович
Часть 2
Часть 1 здесь
Everybody knows you’re a tourist.
-Dale Launer, “My Cousin Vinny”
Так кто мы, туристы или путешественники?
“Турист” в английском — это любопытный, но совсем не любознательный, ленивый и надменный оппортунист, приехавший потому, что именно сюда, именно сейчас была хорошая скидка—за компанию—потому что в этом сезоне сюда едут все. Наша постсоветская жажда свободных передвижений обратила многих именно в туристов. Мне же хочется рассказать о путешествии. Так отбросим же путеводители и ринемся в пучину дорожных встреч, приключений и озарений.
“Бонита” рассчитана на двадцать пять пассажиров, но нас оказывается куда меньше.Двенадцать пассажиров в таком интернациональном многоцветии, что в шлюпке на шесть человек звучат порой пять языков. Девять человек команды, и все ради нас. Марианна и Мануэль, парочка из самолета, оказываются нашими согражданами по яхте. В такой тесной компании по идее со всеми надо подружиться, но с этими двумя что-то не хочется, и дело даже не в неудачном начале знакомства.
—Обувь снять! — командует Уило, как только мы все взобрались на верхнюю палубу. — Вот сюда, на полочку. Увижу кого на судне в обуви, спишу на берег тут же.
Опять мы представляем экологическую угрозу? Или просто обеспечивают чистоту на борту?
Все-таки очень местные бесцеремонны с нашим братом туристом. Мы любим, чтобы понежнее, с реверансами и свободой выбора, а тут — то противоковидные меры, то экологические, и всё, главное, решили за нас! Кстати, Уило объявляет, что пассажиры обязаны быть в масках везде, кроме собственной каюты, и только на второй день, когда все дружно умоляют его ослабить нелепое в данном случае правило (мы ведь все вакцинированы, перед полётом протестированы, и даже инкубационный период уже практически прошли!) он соглашается, что деваться некуда. Инкуб инкубу глаз не выклюет, особенно на открытой местности. В скобках отметим, что именно так заболевают целыми круизами. Но нам в этот раз повезло. Этот травелог весь о везении, не сомневайтесь.
Но в первый день, пока мы ещё в масках, мы не очень узнаем друг друга, и даже предсказуемые, простые имена наших попутчиков (Бертран из французской Канады, Хельга из Скандинавии) не запоминаются.
В кают-компании получаем распоряжения и информацию: сегодня у нас лёгкий день, мы отплываем из Санта-Круса и отправляемся к маленькому острову, когда-то отколовшемуся от большего куска суши, Плазас. Пласа-Сур – островок, на котором живут морские львы. Но откололся от по сути от вулканической кальдеры. Плаза Сур вместе с братишкойсвоим Плаза Норте — это, по сути, кальдера, края выступающего над поверхностью, но уходящего вглубь галапагосского вулкана, точнее, вулканической платформы глубиной до трех тысяч футов. Три тысячи футов. Не хватает моего воображения, да и страшно представить этакую бездну под собой. Ну ничего, Дарвин плавал и нам велел.
Можете разойтись по каютам, отдохнуть, расположиться… Расположиться?! Немедленно начавшаяся качка расположила, точнее, распластала нас по кровати, занимающей большую часть каюты. Уже через несколько минут, после неудачной попытки разместить вещи, я перестала подниматься после падений и согласилась прилечь на полчаса на оную кровать.
Драмамин. — Вот что ещё мы забыли! А между тем муж мой известен склонностью к морской болезни. Борясь с покрывалом, норовящим сбросить меня с кровати, я оборачиваюсь посмотреть, как ему страдается, и вижу, что его укачало как младенца и он, отнюдь не страдая, спит.
А вот стаканам в ванной повезло меньше: я слышу звон разбитого стекла. Зачем вообще здесь бьющиеся предметы? Ведь хозяевам известны нравы здешних вод. Пытаться собрать осколки пока бесполезно. В дальнейшем я решаю проблему качки просто: надо перемещаться по-пластунски, благо кровать занимает практически все пространствокаюты. И тошнит лёжа гораздо меньше. Вообще хорошо быть пассажиром, а не матросом. Представляю, каково сейчас на палубе. Хорошо хоть, никто не ожидает от командывоздушной акробатики на мачтах.
В кают-компании Уило распределяет спасательные жилеты:
—Предупреждаю, ночью будет качка!
Ночью. Ночью будет.
—А сегодня, только что, это как называлось?!
—Сегодня? Что-то было сегодня?
В ужасе от предстоящего ночью светопреставления, мы готовимся к выходу на берег. Мы умещаемся в две шлюпки, по шесть человек. Парочка из самолета, Марианна и Мануэль,оказываются нашими согражданами по яхте. В такой тесной компании по идее со всеми надо подружиться, но с этими двумя что-то не хочется, и дело даже не в неудачном начале знакомства. Держась подальше от этих двоих, мы попадаем к парням, школьным друзьям, путешествующим вместе. Уило гребет параллельно нам.
Вскоре на горизонте показывается красноватая полоса суши. Красноватая —потому что в сухой сезон подсыхает и краснеет сочный кустарник сезувиум, который покрывает землю низким плотным ковриком. Красно-оранжево-фиолетовый ландшафт разнообразится зелеными башнями гигантских кактусов-опунций. Шучу себе под нос: “Ни дать ни взять, вид на Манхэттен с бруклинского берега!” Птицы олуши, красноногая, встречающаяся кое-где в мире, и голубоногая, живущая только здесь и еще у побережья Перу, чайки и целые семейства морских львов (около тысячи, утверждает Уило) сидят и лежат, едят и играют на берегу, как провинциалы, ожидающие поезд с туристами—как одесситы в выходные на Приморском бульваре. Ступаем осторожно, не сходя с тропы (привет от Брэдбери!). Какая-то эйфория охватывает меня, нас всех. Животные целуются и ругаются, воспитывают детей и ищут лакомства. И совершенно не замечают нас. Мы вошли в чужое пространство, мы прикоснулись к миру, которому мы не нужны, миру, не подозревающему о нашей потенциальной опасности, относящемуся к нам, как к природному явлению. А кто мы на самом деле? Кем стали мы для собратьев по планете? Мы, не мы лично, а наши предки-моряки, привезли на остров мышей, уничтоживших большую часть небоскребов-кактусов. Мыши, серые кардиналы, человеком доставленные сюда твари, символ нашей разрушительной природы. Потому-то и проверяют подошвы и швы, потому-то и пытаются защититься от гостей хозяева-галапагосцы, пытающиеся сохранить и воссоздать флору и фауну, сохранить уникальность островов.
Ладно, философия философией, но надо бы повнимательней, а не то свалишься в воду со скользкой тропы. Сейчас назад, нас ждет ужин. А вечером, после ужина, поплывем вокруг Санта-Круза.
***
Ноябрь — это время матерей и детей. Морские львицы рожают, птицы фрегаты поют любовную песню дамам сердца, раздувая красные капюшоны, качурки оборудуют гнезда, голубоногие олуши учат малышей взлетать, красноногие обустраивают гнезда. Впрочем, здесь всегда что-то происходит.
Также в ноябре дуют сильные ветры и течение Гумбольдта приносит свежий планктон и водоросли, а это значит, что киты и дельфины прямо-таки кишат. Какое замечательное утро впереди! Как жаль, что после ночной качки все мы приняли зеленоватый оттенок.
День начинается на острове Санта-Круз. Точнее, еще до Санта-Круза он начинается с визитов различных рыб, в том числе парочки акул. Мы видим их с верхней палубы. Птицы тоже оказывают нам внимание. Уило сообщает, что за время пандемии животные и птицы просто расцвели, увеличилась популяция некоторых видов рыб, вообще Галапагосы отдохнули на славу. Ему, правда, пришлось переселиться к папе, а некоторые коллеги сменили профессию.
Как помните, ничего из нужных нам вещей по дороге к яхте не нашлось, в результатепервое испытание — это утро без санблока. Муж, как всегда, сгорает за первые полчаса, и дальше уже рутинно страдает, отсвечивая красным. Крем для лица у меня с солнцезащитным компонентом, да и загораю я иначе; а вот над ним сжаливаeтся Кенни, потом Притт… в общем, делятся кремом и спасают помаленьку. Сделай добро чужому, и он станет своим. Как-то так. К обеду мы действительно умудряемся сдружиться. “Мальчикам” лет по тридцать, но ведь взрослеют теперь поздно. Непоседа Кенни, увалень Джонатан, молчаливый Джоел и услужливый Притт сразу же становятся нашими друзьями на всю поездку.
***
Black Turtle Cove. На подходе к северному берегу Санта-Крус, практически, обрыву, до которого можно добраться только по морю, начинаются заросли мангровых деревьев, дотопавших наконец до моря. Это ведь мечта каждого уважающего себя мангрова – дойти до моря. Они действительно движутся, достигая скорости до 20 метров в год и даже переплывая небольшие водоемы. Но море, море!.. Вот она, большая вода. И мангровые всклокоченные корни переступают с ноги на ногу в вожделенной соленой воде. Может, мне это все привиделось, но между корней я вижу быстрое мельтешение. Да нет, не привиделось, там и вправду снуют рыбы, скаты и маленькие акулы, и черепахи изредка выныривают набрать воздух, а некоторые так и вовсе играют друг с другом и исследуют окрестности, в том числе нашу лодочку-панга. А самые любопытные (или предприимчивые?) просто держатся ластами за края шлюпки и вот так, на поверхности, спариваются. Вот же придумали! Как здорово, что они не боятся людей. Какое счастье.
Другое место, доступное лишь вплавь, это Пунта Каррион, мыс, выступающий довольно далеко и образующий бухту для скатов, акул и любителей сноркелинга. Посередине бухты мотор выключается, и вперед, прыгай! Мужчины уже в воде. Гидрокостюм-то я натянула, но что-то он совсем не утешает. То есть совсем. Пофотографирую-ка я со шлюпки.
—Не станешь нырять? — Хельга смотрит понимающе из пришвартованной к нам соседней шлюпки. — Я тоже не собираюсь в воду. Я себе уже все в жизни доказала. Есть вещи, которые я не считаю нужным делать. Авантюризму и жажде адреналина можно найти лучшее применение.
Я полностью соглашаюсь. Мы наблюдаем из шлюпки, как выныривают то наши мужчины, то морские черепахи. Под лодкой мелькают белоголовые рифовые акулы. Еще не начался сезон дождей, и мы наслаждаемся солнцем и ветром.
***
Мы плывем на остров Санта-Круз, на черепашью ферму, где живут на защищенной законом (не забором!) территории гигантские черепахи весом до 600 фунтов. На Сент-Кристобале тоже вроде бы есть подобное sanctuary (“убежище”), но тут, во-первых, имеются пещеры в лаве, а во-вторых, здесь; живет отец нашего Уило. Уило забыл у папы ботинки, а без этих ботинок завтра никак. Так что мы к черепахам, а по дороге встретимся с папой. Заметьте, в наших же интересах.
До черепах еще трястись во внедорожнике, они живут на высокогорье. Черепахи, похожие на ходячие курганы, бродят свободно по всей территории, пасутся, как какие-нибудь козы, грызя травинки и зачерпывая грязь панцирями. Мы осторожно тянемся за ними, позируя и примеряясь. Лошадь-не лошадь, но почти как осел в вышину, и было бы забавно оседлать такую черепашку. Забавно для нас, не для черепахи.
Налюбовавшись на мирные стада черепах, народ бежит со всех ног пить пиво, которое варят на Пуэрто Айора. На яхте пива не допросишься. Называется оно очень по-галапагосски: “Рептилия”. Четвёрка друзей скачет впереди всех.
Заправившись “Рептилией”, развеселые туристы залезают в пустые черепашьи панцири, выставленные, очевидно, в назидание прямоходящим. К счастью, им удаётся потом, отчаянно извиваясь, вылезти… Но репетиция на пользу, поскольку через пещеру, точнее, туннель, проделанный лавой, пролезать приходится именно так, извиваясь и ужимаясь в объёме.
Туннель этот, соединяющий разные участки острова, нашли мальчики-пастухи. Это неудивительно, что именно дети. Вот им-то было проще, а мы застреваем время от времени. Ничего, пролезли все, даже увесистый Джонатан, вечный объект шуточек из-за габаритов.
***
—Нет! Все это было совсем не так! — мой муж всегда готов оспорить мои впечатления.
—Хм… ну, расскажи, в чем неточности.
—Да нет, не неточность, а.… сухо, как в путеводителе. Там ведь было невероятно, —он подыскивает слова, но, так и не найдя, оставляет меня наедине с раскрытым лэптопом.
Ну вот. А я сиди ищи теперь.
Правда жанра (и жизни) заключается в том, что ни одна фотография, ни один рассказ не отразят первозданность и неподдельность этих мест, и что остается? Правильно, если нет движения вверх, движемся вниз, в сторону прозаических снижений. Вот, например:
На второй день сноркелинга я решаюсь спуститься за борт и топорненько так поплавать вокруг шлюпки. Ничего, не холодно в неопрене! Страшно только нырять, а ведь самое интересное происходит именно под водой. Уило, сжалившись надо мной, бросает мне круг, и следующие сорок минут я плаваю, опустив голову в “дырку от бублика”, как в ноут или телевизор, и смотрю на пингвинов, акул, спрутов и прочих диковинных обитателей подводного мира через круг. Потрясающе! Хельга смотрит на меня со своей шлюпки, долго так смотрит. В очередной раз поднимаю голову подышать и вижу, что она решилась надеть трубку и маску, и вот уже ее волокут на буксире за лодкой.
На другое утро Хельга выходит к отплытию в маске и почти не смотрит в мою сторону. Доброе утро. ДОБРОЕ УТРО!
Обиделась за что-то? Странно.
Мы снова попали сегодня в одну лодку. В конце концов она здоровается:
—Мне очень больно говорить, простите меня. И я не буду снимать маску до самого Стокгольма. Дело в том, что вчера я так стиснула эту… как ее… трубку, что сломала оба передних зуба.
М-да, довольно-таки высокая цена за пресловутую порцию адреналина.
Продолжение вполне вероятно…
