Маскарад М. Лермонтова в постановке театра им. Вахтангова в Америке.

Татьяна Бородина

Я люблю театр Вахтангова. Причем я люблю этот театр не просто потому, что это театр, а  осознанно, за то, чем он отличается от других. Благодаря Фестивалю Вишневый сад, я посмотрела за последние годы всё, что театр Вахтангова привозил в Америку. Все было на высшем уровне, и большинство увиденного я приняла  с восторгом. Хотя помнится, один из спектаклей я с трудом досмотрела до конца. Ну и что – это нормально, у всех нас свои вкусы и настроения, а любовь к театру не значит безоговорочное принятие всего, что он создает.

Я люблю Лермонтова, и я очень люблю драму “Маскарад”.
Зная стиль режиссера Туминаса, который, на мой взгляд, ближе по духу к постановкам самого Вахтангова, чем многие его предшественники, я не была уверена, что приму его версию пьесы. Тем более, что спектакль, созданный театром Вахтангова в 2010 году, оброс уже изрядным количеством рецензий, ну прямо как пресловутый снежный ком из этой театральной постановки.

Со школьных лет я считаю чтение критики вредным занятием, что, конечно, не ободряла моя учительница литературы. Но теперь, когда я уже выросла, и мнение учителей меня мало занимает, читать рецензии все равно приходится, хотя бы в силу профессионального долга и здравого смысла. На спектакле Туминаса прочитанные рецензии мне мешали, но, к счастью, не долго – спектакль увлек и закружил вальсом Арама Хачатуряна, стихами Лермонтова и снежной метелью. Слишком много снега – писали в критике, а по мне все было в самый раз.

Сказала ли я, что вальс Хачатуряна к “Маскараду” я очень люблю и снег, кстати, тоже? 

“Как новый вальс хорош! в каком-то упоенье
Кружилась я быстрей — и чудное стремленье
Меня и мысль мою невольно мчало вдаль,
И сердце сжалося; не то, чтобы печаль,
Не то, чтоб радость….”

***

Предыдущая постановка спектакля “Маскарад” в театре Вахтангова состоялась давно – в 1941 году, премьера прошла 21 июня, в канун начала Отечественной Войны. Свой ставший знаменитым вальс Арам Хачатурян написал специально для этой предвоенной постановки. В те годы композитор был влюблен в Аллу Казанскую, исполнительницу роли Нины, и вальс написал и посвятил ей. 

О спектакле 41-го года и том, что вальс был написани именно для нее, я узнала только теперь, на пресс-конференции с актерами театра в канун первого спектакля в Нью-Йорке. Нашелся ответ на всегда мучавший меня вопрос, почему такой удивительный, нежный, страстный и тревожный, поистине лермонтовский, вальс не был включен в известный художественный фильм “Маскарад”, Сергея Герасимова, который часто крутили по телевизору в 70-е годы. Я не знала, что существовала театральная постановка, и даже не представляла себе, что фильм, который мы смотрели в школьные годы, вышел на экраны так давно – 16 сентября 1941 года! Почему в 41 году были две Маскарадные премьеры – в театре и в кино? Ответ прост – 100 летие гибели поэта.

“Тут есть интрига… да”

Итак, спустя 69 лет  Лермонтовский «Маскарад» вернул на сцену театра им. Вахтангова Римас Туминас, лауреат Госпремии РФ и нынешний художественный руководитель театра. Но ранее, в 1998 году, Туминас получил за эту постановку в Вильнюсском драматическом театре  «Золотую Маску» в номинации «Лучший зарубежный спектакль».

Значит новой версии Маскарада уже 21 год. Спектакль был задуман и создан во времена больших перемен – в стиле печальной комедии Дель Арте –  звонко и бесшабашно. И во многом это настроение присутствует в спектакле до сих пор, хотя по мнению критики, на московской сцене Туминасу не удалось полностью воплотить очарование первоначальной вильнюсской постановки. Но а на нью-йоркской сцене, правда не сразу, я все же почувствовала этот настрой и предоставленный режиссером свободный выбор для каждого зрителя иметь свою версию увиденного и трактовать лермонтовскую драму на свой собственный лад. 

 

Туминас, не меняя замысла автора, значительно расширил возрастные и культурологические рамки аудитории. Но, как мне показалось, знание первоисточника все же было желательно, именно для того, что бы оценить расширенные режиссером горизонты.

В зале было много американских молодых людей, которые вряд ли читали Лермонтова в подлиннике, но они воспринимали спектакль живо и адекватно, может быть порой чуть жизнерадостнее, чем мы, знающие, к чему все идет. Думаю, им помогала характерная для Туминаса вахтанговская буффонада и гротеск, вплетенные в канву неожиданные нюансы и сцены, доведенные до формата актерского этюда. 

Как например, появление человека в современной хоккейной форме в начале второго акта или эпизод с князем Звездичем, когда он начинает вдруг говорить с кавказским акцентом.
Если ты знаком с драмой, то этот референс к Кавказу понятен – там шла война, куда уезжали разочарованные в жизни юнцы в лермонтовские времена. Если нет, то для тебя актуален референс к базару и торговцам мандаринами. Что в этом эпизоде нашла американская публика, можно только гадать. Но реагировала она живо.

А этюд с разбитым и пустым внутри пианино, на котором так и не удается сыграть – богатейшая возможность для раздумий и прочтений.  Для меня лично, эти вкрапления стали неожиданным ключом к постановке – я увидела в них призыв не относиться к жизни (а может быть и к пьесе) слишком серьезно. 

И хотя в лермонтовской драме речь идет о людских пороках и страстях: азарте, зависти, ревности, праздности, лжи и мести, режиссер акцентирует внимание на иронии (и самоиронии) к  излишней морализации устоев, традиций и условностей. Ведь все равно, каждый живет, как может, и сам платит по своим счетам.

“И если бы ты мог на карту бросить душу,
То я против твоей — поставил бы свою.”

***

Режиссер прекрасно расшифровал лермонтовский гротеск, доведя его в постановке до абсурда. Это видно и в монологе Баронессы «Тогда прости и счастье, и покой», прочитанном на разные голоса несколькими девушками.  И в сцене маскарада,  где толпа восторженно смотрит на пролетающую через всю сцену и разбивающуюся люстру, и в несколько сюрреалистическом образе умершего, но непотопляемого игрока, и в чрезмерной детскости образа Звездича, и даже в смерти Нины, не говоря о сумасшедшем завершающем монологе Арбенина. «Маскарад» Туминаса — удивительно гармоничный спектакль, а состав актеров безупречен для реализации замысла. 

Фотограф Мария Городова

Придуманный Римасом Туминасом новый персонаж Человека Зимы все время на сцене, он наивен и трогателен, он с любопытством разглядывает персонажей и принимает чудеса как должное. Он антипод скучающего и “все познавшего” Арбенина. Человек Зимы – это ангел, незримо присутствующий в печальной истории, он никого не осуждает, но он катает Снежный ком.

Сценография и палитра спектакля чрезвычайно выразительная. Падающий снег — символ хаотичности, непредсказуемости людских судеб и скоротечности бытия. Снежный ком, нарастающий с каждой новой сценой, как наматывающиеся друг на друга обстоятельства и сплетни, поначалу безобиден, а под конец неотвратим и неумолим, как фатальный рок, все сминающий на своем пути. Тот рок, что присутствует, практически, во всех произведениях Лермонтова и, пожалуй, является главной темой творчества поэта. 

Спектакль оказался интересен тем, что провел меня по лучшему пути театрального зрителя: от настороженности и сомнения до узнавания, удивления и удовольствия. Спасибо за эти ощущения театру, актерам и Фестивалю Вишневый сад.

Фотограф Мария Городова