Страничка из многотомника истории моды
Mаргарита Шкляревская-Кручкова
Мода изменчива и – мода вечна. Не знаю, кто и когда выдал на-гора эти два взаимоисключающие и в то же время взаимодополняющие друг друга утверждения, но оба абсолютно правдивы. Существовали ли хоть какие-то элементы моды в те далёкие правремена,когда наши пещерные предки сшивали шкуры, но свидетельства медленно, но неуклонно меняющейся, уже тогда требовательной моды древних Египта, Греции, Рима, Месопотамии, Иудеи находим мы и в манускриптах, и в искусстве. А в средние века она разная в разных странах и сословиях. Но уж по-настоящему бушевать, наращивая скорость перемен, начала мода с века XVII, резко изменившись во второй половине XIX-ого. А сегодня мы зримо и вещно попытаемся показать, как одевались эдак лет полтораста тому назад в еврейских местечках, несчётное число которых было и в Польше, и в Украине, и в Белоруссии, и на юге России.
“Местечко, местечко… Над крышей дым колечком. Упала на крылечко полнощная звезда.” Особый, в небытье отошедший мир. Местечки… Родившие сонмище художников, поэтов, музыкантов, учёных… С мировыми, нередко, именами. Местечки – подчас крупные, городами звавшиеся, такие, как Умань или даже Витебск, чьё имя у всех на слуху, но чаще это городки и городишки, иногда совсем крошечные, но со своим, для всех для них похожим укладом, обычаями, корнями иногда в глубокую древность прораставшими, особыми взаимоотношениями, терпким юмором. И, конечно же, одеждой, манерой шить её – скромную, бедняцкую (иногда субботняя юбка служила годами и передавалась от бабушки внучке), но с пониманием, что такое сочетание цветов, с отделкой, складками, старанием приукрасить, сделать более женственной, т.е. с безусловным присутствием вкуса. Богачи-то старались подражать моде городской, но многочисленнейшая беднота, да и серяднячки тоже, следовали традициям местечка.
Вот это – черты жизни, быта и одежды жителей того старого местечка показали в своём творчестве, в ключе еврейского искусства и с огромной художественной выразительностью такие титаны, как Пэн, великий Шагал в бессмертных своих “Документах”, Юдовин, Лисицкий, Альтман, Фальк… Но вот что очень важно: сейчас, в наши дни, есть художники (талантливые художники!), развивающие неуходящую тему в вечность отошедшего местечка, не дающие перечеркнуть память о нём. Но раз мы говорим о традициях местечковой – нет, нет, терпеть не могу уничижительное это слово – традициях моды местечка, то, наверно, во главу угла поставим два имени: Евгения Розенцвит и Елена Хазан. Хазан, в особенности. Потому что это она – живописец, интересный поэт, знаток исторического костюма – одевает те совершенно изумительные статуэтки (какие характернейшие позы, лица, жесты, характеры, пластика!), сотворённые одарённейшим скульптором-керамистом Розенцвит, и одевает их Хазан мастерски и исторически точно, с тончайшей нюансировкой цвета, линии и формы. Соблюдая весьма строгий дресскод местечка.
Слова излишни. Чтобы представить, как же одевались обитатели этих очень своеобразных городков, не нужны ничьи рассказы . Надо просто поглядеть вот на этих стряпуху, прачку, торговку, сваху, вязальщицу, на бедняка-неудачника, на эту принаряженную влюблённую пару (конечно же, и там “любовь, как крутой вираж”). А какова четвёрка будто оживших, почти шолом-алейхемовских, по-разному, но в соответствии с местным дресскодом одетых спорщиков: тут и ироничный, и сомневающийся, и тот, что уверен в себе и своей невозможности ошибиться. Какой подчёркнутый и проявленный одеждой психологизм и интонационная выразительность! Какие образы и образность! Какая достоверность!
Счастливая случайность, неожиданная встреча помогли ленинградке Евгении Розенцвит и коренной москвичке Елене Хазан, в местечке никогда не бывавшим, не только обрести творческое содружество, но, что совершенно непостижимо, создать тандем, возродивший какие-то стороны жития и бытия растворившегося во времени местечка, его типажи и его забытую моду – во всей их художественной и эмоциональной многоплановости и истинности. А в заключение строчка из поэтического сборника Хазан: “Нужна всего лишь малость для пониманья истины”.
