Киев. «Серебряный век»

Цикл “Знаменитые киевляне”

Все выпуски см: Любовник красоты, Киев. «Серебряный век», Валентина Санина-Шлее, Такая большая жизнь, Охотник, фантазер и его дома, Тот, кому не все равно, Малевич из Киева, Выйдя в отставку… Признание в любви

Интервь с Галиной Васильевной Анненковой-Крюковой
вела Лариса Абрамсон
Киев 2014

 

 

С огромным удовольствием хочу познакомить читателей с удивительным человеком, неутомимым открывателем тайных замыслов и связей в русской литературе, человеком по-юношески романтично влюбленным в мелодию Слова и вселенную Смысла – с Галиной Васильевной Анненковой-Крюковой.

Если говорить официальным языком, то Галина Васильевна  –  доцент Национального педагогического университета имени М.П. Драгоманова,  более сорока лет преподает историю русской литературы 19-го века.  Автор и ведущий более 60 литературных телевизионных программ, в том числе – цикла передач  «Земля и небо Киева», снятых в конце 90-х годов на телеканале ТЭТ. Среди студентов и непрофессиональных любителей литературы Киева,  огромной популярностью пользуется созданная Галиной Васильевной  серия устных литературных портретов под общим названием «Душа и дух Серебряного века»,  Особое место в широком спектре ее профессиональных интересов, занимает творчество М.А. Булгакова. Помимо спецкурса для студентов «Интертекстуальный объём прозы Булгакова», она регулярно читает  лекцию «Киев и Андреевский спуск — место силы Булгакова» для широкой публики.

 

Анна Андреевна Ахматова. 

Л.А. Конец ХIX – начало ХХ века, Киев переживает необыкновенный экономический и культурный расцвет. Известно, что в это время в Киеве жили и работали Врубель, Ахматова, Булгаков, Паустовский, Мандельштам, Вертинский – люди, чье творчество  определило понятие «Серебряный век». Существуют ли, с Вашей точки зрения, какие-то четкие временные границы  этого периода?   

 

Г.В. На рубеже 19-го и 20-го веков,  в Киеве, который мог кому-то показаться провинцией относительно Москвы и Петербурга, была удивительно интересная, насыщенная культурная жизнь – я называю это духовным контекстом. Был какой-то такой грандиозный синтез всего: творческой атмосферы города, его древних тайн, парков.

На мой взгляд, границ Серебряного века нет, потому что он всё равно живёт и сейчас –  в тех или иных формах. Когда мы условно делим – Золотой век или Серебряный век – то, если уж исходить из ювелирных терминов,  для меня само изделие, работа,  –  всегда важнее понятия пробы. Кстати, Анна Ахматова замечательно решила этот умозрительный спор, когда сказала:

«Ржавеет золото и истлевает сталь, крошится мрамор — к смерти всё готово. Всего прочнее на земле печаль, и долговечней — царственное слово».

Я считаю, что душой Серебряного века является Анна Ахматова — при всей моей бесконечной любви к Мандельштаму, Гумилёву, Пастернаку и так далее. Для меня поэзия Ахматовой – это камертон, определяющий подлинность искусства. И потом – Ахматова, в силу своей долгой жизни — 77 лет через революции, войны, репрессии! – она Серебряный век, мне кажется, замкнула своими датами рождения и смерти.

 

Л.А. И успела благословить идущих ей вослед русских поэтов –   не только Иосифа Бродского.

 

Г.В. Да, конечно же. Ахматова применила прекрасную метафору к Первой мировой войне, когда сказала, что есть события, которые отбрасывают тень впереди себя. Но творчество самой Ахматовой стало событием, которое отбрасывало тень впереди себя, тот импульс, который шёл от этой тени, открывал совершенно новые горизонты для всех, кто за ней следовал. Владимир Корнилов, прекрасный поэт, в 1961году написал об Ахматовой стихотворение, заканчивающееся словами: «Бога не было, Ахматова на земле тогда была». И это настолько точно, потому что целые поколения поэтов и литераторов, оказались в поле ее притяжения.

 

Л.А. Давайте продолжим тему и поговорим о жизни Анны Ахматовой в Киеве. Семнадцатилетняя, очень независимая, своенравная девушка вынуждена была уехать из любимого –  с детства и до конца жизни – Царского Села, поселиться в Киеве у родственников, так как отец ушел из семьи, растратил состояние ее матери и средств на ее дальнейшее обучение, да и просто на жизнь – не было. Наверное, ей тонко чувствующей пошлость и фальшь, тяжело было жить в традиционно мещанской среде?

– С одной  стороны, Ахматова, училась  в знаменитой Фундуклеевской гимназии и закончила ее с отличием. После чего поступила на юридическое отделение Высших женских курсов – а это было серьёзное учебное заведение. Но близкого круга общения у нее в Киеве не было.

Совсем плохо было с деньгами. В ее воспоминаниях есть такая фраза: “Живем в крайней нужде. Настолько нет денег, что не можем нанять прислугу, все приходится делать самим: мыть полы, стирать”.

С другой стороны, Ахматова как-то колюче отзывается об этом своём периоде в Киеве и о жизни на Меринговской, где сейчас висит мемориальная доска. Но надо не забывать, что это всё-таки были родственники, и она чувствовала себя приживалкой. Одна фраза в ее воспоминаниях меня кольнула невероятно и каждый раз колет — она пишет про свою многопудовую кузину, которая, готовясь к примерке какого-то платья, целовала образок Николая Чудотворца со словами «Сделай так, чтобы оно хорошо сидело».

 

 

Из переписки Анны Ахматовой с Сергеем фон Штерн.  1906 г., Киев

… более одинокой, чем я, даже быть нельзя… Хорошие минуты бывают только тогда, когда все уходят ужинать в кабак или едут в театр, и я слушаю тишину в темной гостиной… Ко мне здесь все очень хорошо относятся, но я их не люблю. Слишком мы разные люди. Я все молчу и плачу, плачу и молчу. Это, конечно, находят странным…

 31 декабря 1906 г., Киев

…Все праздники провела у тети Вакар, которая меня не выносит. Все посильно издевались надо мной, дядя умеет кричать, не хуже папы, а если закрыть глаза, то иллюзия полная. Кричал же он два раза в день: за обедом и после вечернего чая…

 

Г.В. Эта пошлость, в «бульоне» которой Ахматовой приходилось  жить, должна была чем-то уравновешиваться.   И внутренней альтернативой, конечно, были стихи, которые она писала с 11 лет, и сам Киев –  его парки, фонтаны, храмы – киевская атмосфера …

То слышали ангелы золотые
И в белом гробу Ярослав.
Как голуби, вьются слова простые
И ныне у солнечных глав. 

И если слабею, мне снится икона,
И девять ступенек на ней.
И в голосе грозном софийского звона
 Мне слышится голос тревоги твоей.

1915 г.

25 апреля 1910 года они обвенчались в церкви Никольской слободки за Днепром. Этот брак очень удивил друзей и родственников Анны, многие из них не пришли на венчание, считая брак обречённым на неудачу. После свадьбы молодые уехали в Париж.

 

 

Из переписки Анны Ахматовой с Сергеем Штерном (1906-1907 г.г.):

“…я до сих пор люблю В. Г.-К.. И в жизни нет ничего кроме этого чувства. Хотите сделать меня счастливой? Если да, то пришлите мне его карточку. я знала его, любила и так безумно боялась: элегантный и такой равнодушно-холодный. Отвечайте же скорее о Кутузове. Он для меня – в с ё.”.

“… Будет ли Кутузов на рождество в Петербурге… От мысли, что моя поездка может не состояться, я заболела… У меня жар, сердцебиение, невыносимые головные боли… Какая я жалкая и ненужная. Главное, ненужная, никому и никогда… Стихов я не пишу, Стыдно? Да и зачем? Отвечайте же скорее о Кутузове. Он для меня — все”.

Близкие Ахматовой знали о ее многолетней неразделенной любви к Владимиру Голенищеву-Кутузову, с которым Анна Андреевна в 1905 году познакомилась в доме своей старшей сестры Инны. Муж Инны, Сергей Владимирович фон Штерн – доверенное лицо и постоянный адресат писем юной Ахматовой, будучи студентом Петербургского университета, учился вместе с Голенищевым-Кутузовым на факультете восточных языков. Владимир был старше Ахматовой на 10 лет и, судя по письмам, остался безразличным к ее чувству.   (Прим. Л.А.)

[quote style=”boxed”]Поразительно, как судьба замыкает круги человеческих связей – сестра Владимира, Ольга Викторовна Голенищева-Кутузова (была знакома с  Н. Гумилевым по Царскому Селу 1900-х годов), так же, как и Гумилев, расстреляна по делу о «Таганцевском заговоре» в 1921 г. (Прим. Л.А.)  Л.А. Среди современников Ахматовой и Гумилева бытовало мнение, что Анна Андреевна, как поэт, состоялась только благодаря мужу. Это мнение, с той или иной степенью утверждения, было, затем, многократно повторено разного рода мемуаристами и литературоведами.

 

Г.В. Конечно, в 1910 году Гумилев уже был хорошо известен в поэтических кругах, у него к этому времени уже вышло несколько сборников стихов («Путь конквистадоров» (1905) и «Романтические цветы» (1908) изданы на средства Гумилева и его родителей, литературные критики были не слишком благосклонны к автору. Прим. Л.А.). И, наверное, мэтр довольно скептически оценивал ранние стихи Ахматовой. Можно себе представить, – с его общеизвестной надменностью. Хотя в 1907 Гумилёв опубликовал в Париже её стихотворение «На руке его много блестящих колец…» в журнале «Сириус», который он издавал. Стихотворение было подписано «Анна Г.». После чего отец запретил дочери порочить его имя  «декадентскими стишками». Тогда, как вызов отцу, она сменила фамилию отца – Горенко – на девичью фамилию прабабушки по женской линии Прасковьи Федосеевны Ахматовой, которая, по семейным преданиям, происходила от хана Ахмата.

Как известно, всего через несколько месяцев после свадьбы, Гумилев на полгода уехал в Африку,  а когда вернулся в 1911году, он, еще в пролетке по дороге с вокзала, спросил ее: «Стихи писала?». Этот эпизод так много говорит об их отношениях.

 

Из записок Анны Ахматовой.
Стихи я писала с 11 лет совершенно независимо от Н<иколая> С<тепановича>, пока они были плохи, он, с свойственной ему неподкупностью и прямотой, говорил мне это. Затем случилось следующее: я прочла (в брюлловском зале Русского музея) корректуру “Кипарисового ларца” <Иннокентия Анненского>(когда приезжала в Петербург в начале 1910 г.) и что-то поняла в поэзии. В сент<ябре> Н<иколай> С<тепанович> уехал на полгода в Африку, а я за это время написала то, что примерно, стало моей книгой “Вечер”. Я, конечно, читала эти стихи моим новым литературным знакомым. Маковский взял несколько в “Аполлон” и т.д. (см. “Аполлон”, 1911г., N 4, апрель). Когда 25 марта Н<иколай> С<тепанович> вернулся, он спросил меня, писала ли я стихи, – я прочла ему все, сделанное мною, и он по их поводу произнес те слова, от которых, по-видимому, никогда не отказался: “Ты – поэт, надо делать книгу”.

Л.А.  В 1912 году выходит сборник «Вечер» с предисловием Михаила Кузьмина и с обложкой знаменитого Лансере. По сути, это была первая публикация созданного  Н. Гумилевым поэтического объединения «Цех поэтов» и началом нового литературного направления – акмеизма.

 

Г.В. «Вечер» покорил всех. То, что было названо «Вечер», в действительности, стало рассветом и стартом. Петербург и Москва были просто покорены поэзией Ахматовой. Как пишут многие мемуаристы, толпы влюблённых гимназистов и студентов скандировали стихи из этого сборника. Это был триумф – появилась серия портретов, ставших признанными шедеврами мировой живописи –  А. Модильяни, Н. Альтмана, К. Петрова-Водкина и Ю. Анненкова, знаменитая фарфоровая статуэтка Данько – целая иконография. Как писала сама Ахматова, «вдруг оказалось, что вакансия женщины-поэта занята», а я бы добавила, что занята пьедесталом. Сама же Анна Андреевна относилась к своей известности довольно небрежно.

 

Стихотворение С. Городецого, посвященное Ахматовой

В начале века профиль странный
(Источен он и горделив)
Возник у лиры. Звук желанный
Раздался, остро воплотив
Обиды, горечь и смятенье
Сердец, видавших острие.
Где в неизбежном столкновенье
Два века бились за свое.

(два века бились – имеется в виду символизм – конец 19-го века  и акмеизм – 20-й. Прим. Л.А.)

 

 

 

Л.А. Какой насыщенный событиями был 1912 год для Ахматовой! В марте  вышел первый сборник стихов, а октябре у нее родился сын Лев.

Г.В. Да,  был в то время знаменитый каламбур – «У Гумилева и Гумильвицы родился Гумильвенок».  Как это было закономерно – назвать сына Львом! Какое потрясающее чувство языка. Они были естественными носителями мифологического сознания, которое органично сформировало художественное мышление. Конечно, эти события и для Ахматовой, и для Гумилева изменили  «соотношение сил» в их союзе. Хотя, я думаю, что Гумилев еще раньше понял, что Анна Андреевна – это не та женщина, чей романтический образ заставлял его снова и снова делать предложение руки и сердца.

 

Из логова змиева,
Из города Киева,
Я взял не жену, а колдунью.
А думал – забавницу,
Гадал – своенравницу,
Веселую птицу-певунью.

Покликаешь – морщится,
Обнимешь – топорщится,
А выйдет луна – затомится

И смотрит, и стонет,
Как будто хоронит
Кого-то,- и хочет топиться.

Твержу ей: крещенному,
С тобой по-мудреному
Возиться теперь мне не в пору;
Снеси-ка истому ты
В днепровские омуты,
На грешную Лысую гору

Из записок Ахматовой:  Когда в 1916 г. я как-то выразила сожаление по поводу нашего, в общем, несостоявшегося брака, он сказал: “Нет – я не жалею. Ты научила меня верить в Бога и любить Россию”

Л.А. Анна Андреевна сделала все возможное и невозможное для того, чтобы имя Гумилева не было забыто и заняло подобающее место в сокровищнице русской литературы. Невозможно даже представить себе, чего ей это стоило в годы репрессий, учитывая, что Николай Степанович был расстрелян, как контрреволюционер и это клеймо стало проклятьем для нее и для их сына, Льва. Да и сама Ахматова все страшные сталинские  годы находилась, буквально, под прицелом.

Г.В. То, что она сделала для его памяти, это не жена – мужу, не женщина – мужчине, а поэт – поэту.  Не просто на равных – это равенство даже не в земном, а в каком-то космическом измерении. В их отношениях не было конкуренции. Ахматова, мне кажется, вообще, внутренне была вне сравнений поэтов и поэзии, главное – хорошие стихи. Это такое величие, когда чужими стихами можно восхищаться больше, чем своими.

 

Л.А. Чем же был для Ахматовой город Киев?

Древний город словно вымер,
Странен мой приезд.
Над рекой своей Владимир
Поднял черный крест.

Липы шумные и вязы
По садам темны,
Звезд иглистые алмазы
К Богу взнесены.

Путь мой жертвенный и славный
Здесь окончу я,
Но со мной лишь ты, мне равный,
Да любовь моя.