Нью-Йорк танцует танго
Галина Ицкович
Представьте себе, это общество довольно давно существует в вашем городе, а вы о нем, возможно, и не подозреваете. Члены его узнают друг друга в толпе по движениям и взглядам. Обряды его зиждятся на регулярности посещения собраний и полны мистической прелести. Признаюсь – я принадлежу к нему. Вот уже шестой год, как я, пройдя первоначальное ученичество, принята в его ряды, и, хоть мне и далеко до звания Мастера, собрание в любой части света гостеприимно откроет двери в назначенный час и меня пропустят сквозь ту, чаще всего незаметную, дверь, за которой звучат печальная скрипка и щемящий бандонеон, где воздух раскален от движения десятков тел, где в полутьме обмениваются ритуальными приветствиями, жестами и взглядами, где роли расписаны, но могут меняться по договоренности, где члены секретного общества вступают в четырехминутный бессловесный контакт, который может рассказать о партнере больше, чем многолетнее светское общение… Причастные догадались – я танцую аргентинское танго.
Интерес к этому танцу, зародившемуся почти 150 лет назад в борделях и притонах Буэнос Айреса, пережил несколько взлетов и падений. На родине судьба танго складывалась нелинейно: оно то считалось позорищем нации, то становилось национальным достоянием. Его то забывали напрочь, то внедряли чуть не в детских садах. А за пределами Аргентины танго заново завоевывало салоны и подмостки каждые двадцать лет. Но Париж десятых годов прошлого века и обольщенная певцом танго Карлосом Гарделем Америка тридцатых меркнут перед последним всемирным увлечением танго, которое за последний десяток лет проникло и в глубинку, и в мировые столицы.
Где же танцуют танго? Танцевальный зал можно отыскать в Буэнос Айресе и Мадриде, в Нью-Йорке и Берлине, в Израиле и Бали. В пятом часу пополудни, в начале ночи, под утро. На изломе прошлого века – и, скорее всего, в будущем, через какие-нибудь пятьдесят лет. Обычно милонга, танцевальный вечер, на котором попеременно танцуют три вида танца – танго, танго-вальс и быструю милонгу, – назначается на вечер. Но в Нью-Йорке можно отыскать и более ранние милонги, начинающиеся ранним вечером или даже утром выходного дня. Летом же во всех крупных городах мира нетрудно отыскать милонгу под открытым небом, и поклонники и жрецы танго подчиняются режиму милонг, потому что это больше, чем танец. Танго – это образ жизни. Да-да, это я серьезно. Судите сами:
За железной дверью, похожей на вход в складское помещение, кончается день. Здесь рассеян вечный полумрак, разбавленный тусклым светом, исходящим не сверху, а сбоку откуда-то. Небольшое помещение, кажется, уходит вдаль, стены, расписанные танцующими парами, кажутся продолжением пола. Под потолком – обнаженные трубы, кабеля, грубое напоминание о реальности, о действительном времени и месте. Все остальное заставляет забыть о реальности. Со стены глядят знакомые лица – я узнаю почти всех, невзирая на фраки и нарочито декольтированные бальные платья; эти люди танцуют здесь или на других площадках регулярно, несколько вечеров в неделю. Прежде чем осмотреться в зале, я киваю знакомым тангейро, изображенным на фреске. Те, на стене, тоже маневрируют между деревянными колоннами, когда-то покрашенными белой краской, и кажется, что смотришься в льстящее тебе зеркало.
Прибывают одиночки и пары, расцеловываясь у входа в обе щеки, по-аргентински. Первое объятие, репетиция того, танцевального объятия, происходит в двери или около импровизированного бара с обязательным красным вином и закусочками. Хозяева милонг поизобретательнее выставляют латиноамериканские угощения, вроде дульче-де-лече, любимого лакомства всей Южной Америки.
Вдоль стен тянутся красные диванчики, обитые потертым плюшем. Музыка играет: четыре танго- коpтина (перерыв), три милонги- коpтина. Женщины сидят, мужчины изучают. Начало танды, нового цикла из четырех танцев, либо объединенных общим настроем, либо написанных в один и тот же период. Пары определяются, встретившись взглядами. Это – первый и последний прямой взгляд на ближайшие десять минут, до следующей кортины. Смотреть партнеру в глаза считается неприличным – это сильнодействующее средство. Вот один танцор поднялся и уже готов пройти через освещенный центр, к женщине на диванчике напротив… шагнул… она, скромница, опустила глаза, поправляет пояс… и он садится на место – это она отказывает в танце. Он продолжаeт наблюдать. В конце концов, он встречается глазами с той самой женщиной, которая готова следовать за ним, за его хореографией, делить с ним удовольствие от танца и соответствовать его стилю и уровню мастерства и энергии. Они приникают друг к другу в “закрытом”, т. е. близком, объятии. Их дыхание и движение должны синхронизироваться для того, чтобы танец состоялся. Готовы… они отплывают в танце, вливаясь в общее движение против часовой стрелки (это тоже часть этикета милонги – не нарушать ритм и темп других, не выделяться).
Танго – это философия жизни. Танго – это философия человеческого общения. Не внешнее, а внутреннее. Не платье, а мастерство. Не форма, а содержание – да-да, несмотря на яркие, эпатажные па, на пресловутую “войну ног”, ассоциирующуюся с танго. Я забываю обо всем, я забываю… на четыре минуты танго, на пятнадцать минут танды, на три-четыре часа милонги. Дети и родители, войны прошлые и будущие, не сданная работа и отстроченные планы уходят на второй план. Ценность танго возрастает с увеличением количества часов, прожитых за компьютером и IPod с Iphone. Философия танго – это философия взаимодействия и взаимопонимания. Мы, безумцы, присягнувшие на верность тайному сообществу, танцуем, и, танцуя, проживаем совсем другую жизнь, в которой мы внимательны к ближнему (к ах-какому близкому партнеру) и вовлечены в ритм окружающего, в то же время поддерживая такую уникальную, такую короткую физическую и эмоциональную невербальную связь с незнакомцем, предлагающим свою версию этого импровизационного танца, насыщенного, как сама жизнь.
