Виталий Орлов

Я –харьковчанин. Надолго покидал город, в котором родился в 1937 году, только на время эвакуации, с 1939 по 1943 год.  Война, которую прежде называли Отечественной, застала меня во Львове. Туда, в только что отрезанный у Польши город, в 1939 году был направлен служить мой молодой отец – военный летчик, выпускник Чугуевского Летного училища в районном городке под Харьковом – том самом, где, замечу, родился знаменитый русский художник Илья Ефимович Репин. 22 июля 1941 года авиаполк, где служил отец, был по тревоге поднят в воздух, и у отца не было возможности даже попрощаться с мамой и мной. В этот же день его командир полка прислал к дому, где жили жены советских офицеров, грузовик, в кузов которого посадили десять женщин с малыми детьми – как говорится, кто в чем был – и уже под взрывами германских бомб погнали этот грузовик на Восток. Моей маме, которой тогда было чуть больше 20, чудом удалось вместе со мной добраться до Харькова.  С отцом мы встретились только в 1942 году, когда он, раненый в воздушном бою за Москву и ставший инвалидом, приехал к нам в город Серов на Урале, где мы, после долгих мытарств, оказались в эвакуации.

Харьков, который армия немецких фашистов брала дважды, был окончательно освобожден 23 августа 1943 года, а осенью того же года мы вернулись в родной город. Мне было чуть больше 6 лет, но я помню, какая ужасная разруха была вокруг.

Город рос вместе со мной, он вновь стал научным, культурным, учебным и гигантским промышленным центром. Эти его традиции, в конце концов, победили, вопреки «мудрому руководству» коммунистов, власть которых в Украине в то время целиком повторяла, а часто и опережала непоколебимую большевистскую демагогию российской верхушки. В этих непростых условиях, которые многократно умножались «пятым пунктом», сложилась моя карьера ученого-теплофизика.  И хотя она, несмотря ни на что, оказалась довольно успешной, наступил момент, когда я почувствовал, что мне просто необходим «глоток свободы». Я переехал в США, нашел себя на новом поприще журналистики, но, как оказалось, не забыл о том, как прошли годы в городе моей юности, не забыл своих друзей – ни по школе, ни по Политехническому институту, ни среди выдающейся поэтической тусовки первой столицы Украины, ни среди моих старших товарищей-коллег, которые впоследствии стали крупными учеными. За мои прошедшие в Нью-Йорке годы дружба со многими из них не только сохранилась, но и стала активней с появлением скайпа и другой видеосвязи. За эти годы и моя страна Украина, постепенно отряхнувшись от коммунистических лозунгов и всей сопутствующей лжи, стала на путь, который должен привести ее в Европу, но не через прорубленное окно, а через распахнутую дверь с гордо поднятой головой.

И вот теперь, какое-то воспитанное в петербургской подворотне убоище, какой-то маньяк и параноик, «из грязи в князи» (если не употреблять его блатной жаргон: «несогласных будем мочить в сортире» или «нравится- не нравится, терпи, моя красавица»), осуществивший идею Ленина о кухарке, управляющей государством, при поддержке своего народа-раба, выбравшего его в пожизненные диктаторы, чей рейтинг повышается пропорционально его преступлениям, – это чудовище загнало моих друзей, моих соотечественников в бомбоубежища и подвалы; потому что он приказал бомбить и расстреливать с животной жестокостью «мой город, знакомый до слез, до прожилок, до детских припухлых желез» (Осип Мандельштам), мой мирный и в высшей степени цивилизованный европейский город. Но будучи трусом, «эвакуировался» на тот же Урал и сидит в бункере под землей на глубине 110 метров. 

Разрушено множество жилых домов, бомба попала даже в роддом, разрушены общественные здания, пострадали здания ОГА, Горсовета, оперного театра, филармонии. Пострадал даже Дворец Труда – гордость харьковчан, архитектурный памятник на центральной площади, который пощадили даже немецкие фашисты.

С большим трудом мне удалось связаться со школьным другом: он живет на Салтовке (харьковчане знают), которая подверглась ковровой бомбардировке. Из-за тяжело больной жены он не может пойти с ней в бомбоубежище, испытывает недостаток еды и лекарств. Мой бывший «босс» и мой друг, доктор технических наук, профессор, известный в мире специалист в области метрологии и светотехники, сидит вместе с женой в каком-то подвале. 

Видеть это невозможно без слез еще и потому, что приходится воочию наблюдать вопиющую несправедливость и чувствовать свое бессилие оказать помощь. 

Разве что поделиться той информацией, которую я собрал здесь, в Нью-Йорке.

Карнеги-холл отменил участие российских дирижера В.Гергиева и пианиста Д.Мацуева в концертах Оркестра Венской филармонии, как доверенных лиц президента России. Кроме того, отменены майские концерты Оркестра Мариинского театра под управлением В.Гергиева в Карнеги-холле. В.Гергиев уволен также с поста главного дирижера Мюнхенского симфонического оркестра.  

Перед началом оперы Верди «Дон Карлос» в Метрополитен Опера переполненный зал почтил минутой молчания погибших в войне России против Украины, а затем солисты, хор и оркестр исполнили гимн Украины.
Зал слушал гимн Украины и аплодировал стоя. Видео этой акции размещено на YouTube-канале театра 1 марта. 

Хорошо известный в русскоговорящей общине поэт и артист Александр Краснопольский написал стихотворение, которое я привожу здесь (с извинениями, что не успел получить разрешения автора).

Все российские туристы, 

кремлеботы-журналисты; 

бизнесмены и спортсмены, 

кинозвёзды, звёзды сцены;

 у кого есть яхты, джеты, 

кто валюту прятал где-то; 

все Роснефти и Газпромы, 

семьи чьи живут не дома, 

и детей везут куда-то 

в школы Англии и Штатов; 

все, кто верил в сыр бесплатный, 

в Центробанк с его рублём, 

курсом следуют понятным – 

вслед за русским кораблём!   

Я думаю, нет необходимости напоминать, на какие три буквы послали русский корабль защитники острова Змеиный.

Считаю также уместным привести здесь материал известного нью-йоркского адвоката, харьковчанина Бориса Паланта, взятый со страницы его ФБ.

«Довожу до сведения заинтересованных лиц из России, которых мучает вопрос – распространяется ли на российских граждан юрисдикция Международного уголовного суда в Гааге? С одной стороны, Россия подписала Римский статут в 2000-ом году, так что многие думают, что Россия тем самым признала юрисдикцию Гаагского суда. С другой стороны, Россия не ратифицировала Римский статут, что означает, что она не признаёт юрисдикцию Гаагского суда. Но радоваться рано – под юрисдикцию Гаагского суда можно попасть не только в добровольном порядке, т.е. подписав и ратифицировав Римский статут, но и в принудительном – если, например, вы, не дай, конечно, бог, совершили преступление из списка международных уголовных преступлений, признанных таковыми Римским статутом, на территории государства, которое подписало и ратифицировало Римский статут. Именно таким государством является Украина. А, значит, подсудность будет установлена без всякого сомнения. Разумеется, то, что вы называете «специальной операцией», подпадает под статьи «военные преступления» и с 2010 года «преступление агрессии». 

 

Теперь хорошие новости. В случае признания виновным вам не грозит смертная казнь, а лишь тюремное заключение. Плюс конфискация имущества. Срок может быть большим, вплоть до пожизненного, который, например, дали лидеру боснийских сербов Радовану Караджичу. 

Надеюсь, эта информация будет полезной тем, кто принимает участие в «специальных операциях», начиная от их планирования вплоть до осуществления. Интересный вопрос – а что насчет деятелей культуры и искусства, не говоря уже о мастерах цеха пропаганды, которые одобряли, продвигали, поощряли и поддерживали тех членов правительства, которые планировали и осуществляли международные уголовные преступления – ждет ли их Гаагский трибунал или дело ограничится санкциями? Однозначного ответа на этот вопрос нет, но я точно не рекомендую им ездить с концертами на фронт. Да и подписывать письма в поддержку не стоит – все эти письма могут лечь на стол судьи в качестве серьезного доказательства вины. Геббельс ведь вряд ли собственноручно убил хотя бы одного врага Рейха. Как, впрочем, и Гитлер».