Олег Коцарев

Как украинские интеллигенты копали под Советский Союз

Наблюдая за сегодняшними событиями на востоке Европы, вы хотите понять почему Украина, уже который раз, неожиданно «выламывается» из, казалось бы практически, готовой стены очередного имперского лагеря? И при этом не верите в «сионистско-госдеповский» заговор и «визитку Яроша»? Тогда стоит познакомиться с одним из эпизодов советской истории. Речь пойдет об украинских шестидесятниках и диссидентах, весьма своеобразном явлении, на первый взгляд локальном и совершенно не массовом, но оказавшим огромное, «матричное» влияние на дальнейшую способность Украины к гражданскому сопротивлению и просто к тому, чтобы быть иной.

 

В общем-то, шестидесятые в Украине начинались с того же, что и в России. Сталин умер, Кремль немного ослабил цепь, приоткрыл окна и, интеллигенты, обрадовавшись сравнительно свежему воздуху, принялись за всяческие неблагонадежные культурные эксперименты, исторические изыски и даже правозащитные инициативы.

Но были и нюансы. Например, нюанс национально-культурный. Из сталинской «великой эпохи» Украина вышла со многими очень неприятными болячками. С очевидными притеснениями украинской культуры и языка, которым навязывался либо убого-провинциальный, либо «вражеский националистический» статус. С тотальным контролем над исторической памятью и вычеркиванием из нее всего, что не подходило Советам, то есть, большинства событий и фигур. С абсолютно декларативным статусом «государства» УССР. С культурой, «зачищенной» едва ли не ото всех творческих личностей, способных масштабно мыслить и свободно, самодостаточно творить. Стоит вспомнить и заметно более мощный, чем в России прессинг идеологии и цензуры.

А потому, кроме общих вопросов советских интеллигентов-шестидесятников (о Сталине, о войне и мире, о «социализме с человеческим лицом» и «ленинских принципах», о свободе, о справедливости и правах человека, о советском бюрократизме и советском стиле жизни, о космосе…), у украинцев были и свои.

К примеру, вопросы идентичности. Украинский интеллигент советского времени был обречен на борьбу со своей второсортностью. Особенно, если учесть, что часто он был выходцем из села. И должен был либо демонстративно отстаивать честь своего народа, культуры и языка, либо мимикрировать, – так же демонстративно отрицать, не замечать проблему, и все равно ощущая дискомфорт. Украинская идентичность в разных ее формах стимулировала активные действия и рефлексии. Стоит вспомнить и о запрете Украинской греко-католической церкви и Украинской автокефальной православной церкви.

 

Этика впереди эстетики

Виктор Ерофеев писал, что вопрос справедливости был ключевым вопросом шестидесятых. Касалось это и Украины. А поскольку несправедливость здесь была более концентрирована, то и конфликт наивных юношей и девушек с реальностью был более очевидным и болезненным.

Группа шестидесятников в саду киностудии им. А. Довженко, 1969 г. Слева направо: Мыкола Винграновский, Евгентй Гуцало, Владимир Дрозд, Грыгир Тютюннык, Валерий Шевчук, Борис Олийнык

«Коли помер кривавий Торквемада…» – прозрачно написал вскоре после смерти Сталина поэт Дмытро Павлычко, старший коллега шестидесятников. Василий Симоненко, Лина Костенко, пришедшие за ним, может быть, так неоднозначно и не говорили о конкретных политических деятелях, но тоже были весьма «обществены», даже в самых лирических и философских своих произведениях.

Литература, украинских шестидесятых, вообще была очень публицистична и поучительна. Даже такой экспериментальный, авангардный в раннем периоде своего творчества автор, как Иван Драч, и тот обязательно сохранял «чувство коллектива» в хорошем смысле. То же самое можно сказать и об невероятно универсальном и экзистенциальном Василии Стусе, в своей глубоко философской напряженной поэзии регулярно возвращавшемся к патриотическим и гражданским мотивам. И об очень лиричной и красивой своей простотой Ирине Жиленко, которая написала не только непревзойденно-трогательную вещь «Червоні черепиці» – о драматизме неминуемого взросления, старения и смерти, но и много вещей с публицистической риторикой. И об энергетически мощном Мыколе Винграновском, искавшем эффектного синтеза современности с народной архаикой. И об, во многом несправедливо забытом сегодня в ипостаси украинского поэта, Виталии Коротиче. Авторе интересных стихов с подчеркнуто исповедальными интонациями (в том числе, знаменитый, «Переведи мене через Майдан» – не в последнюю очередь известный, благодаря русскому переводу и написанной на него песне), успешного молодого человека, карьериста, который со временем отошел от украинской поэзии.

 

Информационная справка. (здесь и ниже по тексту приводим краткие биографии людей, о которых идет речь и, которые, как нельзя лучше, иллюстрируют приведенные в статье факты):

Василий Стус (1938-1985). Родом из Винниччины. Ключевой автор национального канона украинской поэзии второй половины ХХ века. “Общественный” аспект шестидесятнического движения он перевел в русло традиций высокого модернизма и сумел подняться на уровень универсального звучания. Много переводил, писал культурологические эссе. Почти все стихи его распространялись нелегально либо за границей, в эмигрантских изданиях и издательствах, в СССР не было издано ни одной его книги. Принимал активное участие в диссидентском, правозащитном движении. Выступал членом комитетов защиты репрессированных, писал открытые письма. 1972 год – первый арест, инкриминировали стихи, эссе с антисоветской агитацией и пропагандой. Дали 5 лет лагерей и 3 – ссылки. Все это время болел, объявлял голодовки, писал протесты, подвергался физическому и психическому насилию, но создал множество стихов. 1979 год – освобождение, Стус сразу же вернулся к диссидентству. Через год – новый арест. Срок – 10 лет. Василия Стуса собирались номинировать на Нобелевскую премию. В 1985 году, уже во время Перестройки больной поэт объявил очередную голодовку – и в ночь с 3 на 4 сентября умер. Впрочем, насчет естественности этой смерти есть немало вопросов.

 

Встреча нового 1972 года во Львове в этническом стиле. Второй слева – Василий Стус

Думаю, именно проблемы идентичности привели к тому, что почти все эстетически яркие писатели того времени оставались в той или иной мере верны «народности». Даже любивший эпатаж Мыкола Холодный:

На стрімкім териконі
віддалась ти мені
серед білого дня в суботу.
І дивився на нас
весь Донбас,
весь Донбас,
припинивши роботу.

Выбор между «стадионом» и «башней из слоновой кости», актуальный для шестидесятников – русских, перед украинскими, практически, не стоял. Этика оставалась впереди эстетики. Увы, это не всегда лучшим образом сказывалось на сугубо художественной составляющей процесса. Афористичность и злободневная острота принесла писателям популярность, но такие черты идут далеко не каждому литературному произведению. Хотя были и авторы, сделавшие ставку на самодостаточность литературы, скажем, выдающийся прозаик Валерий Шевчук, который мало публиковался, но интересно экспериментировал со стилизациями, историческим детективом и метафорической густотой на грани высокого модернизма и постмодернизма. В поэзии эстетически-философскую самодостаточность исповедовали, например, Мыкола Горбаль, Игорь Калинец.

 

Валерий Шевчук (1939). Родился в Житомире. Писатель, культуролог, переводчик. Самый яркий представитель “герметичной” части украинских шестидесятников, классик украинской прозы ХХ века. В шестидесятые годы принимал участие в антитоталитарной активности, подписывал письма протеста, за что его надолго перестали печатать. Позже отошел от диссидентства, сосредоточился на литературе и культурологии: изысканные стилизации, постмодерне тенденции, перевод на современный язык памятников староукраинской литературы. Его антитоталитарная деятельность выражалась в отстаивании территории свободного письма, пусть даже и преимущественно “в ящик”.

 

То же самое можно сказать и об образотворческом искусстве, кино, театре. Тренд этники, «народности», в широком понимании, давал то шедевры, как в фильме Сергея Параджанова «Тени забытых предков», то становился излишне навязчивым. Огромная любовь молодых интеллигентов (например, талантливых художников – Аллы Горской, Галины Севрук, Галины Зубченко) к этнографическим путешествиям и просто экскурсам в историю, помогала понять реальные, эстетические рамки. Словом, ни сексуальной революции, ни масштабного постмодерного переворота, в 1960-е, в Советской Украине не случилось…

Совсем другие процессы были в то время, например, в эмиграционной литературе. Самым ярким явлением молодой украинской поэзии по другую сторону Железного занавеса стала «Нью-Йоркская группа» – не особо формальное объединение поэтов с разной манерой письма, собравшихся 20 декабря 1958 года в кафе «Павлин» на Вест-Стрит, 4 в Нью-Йорке. Юрий Тарнавский, Вира Вовк, Эмма Андиевская, Богдан Рубчак, Женя Василькивская, Богдан Бойчук, Патриция Килина (последняя, кстати, не украинка, а американка немецко-норвежско-ирландского происхождения) и другие продолжали традиции модернизма, авангарда, экспериментов с наррацией. Чтобы после падения цензуры оказаться ближе к новому поколению литераторов, чем их непосредственные предшественники – шестидесятники. Но это уже отдельная история…

Информационная справка: Премьера фильма “Тени забытых предков” состоялась в сентябре 1965 года. Во время премьеры фильма Сергея Параджанова, в киевском кинотеатре “Украина”, поднялись и выступили с протестом против арестов украинской интеллигенции Василий Стус, Вячеслав Чорновил, Иван Дзюба. Их акцию поддержали большинство зрителей, начался сбор подписей под протестным письмом. На участников моментально начались гонения.

 

“Прямостояние”

«Всплеск» шестидесятников был ярким. Но сами они оставались в обществе Советской Украины «белыми воронами». Да, стихи Лины Костенко были (и остаются) очень популярны, а строчки Василия Стуса тайно переписывали ночами. Но… большинство читателей и слушателей оказались не готовы к «прямостоянию» (термин Стуса), к отстаиванию своих взглядов и своего понимания справедливости. Особенно в эпоху нового закручивания гаек, которая не заставила себя долго ждать. Антихрущевский переворот в Кремле немедленно обернулся концом «оттепели», и уже в 1965 году начались аресты…

Иван Свитлычный

 Аресты 1965 года. Первая волна репрессий в Украине после хрущевской “оттепели”. Считается, что арестовали 25 человек. Инициировали политические процессы в Москве, с тем, чтобы искоренить инакомыслие. Впрочем, эти аресты вызвали заметную волну протеста. Большинство судов были закрытыми. Среди получивших сроки – Иван Свитлычный, Иван Гель, Мыкола Горынь, Виталий Мороз. Опанас Залываха и многие другие.

Стали возникать «отверстия» в занавесе железном. Отдельные шестидесятники побывали на Западе. В Украину, как туристы, поехали эмигранты. Кто просто посмотреть, кто познакомиться с настроениями, а кто и с запрещенной литературой. Произошел и контакт между писателями СССР и, скажем, «ньюйоркцами».Основная масса общества оставалось инертной. А сами шестидесятники, сначала, были вполне лояльными к советской власти, во всяком случае, большинство. Просто хотелось исправить «отдельные недостатки». Более радикальными были молодые люди из западных областей, где совсем недавно закончилась партизанская война УПА против Советов, где меньше выкорчевали или затоптали память. Кстати, именно в шестидесятые годы состоялась настоящая взаимная интеграция интеллигенции разных частей Украины. Обмен информацией был интересен, особенно на фоне приоткрытого занавеса над некоторыми преступлениями сталинизма. Ведь при Хрущеве, наконец, заговорили о массовых расстрелах (хотя и не о настоящих их масштабе, не обо всех организаторах и участниках), о ГУЛАГе.

Глухо стали просачиваться данные об идейных и эстетических «врагах» 1920-30-х годов, а некоторых «попутчиков» даже стали немножко печатать, хоть и в урезанном виде. А на неформальном уровне жители Запада могли кое-что рассказать о довоенной политической и культурной украинской жизни в Польше, о националистическом подполье. А молодежь других регионов начинала активно расспрашивать родителей и дедов с бабками о Голодоморе, Сталине, об украинской революции…

Все вместе радикализировало настроения «белых ворон» УССР. «Помогала» и советская власть. Творческие объединения и клубы поддавались остракизму, градус пропаганды возрастал, еще больше заводя молодых максималистов. Вячеслав Чорновил, Евгений Сверстюк, Левко Лукьяненко, Мирослав Марынович, братья Горыни, Иван Свитлычный, Семен Глузман, Игорь Калинец и многие другие, в том числе, упомянутые ранее деятели культуры, оказались в самой настоящей оппозиции. Многие, повторюсь, неожиданно для себя.

Собрания под памятником Тараса Шевченко, на которых пели и читали стихи, разгонялись. Да, уже в шестидесятые годы в центре Киева были столкновения молодежи с милицией, хотя об этом сегодня редко вспоминают (но можно, например, почитать, в довольно фундаментальной энциклопедии «Рух опору», выпущенной издательством «Смолоскип»). Появились разнообразные петиции, другие формы протеста и, конечно, самиздат. Скоро дошло дело и до арестов, загадочных смертей (смерть Василия Симоненко, связанная с избиением в милиции, нерасследованное убийство Аллы Горской).

 

Алла Горская (1929 – 1970). Родилась в Ялте. Художница, правозащитница. Происходила из абсолютно русско-культурной семьи, но со временем, познакомившись с шестидесятниками, приобщилась к украинской культуре и языку. Работала в разных техниках и жанрах. Скандальную известность ей принесло участие в создании витража “Шевченко. Мать” в Киевском университете. Витраж объявили “идейно вражеским”, а на авторов (кроме Аллы Горской, это Опанас Залываха, Людмила Семыкина, Галина Зубченко, Галина Севрук) начались гонения. Много занималась монументальным искусством, создала много объектов по всей Украине, писала портреты диссидентов. Распространяла информацию про захоронения жертв сталинских репрессий. Отказывалась свидетельствовать на политических процессах, подписала знаменитое “Письмо 139-ти” в 1968 году в знак протеста против арестов интеллигенции. За ней велось наблюдение. В 1970 году Аллу Горскую нашли зарубленной в городе Василькове под Киевом в подвале дома свекра, а самого 69-летнего свекра позже нашли мертвым на железнодорожных рельсах. Официальное следствие объявило: он убил Горскую из-за личной неприязни а потом покончил с собой. При этом не объяснили множество нестыковок в этой версии. Друзья и родственники уверены, что художницу убили кагебисты.

 

 

Василий Симоненко (1935-1963). Родом из Полтавской области. Один из самых популярных украинских поэтов-шестидесятников. В его стихах особенно выразительна публицистичность, поиск справедливости, призывы к сохранению национальных ценностей. Часть стихов была слишком остра для советской печати и распространялась в самиздате. Вместе с Аллой Горской и Лесем Танюком обнаружил на окраине Киева – в Быковне – места захоронения жертв расстрелов сталинских времен, активно распространял об этом информацию. Немногим позже, во время бытового конфликта на вокзале, был избит в отделении милиции, впрочем, друзья Симоненко считали конфликт спровоцированным, чтоб закрыть рот неудобному, но популярному поэту. После продолжительной болезни умер в больнице.

От интереса к местам массовых расстрелов 1930-х годов и заявлений в защиту украинского языка, от пения колядок на Крещатике и будущем Майдане под Рождество, от разнообразных малых проявлений свободомыслия шестидесятники пришли к порогу тюрьмы. Конечно, не все хотели его переступать. Многие пошли на компромисс либо просто затихли. Быть «белыми воронами» становилось все опаснее, не каждый мог принять вызов системы.

Но нашлись и те, кто шли до конца. Василий Стус, Иван Свитлычный, Евгений Сверстюк, Василий Овсиенко, Мыкола Плахотнюк, Олекса Тихий, Юрий Бадзьо, Левко Лукьяненко, Семен Глузман, Валентин Мороз, Юрий Литвин, Степан Сапеляк… Это лишь часть имен смельчаков, здесь не получится перечислить всех – при помощи интернета желающие вполне могут найти информацию на этот счет.

Репрессии против инакомыслящих в Украине были, как уверяют очевидцы, конечно, не такими жуткими, как при Сталине, но вполне серьезными. Новый глава республики Владимир Щербицкий, пришедший после сравнительно либерального Петра Шелеста, старался. Валентин Маланчук помогал ему по линии идеологии (наверное, не на страх, а на совесть – его отца, по данным историков, убили партизаны УПА). А Виталий Федорчук, закаленный в СМЕРШе, непосредственно руководил разгромом диссидентов как начальник украинского отделения КГБ.

Аресты, моральное давление, увольнения с работы (чреватые в Советском Союзе статьей за «тунеядство») – публично решались протестовать единицы. И такие жесты надолго запоминались: и сегодня рассказывают, насколько рискованным для Лины Костенко было прийти на суд и подарить будущим политзэкам цветы.

Лина Костенко. Сегдоня моральный авторитет, в 1960-е – еще и секс-символ

 

 

Лина Костенко (1930). Родилась в Киевской области. Популярнейшая поэтесса. Лиризм, афористичность ее стихов эффектно сочетались с политическими мотивами. Откровенно политических, антисоветских текстов не писала, но сталкивалась с цензурными трудностями, долгое время не публиковалась. В 1960-е годы принимала участие в правозащитных инициативах. Иногда публично демонстрировала свою гражданскую позицию: до сих пор остается легендарным ее жест – принести цветы на суд подозреваемым в антисоветской деятельности. Позже отошла от политической активности. В годы независимости творчество Лины Костенко вновь политизировалось, особенно волнует ее тема Чернобыльской катастрофы и ее последствий в духовной, культурной сфере. Остается одним из моральных авторитетов для большей части украинского общества и самой известной писательницей.

Особенно масштабными были аресты в 1972-73 годах. 

Это одна из черных дат истории Украины. Арестовали около ста человек, большинство получило серьезные сроки. Условия в советских лагерях были страшными. Многие заключенные погибали, особенно после распространенных повторных «посадок». Политзаключенные держались вместе и, в отличие от жителей сталинского ГУЛАГа, постоянно выражали свой протест: писали во всевозможные инстанции, пытались привлечь внимание иностранных правозащитников и СМИ. В лагерях сформировался и своеобразный «диссидентский интернационал» – особая солидарность и взаимовыручка зэков разных народов (Александр Глузман вспоминает, что украинцы среди политзаключенных всегда были едва ли не самой многочисленной группой). Такая солидарность помогала в поисках контактов с Западом, а значит, и возможности последнего хоть как-то давить на правительство СССР в вопросах связанных с политическими преследованиями граждан. Творчество, интеллектуальные дискуссии, самообразование – так пытались выстоять и продолжить свою борьбу диссиденты в тюрьмах. Думаю, именно там эта борьба четко оформилась как антитоталитарная и как борьба за права человека. Остальное было не важно: кто-то из зэков исповедовал социализм, кто-то национализм, главное объединяла всех идея права и достоинства.

 

Именно эти люди стали стержнем сопротивления советской власти. То, что не все ломались, вдохновляло и других людей, на меньшие, но тоже поступки. Кто-то помогал родственникам политзаключенных. Другие продолжали «альтернативное» творчество. Активно распространялся самиздат. Некоторые изготовляли разнообразные листовки. Наконец, просто слушали западное радио – «голоса».

Аресты 1972-1973 годов. Вторая волна массовых арестов началась с признаний эмигранта Ярослава Добоша, задержанного в УССР, о том, как он вместе с украинскими диссидентами “расшатывал советский строй”. Арестовывали, главным образом, интеллигенцию, шестидесятников – всего около 100 человек. На этот раз удар по инакомыслящим был гораздо сильнее, чем в 1965 году. Те, кого не посадили, после этого, либо более-менее отошли от опасных занятий, либо перешли в откровенное подполье. 1972 и 1973 годы окончательно превратили украинских диссидентов в сознательных и бескомпромиссных врагов СССР.

Мало кто знал, что спокойствие и тишина УССР времен застоя и ранней перестройки были обманчивыми. Пусть самые буйные «белые вороны» сидели, а кое-кого из них система убила, информация и энергия сопротивления постепенно накапливалась и распространялась. И играла все большую роль при каждом более-менее массовом проявлении недовольства. Именно поэтому, в конце восьмидесятых, когда тоталитарная система ослабла и физически, и морально (особенно после Чернобыльской аварии и событий в Литве), в Украине произошел настоящий информационный взрыв, приведший страну сначала к массовым гражданским акциям, а потом и к независимости.

Информационная справка: 

Перезахоронение Василия Стуса, Юрия Литвина и Олексы Тихого. В 1989 году власть разрешила перезахоронить погибших в лагерях украинских политзаключенных в столице Украины. После длинных переговоров, волокиты, попыток помешать, самолет с гробами диссидентов 18 ноября приземлился в киевском аэропорту “Борисполь”. Тела отвезли сначала на Софийскую площадь, потом к памятнику Шевченко. Проститься со Стусом, Литвином и Тихим вышли десятки тысяч человек под все еще запрещенными сине-желтыми украинскими флагами. От памятника Шевченко, гробы на руках, отнесли на Байковое кладбище, где и прошло перезахоронение. Оно превратилось в массовую политическую акцию, первую, которую не посмела разгонять милиция.

 

Левко Лукьяненко (1928). Родился в Черниговской области. Юрист, организатор Украинской хельсинской группы, подпольного Украинского рабоче-крестьянского союза. В отличие от многих шестидесятников и диссидентов, прошедших долгий путь к “антисоветчине”, уже в молодости был сторонником независимости Украины, противником советского тоталитаризма. За создание подпольной партии, которая собиралась отделить Украину от СССР по советской же конституции, уже в 1961 году был приговорен к расстрелу, но потом “вышку” заменили на 15 лет. В заключении познакомился со многими советскими политзэками. В 1976 году вышел на свободу, жил на Черниговщине, занялся правозащитной деятельностью. Через год – снова посадили. Окончательно освобожден в 1987 году. Активно занялся политической деятельностью, возглавил Украинскую республиканскую партию. Несколько раз был депутатом Верховной Рады. Некоторое участие в политической жизни принимает и сегодня.

 

Евгений Сверстюк (1928). Родился в Волынской области. Литературовед, писатель, публицист. Активнейший участник диссидентского и шестидесятнического движения. Автор одного из самых громких произведений самиздата – статьи “По поводу процесса над Погружальским” – памфлета про пожар в главной библиотеке Киева, в котором сгорело немало книжного наследия Украины (многое свидетельствует, как минимум, о нежелании властей этот пожар тушить, а как максимум об их участии в пожаре). Его статьи передавались по радио “Свобода” и по другим западным “голосам”. В 1972-1983 годах – в лагерях и ссылке. После – активный эссеист и публицист.

Иван Свтитлычный (1929-1992). Родился на Луганщине. Филолог, поэт, критик. Один из идейных лидеров шестидесятников, их безусловный моральный авторитет номер один. Активно занимался самиздатом. Создавал среду общения, наводил мосты коммуникации с эмиграцией, один из основателей Клуба творческой молодежи. Много сделал для правозащитного движения. Два тюремных срока. Болезни. Инвалидность.

Вячеслав Чорновил (1937-1999). Родился в Черкасской области. Журналист, один из лидеров правозащитного движения, а потом – движения за независимость, Народного Руха. Приехав учиться в Киев, постепенно вошел в круг шестидесятников, стал публично высказывать несогласие с советскими порядками, принимать участие в протестных акциях, распространять самиздат. Первый арест – 1967 год. В 1970 году начал издание подпольного “Украинского вестника”, написал знаменитый самиздатный текст “Горе от ума”. 1972 – опять арест и срок. В тюрьме не переставал бороться. Инициатор создания Украинского хельсинского союза. С 1988 – сопредседатель львовского “Мемориала”. В 1990 году был одним из лидеров локальной “бархатной революции” в Западной Украине, где на местных выборах победила антикоммунистическая оппозиция. Стал главой львовского облсовета, одним из руководителей Руха. Чорновила обычно называют среди архитекторов украинской независимости, но на реальную политику после отделения страны от СССР он имел мало влияния. На выборах президента в 1991 году проиграл Леониду Кравчуку. В 1990-е годы, возглавляемый им Народный Рух Украины, был в “конструктивной оппозиции” (впрочем, достаточно конфликтной) к власти, но иногда делегировал своих представителей на некоторые должности. В 1999 погиб в автокатастрофе, обстоятельства которой до сих пор не вполне ясны, есть подозрения в убийстве.

Семен Глузман (1946). Родился в Киеве. Психиатр, правозащитник. Отказался работать в советской карательной психиатрии. Написал независимую судебно-психиатрическую экспертизу в деле генерала-правозащитника Петра Григоренка, которая резко шла в разрез с официальной. Экспертиза распространилась в самиздате. За это Семен Глузман получил 7 лет. В тюрьме сблизился с украинскими диссидентами. В независимой Украине продолжал заниматься правозащитной деятельностью, главным образом в сфере медицины.